Уильям Теккерей - Капитан Рук и мистер Пиджон

Капитанъ Рукъ и мистеръ Пиджонъ[1]

В. М. Теккерея

Статистики и географы исчислили до точности, сколько квартеровъ хлѣба, полосъ желѣза, кусковъ свинца, мѣшковъ шерсти, сколько турокъ, квакеровъ, методистовъ, евреевъ, католиковъ и протестантовъ потребляется или производится въ различныхъ странахъ нашего нечестиваго міра. Я бы желалъ видѣть предъ собой таблицу, опредѣлительно показывающую число мошенниковъ и простофилей всѣхъ націй; численный выводъ подобнаго рода послужилъ бы для философа неисчерпаемымъ источникомъ размышленій. Умъ человѣческій какъ-то отрадно отдыхаетъ надъ этой многосторонней темой. Какое множество воровъ обрѣтается въ Парижѣ! о, Небеса! и какая несмѣтная масса негодяевъ всякаго рода, съ косичками и пуговками мандариновъ — въ Пекинѣ! Безчисленныя толпы воришекъ и мошенниковъ вотъ въ этотъ самый моментъ занимаются своимъ ремесломъ во всѣхъ столицахъ. Какое множество бездѣльниковъ ханжитъ въ странѣ Донъ-Карлоса! какое множество обманщиковъ и лицемѣровъ совершаетъ свои плутовскія продѣлки подъ прекраснымъ носомъ королевы Христины! Во всѣхъ главныхъ городахъ Германіи существуетъ безмѣрное число мошенниковъ, которые, какъ и честные люди, спокойно покуриваютъ табакъ и попиваютъ пиво; порода такихъ людей водится и въ знойномъ городѣ Тимбукту: совершенно нагіе, обмазанные пальмовымъ масломъ, они сосутъ кокосовый сокъ или дремлютъ у дверей своихъ мазанокъ. Не считаю за нужное продолжать топографическія подробности и, для лучшаго поясненія, повторять здѣсь весь географическій словарь; достаточно сказать, что дурной философъ тотъ, кто не принимаетъ въ соображеніе всѣхъ этихъ вещей, и который, при своихъ размышленіяхъ или при сужденіяхъ о человѣческомъ родѣ, не вполнѣ вникаетъ въ нихъ и не разсматриваетъ ихъ со всѣхъ сторонъ. Пріятна и утомительна мысль, что предусмотрительная природа, посѣявшая на землѣ сочные, сладкіе, душистые цвѣты для жужжащей пчелы; открывшая прозрачные потоки для среброчешуйчатыхъ рыбъ; произродившая ягнятъ, оленей, козъ и другую свѣжую пищу для рыкающихъ львовъ; мышей — для дѣятельныхъ кошекъ, сыръ — для мышей и т. д.; возстановившая во всемъ своемъ царствѣ великое правило, что, гдѣ есть потребность, тамъ есть и средства къ удовлетворенію ея (прочитайте романы Адама Смита, Мальтуса и Рикардо и философскія сочиненія миссъ Мартино) — я говорю, утѣшительна мысль, что, если природа произвела мухъ на пищу рыбамъ и цвѣты — на пропитаніе пчеламъ, то она также создала я простофилей на пропитаніе мошенникамъ; такимъ образомъ, на всѣхъ ея планахъ, во всѣхъ предначертаніяхъ видна гармонія, предусмотрительность. Тщательное наблюденіе покажетъ вамъ, что вороны существуютъ во всѣхъ частяхъ свѣта и что голуби созданы для ихъ пользы. Гдѣ бы вы свѣтило солнышко, вы непремѣнно найдете грѣющуюся на немъ глупость и лѣнь — найдете и мошенничество, какъ тѣнь слѣдящее за глупостью.

Итакъ, нѣтъ никакой надобности ѣхать въ Бенаресъ или Пекинъ отъискивать мошенниковъ. «Да къ тому же, мы не птицы, какъ говоритъ ирландцы: — мы не можемъ находиться въ шести мѣстахъ въ одно и то же время»; а потому пройдемъ молчаніемъ мошенниковъ иноземныхъ народовъ, и займемся разсмотрѣніемъ только тѣхъ, которые существуютъ и процвѣтаютъ подъ самыми нашими носами. Я много путешествовалъ, много видѣлъ людей и городовъ, и долженъ, по всей справедливости, сказать, что наше отечество — Англія производитъ лучшихъ въ мірѣ солдатъ, моряковъ, портныхъ, пивоваровъ и мошенниковъ, — особенно мошенниковъ: подобныхъ имъ не найти вы въ одномъ государствѣ. Наше общество производитъ ихъ въ величайшемъ количествѣ и доводитъ профессію ихъ до совершенства. Мы снабжаемъ ими всю Европу. Вы не укажете ни одного значительнаго города въ Европѣ, гдѣ бы не нашлось, по крайней мѣрѣ, полдюжины нашихъ родныхъ мошенниковъ; они вездѣ служатъ вѣрнымъ доказательствомъ нашей практичности и превосходными образчиками вашей отечественной мануфактуры. Возьмемъ Римъ, Челтенэмъ, Баденъ, Теплицъ, Мадритъ или Эмсъ: я былъ во всѣхъ этихъ городахъ, и, ручаюсь честью, что изъ всѣхъ бездѣльниковъ, которыхъ можно встрѣтить тамъ, самый тонкій — это англичанинъ: онъ лучше вашего пылкаго француза, лучше хвастливаго ирландца въ рыжемъ бархатномъ жилетѣ и въ рыжихъ бакенбартахъ; лучше серьёзнаго и грандіознаго испанца, съ его страшно выпученными глазами и обиліемъ брильянтовыхъ булавокъ; лучше блѣднолицаго нѣмецкаго барона, съ свѣтлорусыми усами, двойнымъ подбородкомъ, жирными, отекшими, грязными пальцами и огромнымъ золотымъ перстнемъ, лучше всѣхъ подобныхъ ему иноземцевъ. Кто въ Вѣнѣ одѣвается лучше всѣхъ? Кто въ Баденѣ имѣетъ щегольскую бричку? Кто пьетъ лучшее шампанское въ Парикѣ? Разумѣется, капитанъ Рукъ, службы ея британскаго величества: т. е. онъ былъ когда-то въ службѣ ея величества, но находитъ удобнѣйшимъ выдавать себя и теперь за капитана дѣйствительной службы.

Жизнь игрока-мошенника (это прозваніе въ укоризну приписывается капитану Руку въ его отечествѣ) такая легкая, свободная, спокойная, беззаботная, веселая жизнь, что я не могу объяснить себѣ, почему всѣ люди на свѣтѣ не обращаются въ капитановъ Руковъ; — развѣ только потому, быть можетъ, что въ ней есть нѣкоторыя тайны и трудности, невѣдомыя обыкновеннымъ смертнымъ, и преодолѣваемыя только людьми истинно геніальными. Зайдите къ капитану Руку днемъ (въ Лондонѣ — онъ живетъ около улицы С. Джемсъ; за границей занимаетъ самыя лучшія комнаты въ самыхъ лучшихъ отеляхъ) и вы застанете его въ часъ пополудни въ превосходнѣйшемъ шлафрокѣ, за столомъ, на которомъ стоитъ завтракъ изъ изысканныхъ блюдъ; въ это время или онъ куритъ огромнѣйшую пѣнковую трубку, или читаетъ газету «Morning-Post», или романъ (во всей его квартирѣ одна только книга, и то взятая изъ библіотеки для чтенія); или вы застанете его за туалетомъ, или въ разговорѣ съ портнымъ о новыхъ жилетныхъ матеріяхъ, или онъ пьетъ содовую воду съ рюмкой хересу; все это дѣлаетъ онъ по утрамъ ежедневно, и все это, повидимому, не обременительно. Такія занятія продолжаются до трехъ часовъ. Въ три часа онъ отправляется къ лошадиному барышнику и остается тамъ на полчаса; въ четыре — его можно видѣть, у окна клуба; въ пять — онъ ѣздитъ верхомъ въ Гейдъ-Паркѣ, съ двумя-тремя товарищами (онъ не знаетъ ни одной лэди, не мужчинъ знакомыхъ у него много: ему знакомъ старый толстый джентльменъ, который зналъ его семейство, и, при встрѣчѣ, раскланивается съ нимъ; ему знакомы нѣсколько молодыхъ людей съ блѣдными, истомленными лицами, маленькими усами, или, по крайней мѣрѣ, съ маленькими бородками, эти молодые люди съ удовольствіемъ раскланиваются ему, какъ человѣку моднаго свѣта); въ семь часовъ капитанъ Рукъ обѣдаетъ въ отели Лонга или Кларендона, и ложится почивать въ пять часовъ утра, послѣ спокойнаго виста, чашки бульона и стакана пунша.

Случается, онъ обѣдаетъ довольно рано въ тавернѣ, близь Котентъ-Гардена; послѣ такого обѣда вы увидите его въ театрѣ, въ отдѣльной ложѣ (капитанъ Рукъ больше всего любятъ циркъ). Въ ложѣ, подлѣ него, вы замѣтите молодаго человѣка — весьма молодаго, одного изъ тѣхъ, которые поутру разговаривали съ нимъ въ паркѣ, замѣтите двухъ лэди: одну исхудалую, поджарую, съ кислымъ лицомъ, съ безчисленнымъ множествомъ мелкихъ бѣлокурыхъ локоновъ, съ большими руками и ногами, въ полиняломъ свѣтло-голубомъ шелковомъ платьѣ, въ большой шляпкѣ съ оранжевыми лентами, съ пестрыми, измятыми цвѣтами и засаленными кружевами; на пальцахъ у нее множество золотыхъ колецъ; она сидитъ позади; никто съ ней и она ни съ кѣмъ не говоритъ; развѣ иногда она промолвить: «ахъ, Мери! какъ ты хороша сегодня: джентльменъ, который сидитъ въ ложѣ противъ васъ, битыхъ три часа не спускалъ съ тебя глазъ: я готова держать какое хочешь пари, это тотъ самый, котораго мы видѣли въ паркѣ.

„Я просила бы тебя, Анета, держать свой языкъ на привязи и не надоѣдать мнѣ твоими мужчинами. Фредди! — вѣдь вы не вѣрите словамъ миссъ Гикманъ?“ — говоритъ Мэри, обращаясь къ Фредди съ нѣжной улыбкой. Мэри сидитъ впереди; она говоритъ, что ей двадцать-три года, но миссъ Гикманъ знаетъ очень хорошо, что ей тридцать-одинъ (Фредди однихъ лѣтъ съ нею). На ней малиновое бархатное платье; на каждой рукѣ по три различныхъ золотыхъ браслета; на каждомъ пальцѣ каждой руки множество колецъ; у одного изъ колецъ виситъ на цѣпочкѣ золотой флакончикъ; у ней огромный вѣеръ, носовой платокъ, обшитый кружевами; на ней кашмировая шаль, которая безпрестанно спадываетъ съ плечь, открывая, къ ея досадѣ, весьма нескромно, бѣлыя плечи;- говоритъ она громко, всегда роняетъ въ партеръ афишу, и постоянно разливаетъ кругомъ себя сильный завахъ духовъ и помады изъ магазина Делакруа. Послѣ этого описанія, излишне пояснять, кто такая Мари…. Миссъ Гикманъ ея компаньонка; онѣ вмѣстѣ живутъ въ кварталѣ Май-Феръ, въ весьма уютномъ домикѣ, только что вновь меблированномъ à la Louis XIV, усердіемъ Фредди, что достовѣрно намъ извѣстно. Говорятъ даже, что карету и пару бѣлыхъ лошадей, на которыхъ Мери такъ очаровательно катается въ паркѣ, купилъ также Фредди; — говорятъ притомъ, будто бы и карету и лошадей отъискалъ капитанъ Рукъ за весьѵа сходную цѣну.