Толстой Л.Н. - Полное собрание сочинений. Том 85 Страница 12

* 6.

1884 г. Марта 4—6. Москва.

Дорогой Владиміръ Григ[орьевичъ],

Спасибо вамъ, что пишете мнѣ. Меня волнуетъ всякое письмо ваше. Скажу вамъ мое чувство при полученіи вашихъ писемъ: мнѣ жутко, страшно — не свихнулись бы вы. И не отъ того, что я не вѣрю вашей силѣ, не высоко цѣню васъ; не отъ того, что вы, въ моемъ понятіи, ужасно высоко залѣзли — (туда, куда и надо), но мнѣ все кажется, что вы тамъ не тверды. Это происходитъ отъ того, что я очень люблю васъ, и отъ того, что дѣло, которое вы дѣлаете на этой колокольнѣ, мнѣ очень дорого. Мнѣ хочется и посовѣтовать и страшно, какъ бы не помѣшать. Одно не могу не сказать на предпослѣднее письмо. Вамъ надо жениться. Т. е. мнѣ кажется, что вы будете прочнѣе — тамъ на высотѣ, обвязавъ себя этой веревкой. Меня испугали въ предпослѣднемъ письмѣ слова: я напился и развратныя мысли. Я знаю, что вы нарочно преувеличиваете стыдное, и въ этомъ я всегда васъ ставлю въ примѣръ себѣ; но это страшно. — Другое — я боюсь, что вы увлекаетесь прозелитизмомъ — обращеніемъ какъ цѣлью. Обращеніе тогда только дѣйствительно и тогда только совершается, когда оно есть послѣдствіе (почти безсознательное) собственнаго утвержденія и потому улучшенія. Мнѣ такъ кажется и такъ со мной было. Вы, пожалуйста, не осуждайте меня, что я васъ учу, — я говорю, чтó чувствую, и выходитъ нехорошо.

Я радуюсь, что вы нашли въ Петрѣ1 согласіе, вамъ помощь, но ваша радость мнѣ не нравится. Согласіе съ истиной и признаніе ея не можетъ не быть — оно есть во всѣхъ, въ тѣхъ, к[оторые] ругаютъ ее и идутъ противъ нея. — Въ томъ, что мы всѣ согласны были и есть и будемъ — для меня, слава Богу, нѣтъ ужъ и минуты сомнѣнія — радостно то, когда люди перестаютъ бороться напрасно противъ истины и находятъ счастье въ ней. — Дай Богъ, чтобы это было въ тѣхъ, к[оторые] вамъ близки. —

Получилъ я еще номеръ Бирюкова.2 Не нравится мнѣ. Я занятъ китайской религіей. Очень много почерпнулъ хорошаго, полезнаго и радостнаго для себя. Хочу подѣлиться съ другими, если Богъ поможетъ. — Я теперь послѣ написанія своей книги3 сталъ много спокойнѣе и менѣе непріятенъ другимъ. Чувствую, что кое что перешло ужъ ко мнѣ въ сердце. —

Пожалуйста, пишите мнѣ. Кланяйтесь Шпенглеру4 и напишите о немъ.

Толстой.

Полностью письмо печатается впервые. Небольшая цитата из него приведена в статье К. С. Шохор-Троцкого «Круг Чтения» — сб. ТП, II, стр. 182. На подлиннике рукой Черткова пометка: «февраль-март?». Редакторская дата основана на том, что письмо это заключает в себе ответ на письмо Черткова с датою: 2 марта 1884 г., а 8 марта Чертков в своем письме уже свидетельствует о получении его.

Как видно из текста этого письма, оно является ответом на два следующих друг за другом письма Черткова. Первое из них, которое Толстой называет в своем ответе «предпоследним», до настоящего времени не найдено. В последнем же, от 2-го марта, Чертков пишет Толстому следующее (цитируем с сокращениями):

«Хочу поделиться с вами великою радостью, совершенно неожиданно поразившею меня на этих днях... Оказывается, что Петр Апурин, старший из трех мальчиков, о которых я вам говорил, вполне готов разделять простое, прямое понимание учения Христа. Из случайного разговора с ним обнаружилось, что он согласен, что у Христа не убивать действительно значит не убивать, не судить — не судить, не клясться — не клясться, и что его вовсе не пугают все дальнейшие выводы из такого понимания слов Христа. Он не решается утверждать, что не пошел бы в солдаты, если б он не был единственным сыном и подлежал бы призыву, так как признает, что в подобных вещах нельзя за себя отвечать наперед. Но он вполне признает, что христианин не может и не должен участвовать в войске. То же самое — относительно остальных заповедей Христа. И выражает он эти для меня в нем вполне неожиданные взгляды с таким тихим, спокойным видом, с такою славною полу-задумчивою полу-игривою улыбкой, что просто душу веселит смотреть на него. Он сын крестьянина-пьяницы соседнего села. Ему теперь 19 лет. В настоящее время он в отношении меня исполняет роль в роде конторщика или делопроизводителя... Не знаю, как для вас, но этот случай с Петрушкою имеет для меня громадное значение. Он еще раз доказывает, что почва готова и что нас гораздо больше, чем мы думаем. — Вашу рукопись «В чем моя вера» я получил и перечитывал ее внимательно и с громадным наслаждением. Почти вполне соглашаюсь со всею частью о понимании практической стороны учения Христа. Уже предвижу, что, вероятно, больше не буду ни участвовать в суде, ни присягать, и меня уже начинает переставать пугать вытекающая из такого воздержания потеря случаев приносить своим официальным положением то, что я считал пользою».

1 Петр Семенович Апурин (1865—1918), о котором говорит в своем письме Чертков, — крестьянин из деревни Екатериновки Лизиновской вол. Воронежской губ. Благодаря своей умственной одаренности, честности и трудоспособности сделался главным помощником Черткова во всех его практических делах и на всю жизнь сохранил с ним дружеские отношения. Работал в течение многих лет и в конторе издательства «Посредник».

2 Гектографированный журнал, издававшийся зимой 1883—1884 г. П. И. Бирюковым в количестве 20—30 экземпляров под названием «Переписка с друзьями» и распространявшийся между друзьями и родственниками Бирюкова. Чертков тоже сотрудничал в нем и посылал его Толстому, который был неудовлетворен им вследствие недостаточной серьезности его в целом. О П. И. Бирюкове см. ниже, в прим. 4 к письму Толстого № 50, от 25—26 марта 1885 г.

3 «В чем моя вера». См. прим. 7 к п. № 1 от 5 дек. 1884 г.

4 Ф. Э. Спенглеру. См. прим. 4 к п. № 4 от 17 февраля 1884.

По получении письма Толстого Чертков пишет в возражение ему:

«Только что получил от вас письмо и сейчас же отвечаю — такую чувствую я потребность общения с вами. Только, признаюсь, я не совсем понимаю, почему вы сами, радуясь согласию Петра, говорите, что моя радость вам не нравится. Мне кажется, что ваше опасение относительно увлечения прозелитизмом не вполне справедливо (можно с вами говорить так — спроста?). Я отлично понимаю и давно разделяю ваш взгляд на несостоятельность обращения, как цели, и уверен, что лучшая проповедь есть простое исполнение учения. А потому я, по возможности, стараюсь избегать собственно возбуждения разговоров и здесь среди своих окружающих никогда не занимался никакою словесною пропагандою своего понимания. Петр совершенно независимо от меня обнаружил прямое понимание слов Христа. Я здесь не вижу никакого прозелитизма и искренно радуюсь согласию Петра, как радовался Крамскому [художнику И. Н. Крамскому], Бирюкову и вам. — Еще одно возражение. Зачем вам страшно давать мне советы, Лев Николаевич? Мне очень жаль, что вы от этого так воздерживаетесь. Я понимал бы ваше опасение, если бы вы имели основание полагать, что совет ваш будет тотчас же мною беспрекословно применен... Но ведь этого вовсе нет. Советы ваши служили бы для меня лишь справкою. Я в них очень нуждаюсь, уверяю вас, Лев Николаевич, но вовсе не буду и не могу непременно с ними соглашаться».

* 7.

1884 г. Марта 9—10. Москва.

.... Главное то: внушить человѣку — не ходи присягать, не ходи воевать, потому что ты вѣришь, что Христосъ Богъ, а Христосъ сказалъ это, — хорошо ли это? Это почти ловить его, пользоваться тѣмъ, что онъ повѣрилъ на слово, что Христосъ — Богъ, и Евангеліе — Божественная книга. Сказать это можно тогда, когда весь смыслъ ученія Христа проникъ въ сердце и когда эти правила не принимаются какъ что-то новое или извнѣ обязательное, а какъ подтвержденіе или уясненіе того, что и такъ само собою вытекаетъ изъ ученія. Вотъ это-то нужно передать, и это-то трудно. Это-то и будемъ стараться дѣлать. И то не стараться дѣлать въ другихъ, a въ себѣ, и тогда оно будетъ въ другихъ. Вотъ это-то — учить другихъ — я боюсь для себя, — для истины — для Бога...

Этот впервые публикуемый отрывок из письма, уничтоженного Чертковым по желанию Толстого, печатается с машинной копии выписки, сделанной Чертковым перед уничтожением письма: подлинник выписки не сохранился. В архиве Черткова, среди нумерованных писем Толстого, на месте недостающего письма вложен листок с № 7 и пометкою рукой Черткова: «10 марта 1884. Уничтожено по желанию Л. Н-ча, выраженному в самом письме». Датируя письмо, имеем в виду, кроме пометки Черткова, записи Толстого в Дневнике его от 9 и 10 марта 1884 г.: в первой из них он говорит о получении от Черткова письма, вызывающего «написать о заповедях для народа», т. е. письма Черткова от 6 марта, во второй указывается, что ответное письмо Черткову уже написано.

О настроениях Толстого, вылившихся в уничтоженной части письма, можно до некоторой степени судить по следующим строкам из вышеупомянутых дневниковых записей: 9 марта — «Почитал о Китае и поехал верхом по городу. Все работают кроме меня. — Вечер — слабость... Был утром у колодочника. В подвале пристально, бодро работают и пьют чай. Все работают кроме меня. Я сплю. Грехи — тщеславие, праздность»; 10 марта — «... Очень я не в духе. Ужасно хочется грустить на свою дурную жизнь и упрекать. Но ловлю себя» (т. 49). Возможно, что в связи со своим тяжелым настроением и склонностью «упрекать» — очевидно, упрекать окружающих и прежде всего Софью Андреевну, которая в этот период была особенно далека от него по своим настроениям, — Толстой говорил в уничтоженном письме и о своем одиночестве в семье. Чертков, исполнив просьбу Толстого об уничтожении письма, выписал из него только то, что было лишено интимного характера, как поступал в подобных случаях и с последующими письмами. Лишь позднее ему удалось получить разрешение Толстого не уничтожать писем, предназначенных для него одного, а хранить их, не показывая их при жизни Толстого никому другому. — Уцелевшая и публикуемая теперь часть письма является ответом на письмо Черткова от 6 марта, которое мы приводим здесь лишь с небольшими сокращениями: «Вы, вероятно, удивитесь получению от меня третьего письма так скоро, — пишет Чертков, — но каждое из этих писем имело свой повод... Теперь хочу поговорить с вами по поводу последствий наших последних разговоров с Петром. Затронутые вопросы, видно, его сильно занимают, и он заводит о них обсуждение со всеми своими приятелями. Сегодня он мне сообщил, что имел по этому поводу длинный спор с Гаврилом Макаровичем, тем Пашковцем, о котором я уже вам говорил, и неким Семеном, смотрителем дома моих родителей, постоянно читающим библию и весьма набожным с церковным оттенком. Оба они... утверждали, что война, суд и присяга не противны учению Христа, и главный их довод состоял в том, что это практиковалось в Ветхом Завете. Петр мне чистосердечно признался, что разговор с ними несколько поколебал его уверенность в правоте нашего понимания Евангелия. Но когда я ему напомнил, что Христос местами прямо опровергает ветхозаветные понятия, как напр. в Нагорной проповеди, то Петр вполне согласился... Несколько раз я было вставал, чтоб принести вашу рукопись, где это прямое понимание слов Христа так ясно и убедительно изложено [«В чем моя вера»]. Но сочинение ваше изображает ход вашей собственной внутренней работы над Евангелием и постепенные видоизменения вашего понимания учения Христа, и оно доступно только людям развитым в известном смысле и получившим образование, более или менее аналогичное с вашим. И вот мне показалось, что:вам, именно вам, непременно следовало бы написать для малограмотного люда общедоступное изложение прямого непосредственного понимания слов Христа с опровержением общераспространенных ложных толкований. Хотелось бы, страстно хотелось бы иметь в руках книжку, писанную народным языком, в которой живо, реально было бы изложено, кем, кому и когда была сказана нагорная проповедь, объяснялся бы с неотразимою простотою истинный смысл пяти заповедей Христа, предупреждалось бы против распространенных ложных толкований, упраздняющих всё значение этих заповедей, и всё изложение подтверждалось, выяснялось и оживлялось бы примерами, взятыми из быта современной русской полуграмотной массы... Лев Николаевич, пожертвуйте несколькими часами на составление такой книжечки. Она положительно необходима, и вы одни в состоянии ее написать».