Уильям Теккерей - В благородном семействе Страница 10

— Брось, дорогая моя, — вмешался честный Ганн, — если она и опоздала, ты же знаешь почему. Девушка, да и никто, скажу я, не может сразу быть и тут и там; или может, Свигби?

— Никак нет! — сказал Свигби.

— Почтенные гости! — продолжал мистер Ганн. — Наша Карри, доложу я вам, задержалась внизу, готовя пудинг для своего старенького папочки; а пудинг, могу вам сказать, она готовит на славу.

Мисс Каролина раскраснелась пуще прежнего; художник смотрел ей прямо в лицо; миссис Ганн величественно проговорила: "Вздор!" и "Чепуха!". Один мистер Брэндон вступился за Каролину.

— В своей жене, — сказал он, — искусство приготовить пудинг я ценил бы выше, чем уменье превосходно играть на фортепьяно!

— Фи, мистер Брэндон! Уж я бы не унизилась до какой-то кухонной работы! — кричит мисс Линда.

— Пудинг готовить! Вот еще! Это унизительно! — кричит Белла.

— Для вас, дорогие, конечно! — подхватила их маменька. — От девиц из вашей семьи и в ваших обстоятельствах не приходится ждать, чтоб они выполняли такую работу. Другое дело Каролина: она, если иногда и делает кое-что по дому, не приносит и половины той пользы, что должна бы, принимая во внимание, что у нее за душой ни шиллинга и что она живет у нас, как некоторые, из милости.

Любезная дама и тут не упустила случая высказать свое суждение о муже и дочери. Первого, однако, это нисколько не задело; вторая же была в эту минуту совершенно счастлива. Разве добрый мистер Брэндон не похвалил ее работу? И разве могла она требовать большего?

"Сегодня мама может говорить что угодно, — думала Каролина. — Я слишком счастлива, что мне на нее сердиться?"

Бедная глупенькая Каролина! Вообразить, что ты можешь выстоять одна против трех женщин! Обед не на много продвинулся, когда мисс Изабелла, некоторое время с любопытством приглядывавшаяся к младшей сестре, протелеграфировала мисс Линде через стол, кивая и моргая, и наконец показала пальцем на свой глубокий вырез: белый, как я и раньше имел честь отметить, и ровно ничем не прикрытый, кроме элегантного ожерелья в двадцать четыре нити голубых бус чистейшего стекла, заканчивавшихся премилой кисточкой. На Линде было подобное же украшение, только кроваво-красное, тогда как Каролина надела ради такого случая красивый новый воротник под самое горло и брошку, выглядевшие тем нарядней на ее убогом повседневном платье. Едва бедняжка увидела сигналы своих сестер, она, еле справившись с дрожью и краской, снова, вспыхнула и задрожала. Опять она потупила глаза, а ее лицо и шея заалели в один тон с фальшивыми кораллами мисс Линды.

— Чего это девочки пялят глаза и хихикают? — невинно спросил мистер Ганн.

— В чем дело, мои дорогие? — величаво промолвила миссис Ганн.

— Как, вы не видите, мама? — отозвалась Линда. — Посмотрите на мисс Карри! Да ведь она, ей-же-богу, надела на себя воротник и брошку, которые привез нашей Бекки в подарок лоцман Симе.

Девицы, давясь от смеха, откинулись на своих стульях и хохотали все время, пока их маменька произносила громовую тираду, в которой объявила поведение дочери несообразным с достоинством благородной девицы, и в заключение предложила ей выйти из-за стола и снять с себя постыдные украшения.

Говорить ей это не было нужды; бедняжка бросила один только жалобный взгляд на отца, но тот лишь посвистывал и, по-видимому, в самом деле думал, что это — веселая шутка; и когда она нашла в себе силы открыть дверь и выбежать в коридор, вы могли бы услышать, как она плачет горькими слезами, какими еще от роду не плакала. Она сбежала вниз, на кухню, и когда достигла своего скромного убежища, сперва подняла руку к шее, как будто хотела сорвать Беккины воротник и брошь, но тут же бросилась на грудь доброй судомойки и разрыдалась — разрыдалась до первой в ее жизни истерики.

Сперва рыдания не были слышны в гостиной, где молодые девицы, миссис Ганн, мистер Ганн и его приятель из "Сумки Подмастерья" гоготали над великолепной шуткой. Мистер Брэндон сидел, прихлебывая винцо, и украдкой мерил насмешливым взглядом то тех, то других; мистер Фитч тоже смотрел на окружающих, но совсем с другим выражением — бородатое его лицо пылало гневом и недоумением. Наконец, когда смех утих и снизу, из кухни, донесся слабый отзвук рыданий, Эндрю не выдержал, вскочил со стула и бросился вон из комнаты, прокричав:

— Ей-богу, это уж слишком!

— Что он хотел этим сказать? — удивилась миссис Ганн.

А он хотел сказать, что с этого мгновения он по уши и без ума влюблен в Каролину и что жаждет избить, отхлестать, отлупить, оттузить, в клочья растерзать тех закоснелых негодяев, которые так безжалостно над ней смеются.

— С чего он вдруг взорвался, этот бородач? — сказал джентльмен из "Сумки".

Мистер Ганн отшутился, намекнув, что Фитчу как будто обед не пошел на пользу. Почтенное общество опять расхохоталось.

Девицы сказали: "Нет, честное слово!.."

— Что и говорить, благородное поведение! — воскликнула их маменька. Но чего и ждать от бедняги?

Брэндон только прихлебнул еще винца, но когда Фитч ринулся вон из комнаты, он поглядел ему вслед, и на его лице заиграла более откровенная улыбка.

За этими двумя небольшими происшествиями последовало молчание, и те минуты, пока оно длилось, мясные блюда оставались на столе, а пудинг, в который бедная Каролина вложила столько искусства, все не появлялся. На отсутствие этого. венца всей трапезы первым обратил внимание мистер Ганн; и его супруга, довольно долго и напрасно позвякав звонком, в конце концов попросила одну из дочерей пойти и поторопить их там.

— Бекки! — закричала мисс Линда из прихожей, но Бекки не отозвалась. Бекки, нам что — до ночи ждать? — продолжала молодая леди тем же пронзительным голосом: — Мама велит подавать пудинг!

— Так пусть сама за ним и приходит! — заорала Бекки, на каковое замечание Ганн и его весельчак приятель снова разразились безудержным хохотом.

— Нет, это и впрямь уже слишком! — сказала, вскочив, миссис Ганн. — Она у меня вылетит сию же минуту! — И Бекки, конечно, пришлось бы уволиться, если бы хозяйка не задолжала ей жалованье за год и три месяца;. а мадам об эту пору не склонна была выплачивать долг.

Обед наконец-то пришел к концу; дамы удалились пить чай, оставив джентльменов за выпивкой; причем Брэндон с редкой снисходительностью помогал осушить бутылку опорто, восхищенно слушая тосты и сентенции, какими среди людей того круга, в котором вращался Ганн, и сейчас еще в обычае предварять каждый стакан вина. Например:

Стакан 1. — Джентльмены, — говорит вставая, мистер Ганн, — за кого этот стакан — не требуется объяснять: он за короля. Долгие лета ему и его семье!

Мистер Свигби — тук-тук-тук — проводит свой стакан через весь стол; и, важно возгласив: "За короля!" — пьет до дна, под конец причмокнув губами.

Мистер Брэндон, недопив, останавливается на половине и говорит:

— Ясно, за короля!

Мистер Свигби. Добрый это был стакан вина, Ганн, дружище!

Мистер Брэндон. Отличный; хотя, сказать правду, по части опорто я плохой судья.

Мистер Ганн (причмокнув). Отличное вино, о превосходным букетом, лучшего мне не доводилось пить. Полагаю, мистер Брэндон, вы-то привыкли только к бордо. Я тоже пивал его в свое время, сэр, вот и Свигби вам подтвердит. Я путешествовал, сэр, сюр ля континент, смею вас уверить, и выпивал свой стакан бордо с лучшими людьми Франции, равно как и Англии. Я не всегда был тем, что я ныне, сэр.

Мистер Брэндон. Это видно по вас.

Мистер Ганн. Да, сэр. Пока не появился этот… этот газ, я был главою, сэр, одной из первых фирм в торговле гарным маслом — "Ганн, Блаббери и Ганн", сэр — Темз-стрит. Я держал в Патни собственный выезд, — лошадка и экипаж не хуже, чем сейчас вот у этого моего друга.

Мистер Свигби. И даже еще получше, Ганн, не сомневаюсь.

Мистер Ганн. Да, можно сказать — получше. Самый наилучший, какой можно было достать за деньги, сэр; а деньги, сэр, уж будьте уверены, я тратил, не жалея. Да, сэр, да, Джеймс Ганн над кошельком не трясся; и всегда он был окружен друзьями, и он счастлив, что и теперь не лишен друзей. Мистер Брэндон, за ваше здоровье, сэр, и чтоб нам часто встречаться и впредь за энтим столом. Свигби, друг мой, храни тебя бог!

Мистер Брэндон. От души — за ваше здоровье!

Мистер Свигби. Спасибо, Ганн. За ваше здоровье, желаю долгой жизни, и преуспеяния, и счастья вам и всем вашим. Будь счастлив, Джим, старина, храни тебя бог! Я говорю это, мистер Бэндон… Брэндон… или как вас… нет во всем Маргете человека лучше Джеймса Ганна — больше того, во всей Англии нет. За миссис Ганн, джентльмены, и за всю семью. За миссис Ганн! (Пьет.)

Мистер Брэндон. За миссис Ганн! Гип, гип, урра! (Пьет.)