Кодзиро Сэридзава - Книга о Человеке Страница 10

Моя жена была его единственной законной дочерью. У нее был младший брат А., в то время учившийся в школе, а кроме того, больше десятка внебрачных братьев и сестер. Один из внебрачных братьев, старше ее возрастом, учился в университете Кэйо и жил с ней в одном доме, но отец даже не думал представить его моему благодетелю. По рассказу старой няньки, внебрачная сестра жены, одногодка, одновременно с ней сдавала вступительные экзамены в английское училище Цуда, но не прошла, и сделала это намеренно, чтобы остаться в доме и, помогая законной супруге своего отца, завоевать ее любовь. Эти внебрачные дети были от разных женщин, кроме того, любовница, живущая в Гифу, рожала чуть ли не каждый год и, как только дети достигали школьного возраста, под предлогом, что им необходимо учиться, посылала их в Нагою, да и других своих отпрысков, причинявших ей хлопоты, в конце концов под разными благовидными предлогами старалась сбыть матери моей жены. В результате на ее попечении постоянно находилось несколько внебрачных детей мужа, и она относилась к ним как к своим собственным.

Будучи наслышан о беспутном поведении главы семейства, я, — не задумываясь, отверг его предложение жениться на дочери. Спустя полгода я совсем забыл об этом…

Официально запросив на службе отпуск, я подал прошение в Министерство иностранных дел на получение паспорта и уже вздохнул облегченно, как вдруг через три дня мой будущий тесть является с визитом к моему благодетелю и сообщает ему, что его дочь бросила учебу в колледже и оформляет документы, чтобы ехать в Европу, в связи с чем он хочет отправить ее на одном со мной корабле. Он пришел, чтобы получить мое согласие. Я не придал всему этому значения, так как я направлялся во Францию, а она — в Англию, изучать английский язык. Вскоре ее отец вновь посетил моего благодетеля, чтобы сообщить, что она получила паспорт. В то же время между ним и моим названым отцом вновь зашел разговор о возможности нашего брака. Позвали меня, я с ходу отверг эту идею и вернулся к себе, чтобы собрать вещи к отплытию.

По словам моего названого отца, его тревожило, как бы я не вернулся из поездки в Европу с «голубоглазой» невестой, и мне пришлось решительно поклясться ему, что этому не бывать, но я сильно подозревал, что настойчивое желание поженить меня как-то связано с его планами официально оформить мое усыновление.

Вечером того же дня, когда мы весело ужинали втроем, я и мои названые родители, обычно сдержанная матушка вдруг заговорила со мной серьезным тоном:

— Мне кажется, ты так решительно отказываешься от брака с К. только потому, что совсем ее не знаешь. Она старается выглядеть счастливой, а в действительности очень несчастна. Но я уверена, несчастья только закалили ее характер.

Наверно, мое лицо выражало такое изумление, что матушка рассмеялась и в обычном своем тоне светской болтовни поспешила объясниться. Вот вкратце ее рассказ.

Мать К. со слезами на глазах призналась ей, что лишь недавно впервые осознала несчастное положение родной дочери. Она во всем винила себя, как будто совершила что-то постыдное. По ее словам, К. не была ее первым ребенком, у нее были еще двое — мальчик и девочка, но оба умерли сразу после рождения. Вдобавок к этому горю развратное поведение мужа причиняло ей такие страдания, что она не раз помышляла утопиться в колодце. Но, в конце концов, нашла успокоение, обратившись в веру секты Нитирэн, а вскоре у нее родилась К. Видя, как ее муж, который всегда чурался детей, родившихся на стороне, любит свою законную дочь, как целует ее, уходя на работу, она от души радовалась, а когда через три года у них родился сын, муж сказал: «Я признаю своими только детей, родившихся от тебя, и только их зарегистрировал в качестве законных наследников. Все прочие дети — дармоеды, выблядки, висящие у меня на шее!»

Услышав это, она впервые задумалась о своем положении в семье. И решила, что отныне будет не столько женой при муже, сколько хозяйкой дома, хранительницей домашнего очага. Вместе с тем она постарается любить, как своих собственных, отданных на ее попечение детей, которых муж считает дармоедами и презрительно называет выблядками. Воспитывая под одной крышей своих и внебрачных детей, близких по возрасту, она, следуя принятому решению, должна была с особой строгостью относиться к собственным детям. При этом не задумывалась о том, как это ранит сердца ее родных чад. И только теперь, приехав в Токио в надежде отговорить дочь уезжать за границу, она впервые прислушалась к ее чувствам. И была потрясена, поняв, насколько та по ее вине несчастна и измучена и что в ней, матери, заключена главная причина, подсознательно побуждающая девушку ехать в Европу. Дочь не хотела уподобляться матери и потому поступила в английское училище. Она стремилась самоутвердиться как человек, принадлежащий западной цивилизации, чтобы избежать участи, уготованной японской женщине. И понимала, что учеба за границей, реальная жизнь среди людей западной культуры и есть скорейший способ приобщиться к этой культуре.

Все это обиняками поведала мне за ужином матушка, после чего к разговору присоединился мой благодетель.

— Ты уверен, что не хочешь жениться на К.? — спросил он.

— А вы, папа, хотели бы видеть ее моей невестой?

— Тебе решать. Теперь, когда ты в какой-то мере знаешь человеческие качества этой девушки, может быть, скажешь честно, что ты об этом думаешь?

— У меня, разумеется, есть свое представление об идеальном браке, но сейчас распространяться об этом ни к чему… Есть несколько условий, чтобы как-то разрешить нынешнюю ситуацию.

— Что за условия?

Я не имел времени все хорошенько обдумать и все же рискнул высказать свои соображения. Девушка желает учиться за границей, чтобы избежать участи, уготованной в наше время японской женщине, чтобы самоутвердиться и воспитать в себе независимый характер, свойственный европейцам. Это прекрасно. Я еду за границу, чтобы пополнить свое образование в области экономики, но, если честно, также и для того, чтобы, беря пример с французов, самоутвердиться и избежать участи, уготованной мужчине в нашей отсталой стране, более того, я надеюсь внести свой вклад в строительство новой эпохи. Поскольку в стремлении самоутвердиться и стать независимыми людьми наши желания совпадают, может, мы поклянемся, что, сочетавшись браком, не изменим своим убеждениям? В соответствии с клятвой каждый будет самостоятельно отвечать за свои денежные расходы и не вмешиваться в дела другого (разумеется, по возвращении в Японию я, как и подобает мужчине, буду отвечать за семейный бюджет). Еще одно важное условие. Может ли ее отец поклясться мне, что прекратит свое развратное поведение, не будет впредь иметь содержанок и совершать грязных поступков? В противном случае, даже если все прочие условия будут выполнены, я не женюсь. И наконец, если все-таки с женитьбой будет улажено, поскольку мне надо многое успеть сделать перед отъездом — никаких свадебных церемоний, никаких приемов и тому подобных бессмысленных мероприятий! И еще. За сорок пять дней плавания у нас будет достаточно времени, чтобы узнать друг друга, и если она примет решение учиться самостоятельно, будем считать, что никакой женитьбы не было. Поэтому официальное объявление о нашем браке должно совпасть с сообщением о начале нашей заграничной учебы, то есть после того, как мы прибудем в Париж и определимся с жильем. И последнее. Поездка на учебу за границу мало чем отличается от переезда на учебу из деревни в столицу, поэтому не надо устраивать пышных проводов. Ну а я поеду в Иокогаму или Кобе один и там сяду на пароход «Сираяма-мару».

Записав мои разглагольствования, отец в тот же вечер составил текст клятвы и на следующее утро, за завтраком, показал его мне. Руководствуясь принципом «куй железо, пока горячо», он сразу же после завтрака отправился к невесте. В десять часов мой будущий тесть пожаловал с дочерью. Он, как само собой разумеющееся, зачитал мне и моим родителям текст клятвы по пунктам, сказал, что он и его дочь со всем согласны, в доказательство чего оба расписались и скрепили текст именными печатями…

Вот так мы и поженились.

Все это я вкратце рассказал своей младшей дочери, отвечая на ее вопрос, но, заметив недоверие на ее лице, пояснил:

— Припоминаю. Два письма, которые ты нашла в библиотеке, мы написали друг другу сразу после клятвы.

И добавил, смеясь:

— Вот так-то. Чего только в жизни не бывает!

Перед самым моим возвращением из Европы я неожиданно получил письмо от любовницы тестя, проживавшей в его доме в Гифу. Письмо, судя по всему, было написано под ее диктовку. Ей стало известно, что мой тесть завел себе новую содержанку — молодую девушку, живущую неподалеку от железнодорожной станции А., и, чтобы разведать, насколько это серьезно, она скрепя сердце переоделась и зашла в ее дом под предлогом, что ищет подходящую семью, в которой ее дочь, студентка столичного университета, могла бы месяцок отдохнуть. Та, судя по всему, изнывала от скуки, она провела гостью в гостиную, где они проболтали не меньше часа. За это время посетительница смогла хорошенько осмотреться и обнаружила в комнате кое-что из личных вещей моего тестя. По слухам, новая любовница, которой едва исполнилось восемнадцать, работала под именем Онобу служанкой в находящейся поблизости от его особняка гостинице с дурной репутацией. Пусть бы еще она была красавицей — какое там! Плюгавая девчонка с хитрой кошачьей мордочкой! Влюбиться в такую ну никак не возможно, не иначе как старика облапошили. Если срочно не вмешаться, девчонка причинит немало горя детям и всей семье. Она обращалась с этим к моему тестю, но он пропускал ее жалобы мимо ушей. Она обратилась к «главной госпоже», но и та не стала ее слушать. Тогда она вспомнила, что, когда я женился, мой тесть похвалялся, что дал клятву отказаться от развратных привычек. Она была уверена, что, если я возьмусь усовестить тестя, он расстанется с мерзавкой. «Вы единственный, — писала она, — кого он боится. Умоляю вас… и т. д.».