Жорж Санд - Франсия Страница 10

— «Скажите, пожалуйста, Лизетт!» Он насадит меня на пику своего грязного казака! Красивые кадеты[25] с пастями, как у трески, и глазами жареного мерлана! Я пять сотен их свалю, как карточных капуцинов, крутясь у них под ногами. Хочешь посмотреть?

— Пойдем отсюда, ты говоришь глупости. Между прочим, здесь пруссаки.

— Тем хуже, я так люблю этих пруссаков! Хочешь увидеть?

Франсия пожала плечами и постучала ключом по столу, подзывая официанта. Теодор заплатил ему, взял сестру за руку и направился к выходу. Группа пруссаков все еще стояла у двери, громко разговаривая и, словно неподвижная груда камней, мешала входу и выходу. Мальчишка предупредил их, сначала толкнув слегка, затем посильнее, и сказал:

— Послушайте, может быть, вы позволите пройти даме?

Они походили на глухих и слепых в своем презрении к парижанам. Однако один из них обратил внимание на девушку и отпустил ей на плохом французском какую-то сальность с претензией на любезность. Едва он произнёс ее, как удар кулака расшиб ему нос до крови. Двадцать рук вскинулись, чтобы схватить преступника, но он сдержал слово, данное сестре, и как змея проскользнул между ног врагов, опрокидывая их одного за другим. Теодор убежал бы, если бы не наткнулся на русских, которые схватили его и отвели на пост.

Во время драки Франсия спряталась у папаши Муане, старого вояки, лучшего своего друга: это с ним она вернулась во Францию, пройдя через множество испытаний; сам раненный, он защищал ее, выдавая за свою дочь.

Бедная Франсия была в отчаянии, но Муане не успокоил ее. Напротив, в своей ненависти к чужакам он представил случившееся в самых мрачных красках: быть арестованным за драку в обычное время куда ни шло, особенно когда это касалось брата, вступившегося за честь сестры; но с иностранцами надеяться не на что. Полиция выдаст бедного Теодора, и они не постесняются расстрелять его.

Франсия обожала брата, хотя отчетливо видела его рано развившиеся пороки и неисправимую лень. Вернувшись из России, она нашла Теодора буквально на парижской мостовой. Он играл в пробку или получал монетки от буржуа, открывая им дверцы фиакров. Франсия приютила, накормила и одела его, хотя у нее самой не было ничего, кроме нескольких драгоценностей, чудом уцелевших после бегства из Москвы. Когда эти скудные источники иссякли, а работа не приносила больше десяти су за день, Франсия стала любовницей мелкого нотариального клерка. Он показался ей красивым, и она простодушно полюбила его. Узнав об измене и все еще не утратив гордости, Франсия ушла, не зная, где будет ужинать на следующий день.

Испытав несколько подобных приключений (она была слишком молода, чтобы иметь их много), Франсия завоевала сердце относительно богатого господина Гузмана. Она преданно и нежно любила этого человека, несмотря на его ревнивый нрав и чрезмерное самомнение. Надо признать, что Франсия довольствовалась малым. Не слишком энергичная, физически и нравственно слабая, она только недавно оправилась от болезни и, несмотря на свои семнадцать лет, мало походила на молодую девушку: ее милое личико внушало скорее симпатию, чем любовь, и, называя любовью свои привязанности, сама Франсия привносила в них больше нежности и доброты, чем страсти. Она действительно любила только маленького бездельника, своего брата, тот тоже любил ее, не всегда отдавая себе в этом отчет и не анализируя свои чувства.

Но в этот вечер что-то переменилось в смятенных душах двух бедных детей. Внутренняя жизнь Теодора пробудилась благодаря патриотической гордости, Франсии — из-за страха потерять брата.

— Послушайте, папаша Муане, — сказала она владельцу кафе, — достаньте мне кабриолет; я хочу найти знакомого русского офицера, чтобы он спас моего бедного Теодора.

— Что ты такое несешь? — воскликнул Муане, закрывавший свое заведение. — Ты знаешь русских офицеров? Ты?

— Да, еще с Москвы! Среди них есть добрые.

— С красивыми девушками они могут позволить себе быть добрыми, мерзавцы! Я запрещаю тебе идти к нему! Поднимайся к себе или оставайся со мной. А я попробую вызволить твоего глупого брата. Совсем мальчишка, но в одиночку бросается на врага! Ладно, он не трус, пойду поговорю с ними, чтобы его отпустили.

Муане вышел. Франсия прождала его четверть часа, казалось, длившиеся всю ночь, а затем еще полчаса, тянувшиеся как вечность.

Не имея больше сил ждать, полубезумная, она остановила кабриолет, бывший тогда местной достопримечательностью, а теперь исчезнувший, села в него, не понимая, куда едет, но подчиняясь навязчивой идее заручиться поддержкой Мурзакина и не допустить гибели брата.

Кучер ехал быстро, хотя Франсия взяла кабриолет на час: он торопился попасть на бульвары к тому времени, когда публика начнет выходить из театра. Было уже одиннадцать часов, и девушка согласилась на то, что он довезет ее только до Сен-Мартен.

Сначала Франсия поехала в особняк де Тьевров. Там никого не было; но привратник сообщил ей, что князь Мурзакин этим вечером перебрался на новую квартиру, и показал, где она находится.

— Вы позвоните в дверь, там нет консьержа.

Франсия, не садясь в кабриолет, хозяин которого, ругаясь, ехал за ней, прошла вперед, повернула направо и увидела высокую стену, которая тянулась вдоль узкой улицы, казавшейся мрачной из-за отсутствия освещенных витрин магазинов и больших тенистых деревьев. Она нашла дверь, на ощупь поискала дверной молоток и через мгновение увидела перед собой огромного казака Моздара со свечой в руках. Его улыбка выражала симпатию. Он проводил ее в квартиру своего хозяина, где дворецкий, месье Валентин, заканчивал убирать гостиную.

Этот невысокий старик сильно отличался от своего друга, любителя порядка, степенного Мартена. Молодой финансист, которому он раньше служил, вел рассеянную жизнь и нравился ему своим покладистым характером.

Увидев на пороге красивую и хорошо одетую девушку (Франсия принарядилась, когда шла в Оперу), он решил, что все правильно понял, и оказал ей радушный прием.

— Садитесь, мадемуазель, — сказал он ей любезным тоном. — Раз вы здесь, то, несомненно, князь скоро вернется.

— Вы так думаете? — наивно спросила он.

— Конечно, вы знаете это лучше меня: разве князь не назначил вам свидание? — И с недоверием добавил: — Полагаю, вы не пришли бы к нему почти в полночь без приглашения?

Франсия не была невинна, но достаточно целомудренна, чтобы почувствовать себя оскорбленной навязанной ей ролью. Однако она смирилась с этим унижением ради встречи с тем, кто мог бы помочь ее брату.

— Да, да, князь просил подождать его, казак и впустил меня потому, что хорошо знает.

— Это ничего не доказывает, — возразил Валентин. — Он такой простофиля! Но вижу, вы воспитанное дитя. Садитесь, если угодно, в это кресло. А я подам вам пример: я столько работал сегодня, что немного устал. — И с блаженной улыбкой опустившись в другое кресло, Валентин накинул на свои худые, замерзавшие в шелковых чулках ноги меховую шубу князя и тотчас погрузился в легкую дрему.

Франсии было не до того, чтобы удивляться манерам этого бесцеремонно-вежливого человека. Она смотрела только на раскачивающийся маятник часов и отсчитывала секунды по ударам своего сердца. Девушка не заметила ни роскоши квартиры, ни мраморных статуэток и картин, изображающих любовные сцены; ей было все безразлично, только бы поскорей увидеть Мурзакина.

Наконец он вернулся. К тому времени владелец кабриолета пришел к философскому выводу, что лучше потерять плату за одну поездку, чем упустить возможность заработать на двух или трех. Поэтому он возвратился на бульвары, не беспокоясь более о своей клиентке.

Поскольку экипажа у дверей не было, Мурзакин не знал, что у него гостья. Велико же было его изумление, когда он увидел у себя Франсию. Едва в дверь постучали, Валентин встал, заботливо отряхнул пыль с шубы и бросился навстречу князю, но, заметив его удивление, сказал, словно извиняясь:

— Она утверждает, что ваша светлость пригласил ее, я и подумал…

— Хорошо, хорошо, — ответил Мурзакин, — вы можете идти.

— О! Пусть казак останется, — поспешил вставить Франсия, видя, что Моздар собрался уйти. — Я не стану вам долго докучать, ваше сиятельство. Ах, князь, простите меня. Дайте мне записку, совсем коротенькую записку для любого дежурного офицера на бульварах, чтобы отпустили моего арестованного брата.

— Кто его арестовал?

— Русские, князь! Прикажите, чтобы Теодора освободили из-под стражи как можно скорее! — И она рассказала ему о происшедшем в кафе.

— Хорошо! Я не вижу в этом ничего серьезного, — ответил князь. — Но разве твой проказник-брат такая неженка, что не сможет провести ночь в тюрьме?

— А если они убьют его?! — воскликнула Франсия, ломая руки.

— Ну, это небольшая потеря!