Фаина Гримберг - Примула. Виктория Страница 93

Предельно мифологизирована и смерть Елизаветы Фёдоровны, не говоря уже о естественных для христианской мифологии рассказах о чудесах, якобы совершённых ею после смерти. Безусловно, представители династии Романовых уже одним своим существованием представляли серьёзную опасность для новой власти. Все они были теснейшим образом связаны фактически со всеми династиями Европы. Накануне революции семнадцатого года в большом, размножившемся семействе Романовых не было единства. Слишком многие из них мечтали о свержении Николая И. Великий князь Кирилл Владимирович фрондировал совершенно открыто. Романовы успели восстановить против себя и многих европейских коронованных родственников. В сущности, они были совершенно беззащитны перед лицом революционных перемен, в народе они давно уже сделались чрезвычайно непопулярны.

В середине марта 1918 года всем мужчинам, принадлежавшим к Дому Романовых, предложено было пройти регистрацию. А 26 марта появилось сообщение о высылке мужчин Романовых из Петрограда. Елизавета Фёдоровна действительно была расстреляна. Но жуткие подробности о якобы сброшенных живьём в шахту представителях Дома Романовых, конечно, вымышлены для доказательства так называемой «бессмысленной жестокости большевиков». Если учесть последующую канонизацию многих Романовых Русской Зарубежной Церковью, то становится вполне понятной попытка подогнать, что называется, события их реальной жизни под житийный канон.

Что собой представляла великая княгиня Елизавета Фёдоровна как политик? Несомненно, она разделяла убеждения своего номинального супруга Сергея Александровича. Политическая жизнь в Англии резко отличалась от политической жизни в Российской империи, в которой царская, императорская власть ничем не сдерживалась и царил полный произвол. Попавшая в Россию юной девушкой, внучка королевы Виктории не проявила тех способностей к государственной деятельности, которыми отличалась бабушка. Но великую княгиню трудно за это винить; и она, и её младшая сестра Алиса пытались по-своему приспособиться к той стране, в которой очутились, к той монархии, в которую вошли. Обе они доверчиво поверили в силу Дома Романовых; обеих ослепил внешний мишурный блеск существования русской аристократии. Обе: и Елизавета Фёдоровна, и Александра Фёдоровна пытались найти себя, что называется, в новой религии, в православии, которому предались со страстью...

Никаких тёплых чувств Елизавета Фёдоровна не могла питать к новой власти. Могла ли она, подобно другим представителям Дома Романовых, мужчинам и женщинам, предпринимать какие-либо действия против новой власти? Во всяком случае, расстрелянные вместе с ней великий князь Сергей Михайлович и молодой Владимир Палей могли её к участию, если не в действиях, то в планах подобных склонить. Известный своими интересными мемуарами министр Сергей Юльевич Витте трактует Сергея Александровича как своего рода «злого гения» и дурного советчика при царе:

«...Великий князь Сергей Александрович был человек самолюбивый и имел значительное влияние на молодого императора не только как дядя, но и как муж сестры императрицы».

Далее Витте характеризует деятельность Сергея Александровича следующим образом:

«...Он вообще был ультраретроград, крайне ограниченный и узкий человек, но он, несомненно, был человеком честным, мужественным и прямым. Он сам управлять московским генерал-губернаторством не мог, за него всегда управляли его подчинённые, которые входили в его фавор, ему потакая, и затем держали его вполне в руках.

Последние годы его управления таким подчинённым был обер-полицмейстер, прославившийся генерал Трепов. Он своей политикой довёл Москву до состояния вполне революционного. Москва — сердце России, оплот русской государственности — обратилась в центр российской революции. Известный адмирал Дубасов, человек прямой, честный, мужественный, бывший генерал-губернатором в Москве после 17 октября[115], во время моего министерства мне несколько раз говорил после московского восстания, что великий князь Сергей и Тренов, в сущности, революционизировали всю Москву и довели её до такого состояния».

Московский обер-полицмейстер Трепов заслужил во время Октябрьской всероссийской политической стачки прозвание «кровавого». Всех этих «прямых, честных и мужественных» (уже стандартная характеристика!) министров, полицмейстеров и генерал-губернаторов народ успел возненавидеть. Но сёстры, Елизавета Фёдоровна и Александра Фёдоровна, могли искренне полагать, что в России иначе действовать нельзя, и что все «прямые, честные и мужественные» деятели и должны заслуживать в русском общественном мнении репутацию «кровавых», «душителей» и проч.

Поскольку нам всё же интересно, каким образом внучка королевы Англии сделалась лицом, значимым для Русской Православной Церкви, мы снова обратимся к воспоминаниям С. Ю. Витте:

«Когда я ещё не служил на Юго-Западных железных дорогах, я был начальником движения Одесской железной дороги, помню, получилась телеграмма, что едут обыкновенным пассажирским поездом в Крым к отцу, императору Александру II, два маленьких Великих князя: Сергей Александрович и Павел Александрович.

Я выехал к ним навстречу в Жмеринку и затем сопровождал их; ехали только два Великих князя, которых тогда одевали ещё в рубашечки, и вместе с ними ехал всемогущий в то время шеф жандармов граф Пётр Шувалов. Меня удивило тогда, что граф Шувалов держал себя гувернёрски по отношению к этим двум мальчикам; всё время он ходил с длинной трубкой и курил. Завтракали мы в Крыжополе: граф Шувалов, эти два мальчика и я, причём тогда я обратил внимание на то, что у Сергея Александровича манеры были женственные; по-видимому, братья были крайне дружны. Затем я этих обоих Великих князей встретил только тогда, когда сделался министром. Великий князь Сергей Александрович в то время командовал Преображенским полком, а Павел Александрович был командиром эскадрона в Конногвардейском полку.

Затем Сергей Александрович женился на Елизавете Фёдоровне, сестре нынешней императрицы, и вскоре был сделан генерал-губернатором в Москве. Когда он был генерал-губернатором, мне несколько раз приходилось встречаться на деловой почве. Мои взгляды и его расходились, ибо Сергей Александрович был, с одной стороны, взглядов очень узко консервативных, а с другой стороны, он был религиозен, но с большим оттенком религиозного ханжества. Кроме того, его постоянно окружали несколько сравнительно молодых людей, которые с ним были особенно нежно дружны. Я не хочу этим сказать, что у него были какие-нибудь дурные инстинкты, но некоторая психологическая аномальность, которая выражается часто в особого рода влюблённом отношении к молодым людям, у него, несомненно, была».

Из этого, переполненного до краёв сдержанностью пассажа, вполне возможно вывести предположение о гомосексуальных отношениях «маленьких Великих князей», Сергея и Павла. Отчего-то сразу после упоминания о «женственных манерах» Сергея Александровича следует трогательная констатация «крайней дружбы» мальчиков. В том, что Сергей Александрович — гомосексуалист, не сомневался, кажется, никто и никогда. Но русский гомосексуализм имел свои интересные особенности; во-первых, будучи явлением чрезвычайно распространённым, гомосексуализм в России никак не отражался вплоть до конца девятнадцатого века в русском искусстве, которое принуждено было подчиняться жесточайшей цензуре. Во-вторых, будучи явлением, за которое жестоко наказывали, явлением, которое законодательно преследовали, русский гомосексуализм отливался в формы весьма безнравственного времяпрепровождения. Вот с каким человеком связала свою судьбу внучка королевы. Можно предположить, что парадоксальное сочетание развращённости, религиозного ханжества и жестокости в отношении к низшим Елизавета Фёдоровна полагала русским национальным характером!

Ярче всего о Великом князе Сергее Александровиче говорит следующее высказывание Витте:

«...к памяти великого князя Сергея Александровича всё-таки отношусь с уважением, потому что, надо отдать ему справедливость, он был верен своим идеям, крайне реакционным, с оттенком большого ханжества; этому направлению он не изменил, и благодаря такому направлению он и погиб».

Что тут скажешь! «Не поздоровится от этаких похвал...»

Хотела она этого или нет, но великий князь Сергей Александрович, равно как и люди, подобные Трепову, составляли естественное окружение Великой княгини Елизаветы Фёдоровны. Их убеждения она разделяла; эти люди и им подобные руководили ею, когда она честно, как и подобало викторианке, пыталась и старалась понять своё новое отечество.

Для Витте Елизавета Фёдоровна, конечно же, отнюдь не святая; к экзальтации он не наклонен; он, конечно же, сочувствует ей, но, кажется, ставит невысоко: