Алан Силлитоу - Начало пути Страница 11

Я тоже вскипел.

- Но ведь вам это только лучше,- крикнул я,- больше комиссионных!

- Еще бы! Так вот, слушайте, чем кончилось. Опять приходит первый хват и дает уже четыре шестьсот. На этом все останавливается, и вчера, когда вас не было, покуда вы строили свои воздушные замки, пришел Уэйнфлит и с пеной у рта стал меня обвинять, что я пользуюсь невинным юношей - это про вас-то - как пешкой, чтобы жульнически взвинтить цену, но он этого так не оставит, он будет жаловаться. Ну, я, разумеется, все улажу. И, во всяком случае, этот ловкач Клегг не мог не понимать, чем тут пахнет. Но вам придется уйти, милый юноша. Забирайте свой портфель и зонтик и, прежде чем снова затевать этакие хитроумные махинации, хорошенько поразмыслите. Да, знаю, дело у вас чуть не выгорело но помните: есть Щуки и позубастей.

- Я не ждал от Клегга никакого вознаграждения, - сказал я.- Я старался для фирмы, хотел вам понравиться, чтобы получить повышение. И вообще они оба торговали дом в открытую Что тут пло хого? Я тут ни при чем.

- Не лгите, Майкл. Не ставьте меня в трудное положение. У меня здесь описание дома, вы напечатали его для Уэйнфлита, и там стоит цена, которую вы сами сочинили. Да, конечно, вы поумнее, чем другие наши служащие, но держать вас я не могу. Я дам вам приличную рекомендацию, без места не останетесь. Но куда 6ы вы ни поступили, не пробуйте выкидывать такие номера. Не то подпортите себе репутацию.

Тут он подмигнул, а может, мне померещилось- за очками не разберешь; очень хотелось врезать ему по бледным щекам и седым усам тогда бы у меня унялась дрожь в ногах, да только я вовсе не спешил попасть за решетку.

Я получил двухнедельное жалованье и деньги за страховку и не без сожаления распрощался с мисс Болсовер.

- Как досадно, что вы попали в беду,- сказала она,-но не надо расстраиваться.

Я улыбнулся. - Вообще-то я рад уйти. Я все равно думал перебраться в Лондон.

Еще одна бессмысленная ложь - ведь рано или поздно мы непременно столкнемся где-нибудь на улице, и она подумает, у меня не хватило духу уехать. Она была гордая, сильно за тридцать, волосы с проседью, казалось, не подступишься, и как раз поэтому я часто воображал себя с ней в постели.

Сейчас мне хотелось видеть только одного человека, но было еще слишком рано. Что ж, получить расчет - не шутка, после такой встряски не вредно провести несколько часов за городом. Я выведал у мисс Болсовер, что тот хват перевел аванс за дом Клегга - 4600 фунтов,- так что когда контракт будет подписан, я должен бы получить по меньшей мере сто фунтов, только вот сдержит ли этот псих Клегг слово?

За городом оказалось coвсем неуютно, порывами задувал резкий ветер и даже через толстое твидовое пальто пробирал до костей. Шагая под этим ветром от автобусной остановки, я вдруг до конца понял: а ведь карта моя бита. Неужели мне до самой смерти прозябать на разных фабриках - тихо, мирно, разве что иной раз вынесешь кой-что из готовой продукции и струхнешь: не очень ли заметно карман оттопырился. Естественно было бы отступить, зажить опять в безопасности, чтоб не уходила душа в пятки после каждого промаха. Но я уже не мог следовать естественным побуждениям, я вступил на путь, который был еще естественней моих естественных желаний: я твердо знал, что буду делать, и уж больше не раздумывал.

Клегг пригласил меня в комнату - то ли это была контора, то ли кабинет, Он несколько дней не брился, и щетина на лице тоже выросла седая, как волосы на голове. Он предложил мне сесть, я и сел в кресло. На стене у меня за спиной висела в рамке карта железных дорог Англии. Артур Клегг, как положено хозяину, пошел в кухню вскипятить чай, и я остался один. Не знаю, понимал ли он, зачем я явился, он ни о чем меня не спросил, ничего не сказал - может, вообразил, будто я просто шел мимо да и заглянул, у него ведь мозги набекрень. Кто его знает, чокнутого? Только по его серым прозрачным глазам ясно было, что он куда больше интересуется всем вокруг, чем я, и, пока он заваривал чай и доставал старые чашки, на проигры вателе крутилась пластинка, музыку я узнал - «Мессия» Генделя. Наверно, он весь день крутил такую вот музыку, не то живо бы спя- тил, не успев убраться из этой мрачной берлоги. Я сидел и думал, за чем только меня сюда принесло, а певец обещал, что трубный глас прозвучит, не миновать - но я все не знал, как взять быка за рога: ведь Клегг, конечно же, понимал, что ни гроша не должен за мои услуги.

Он спросил, как мои дела, и я понял - надо говорить начистоту, и рассказал, что по его милости меня только что выгнали со службы.

Он улыбнулся:

- Это в порядке вещей. А вы чего ждали?

Я не хотел, чтобы он так легко отделался, и сказал - приятно было узнать, что он получил за свой дом четыре шестьсот.

- Вы не забывайте, это ведь только благодаря мне.

- А я и не забуду, сынок,- сказал он, откусывая печенье вставными зубами.- Во всяком случае, не так быстро.

- Когда я еще теперь найду работу,- сказал я,- и чтоб продержаться, мне требуются деньжонки. Полторы сотни вполне меня устроят.

- Подняли цену, а? - ухмыльнулся он.

Мне уже здорово не нравилось, что он играет со мной как кошка с мышью, жалко, я не прихватил какой-нибудь тяжелый предмет, чтоб как следует ему пригрозить… Эта мысль была от лукавого, недаром она тут же выскочила у меня из головы, тем более что Клегг сказал:

- Если покупатель и объявился, пока деньги попадут мне в руки, еще много воды утечет. Сами знаете, он может и раздумать. Завтра приедет от него инспектор, и, если скажет, что дом в неважном состоянии, сделка не состоится или он захочет сбавить цену. А вот если все пройдет, как мы рассчитывали, я дам вам сотню. Мы ведь так и договаривались?

- Маловато.

Он налил еще чаю, поглядел мне прямо в глаза:

- На большее не надейтесь. И это, во всяком случае, куда больше, чем вы -луживаете, но я сдержу слово. Жаль, конечно, что вы остались бе а боты. Ну-с, а что вы теперь собираетесь предпринять, ловкий молодой человек?

- Уеду в Лондон.

- Еще того ловчей. Надо полагать, в Ноттингеме вам скоро станет слишком жарко.

- Я ничего такого не натворил.

- А вас никто и не обвиняет. Но если я правильно вас понимаю, в Лондоне вам понравится. По носу видно… во всяком случае, будьте поосторожней.

Так он балабонил еще с полчаса про музеи и всякие знаменитые места, которые мне там непременно надо посмотреть, а я удобно развалился в кресле и слушал всю эту муть.

Когда мы прощались, он крепко сжал мою руку, пальцы у него оказались ледяные, и я пожалел его, хотя сам не знаю почему. Ведь все его неприятности остались позади, он отделался от жены и детей и не сегодня-завтра получит кругленькую сумму за свой дом. Руки будут развязаны, сам себе хозяин. Может, потому-то я и пожалел его самую малость.

Вернулся я как раз вовремя и у кино встретился с Клодин. Она обрадовалась мне, а я взял ее руку, поцеловал, прямо как итальянский граф, и она улыбнулась.

- Ты в хорошем настроении - сказала она.- Получил прибавку? Или повышение?

- Лучше… Меня уволили. Это замечательно!

Она остановилась как вкопанная, а за нами быстро шагали два почтальона - они наткнулись на нас и чуть не сбили меня с ног. Ка будто я стукнул ее кувалдой по голове и смаху вбил по колено землю.

- За что?

- За дело. Очень даже за дело.

С холодным бешенством она швырнула мне в лицо:

- Но почему?

Надо было что-то объяснить или просто уйти, но я не мог ни того, ни другого. Истинная причина увольнения казалась мне сейчас мелкой и глупой, самолюбие мое взбунтовалось.

- Сегодня утром,- начал я и потянул ее вперед, на ходу все-таки легче говорить,- Уикли попросил меня отстучать на машинке кой-какие сведения об одном доме. Потом надо было размножить эту бумажку на стеклографе, он был не в порядке, и конец не отпечатался. Тогда Уикли обозвал меня бездельником, а я ответил, что если кто у нас в конторе бездельник, так это он. Тогда он обозвал меня вором, олухом и никчемушником, ну а я размахнулся и сбил у него с носа очки. Все кинулись на меня, оттащили, не то я набил бы ему морду. Он послал за фараоном, да поблизости ни одного не оказалось, и Уикли сказал, ладно, в суд меня можно и не тащить, все равно я скоро туда попаду, я преступник и становлюсь день ото дня хуже. Он просто не желает меня видеть. Ну, и не увидит: я сразу повернулся и ушел. Ноги моей больше там не будет. Ненавижу эту лавочку.

Я столько всего нагородил, больше некуда.

- Ох, Майкл! - воскликнула Клодин.- Что ж теперь будет!

Мы молча брели по улице, и с каждой минутой до нее доходило, как же все это худо, да и я сам только теперь это понял.

- Что ты делал весь день? - спросила она.

- Торчал в разных барах и кафе,- сердито ответил я.- Что еще мне оставалось делать после этой стычки?

- Надо было искать другую работу. Может, теперь уже нашел бы.

- Духу не хватило.