Токутоми Рока - Куросиво Страница 12

Все в этом саду с его умело подобранными деревьями и цветами свидетельствовало об утонченном вкусе поколений его владельцев, все, вплоть до столбиков беседки. Он придавал особняку в Асабу неповторимое очарование и отличался изысканной красотой, с которой никак не могли тягаться сады при домах выскочек-нуворишей из буржуазии, стоившие их владельцам немалых денег.

Усадьба занимала более трех тысяч квадратных метров. Здесь была и горка, устроенная на естественной возвышенности, и пруд, где скапливалась родниковая вода, и несколько миниатюрных водопадов, и скала, поросшая седыми мхами, Холм Вишен, Долина Кленов, Дорожка Азалий. Осенью здесь можно было собирать каштаны, весной – молодые побеги бамбука. Как дождь, шумели старые могучие сосны, и даже при ясном небе чудилось, что идет ливень. Всегда зеленое «вечное дерево» отбрасывало густую тень – сумерки царили здесь и в ослепительно яркий полдень. Здесь росли сливовые и персиковые деревья, имелась лужайка, где под вечер кричали лягушки, беседка, маленькая кумирня, мостики – деревянный и каменный… Сад был прекрасен в любое время года. С верхнего этажа трехъярусной башни, построенной сравнительно недавно, далеко на западе видна была покрытая вечными снегами вершина Фудзи, а с южной стороны взор ласкала широкая панорама Кадзуса-Хосю и побережья Синагава. И хотя в строфах «Любуюсь снегом, гляжу на волны», начертанных на картине Сюнсуй, воспеты, конечно, совсем иные края, невольно думалось, будто они сложены нарочно для этой башни.

Однако граф находил особняк в Асабу мрачным. С весны прошлого года, когда в доме умерла малютка девочка, рожденная от одной из его любимых наложниц, он и вовсе перестал бывать здесь и жил либо в главной резиденции, либо на вилле в Мукодзима, или уезжал еще дальше – на дачу в Нумадзу. С прошлого года в особняке Асабу в тоске коротала дни графиня Китагава с дочерью Митико – покинутая жена в покинутом доме. Все общество ее составляли только старая служанка, дворецкий Танака с семьей, конюх и кучер, если не считать пары лошадей, сенбернара да двух кошек.

Но сегодня в унылых комнатах и службах царило оживление, более соответствующее прекрасной весенней погоде: с утра приехала в гости виконтесса Сасакура с детьми, по мужу состоявшая в родстве с Китагава и особенно дружная с графиней.

Полдневный завтрак закончен, время – час пополудни. В пруду отражается бирюзово-синее небо, чуть подернутое прозрачной дымкой. По воде медленно скользят тени легких, призрачных облаков. Два журавля, сжавшись в комочек, неподвижно, как изваяния, стоят, поджав ногу, у заросшего тростником берега. Покрытая молодыми листочками ива протянула изумрудные ветви к воде и шепчется о чем-то со своим отражением. По другую сторону пруда, под вечным деревом, угрюмым в своем мрачном зимнем наряде, зеленым дымом светится молодая свежая поросль. Розоватые цветы, сплошь усыпавшие вишневое дерево у самой воды, уже начали осыпаться – лепестки падают в пруд, их глотают там золотистые карпы. Иногда легкий порыв ветерка гонит лепестки по воде и прибивает к берегу; колеблемые слабой рябью, они еще на короткий миг сохраняют свою быстротечную жизнь. Дорожка под деревьями вся засыпана опавшими цветами камелии.

Под огромным деревом камелии три девочки усердно подбирают опавшие цветы и нанизывают их на шнурок. Одна из них – та, у которой волосы собраны в прическу «тигова», уже знакома нам по концерту в Ююкан'е: это Митико, старшая дочь графа Китагава. На ней кимоно с узором, изображающим разбросанные изогнутые перья, поверх надето хаори из золотисто-зеленого жатого шелка, украшенное гербами и кисточками. У ворота – белый шарф, украшения в прическе тоже белого цвета, личико, белое как снег, окрашено нежным румянцем, черные глаза светятся особенно оживленно. Когда она улыбается подругам, на ее правой щечке появляется крохотная ямочка.

Вторая девочка одета в короткое розовое платье европейского покроя, в косе у нее красная лента, на ногах светлые шелковые чулки и туфельки. Это дочь виконта Сасакура, юная виконтесса Сасакура – Тэруко. Все округло на ее ярком, ярче спелого персика, круглом лице – выгнутые брови, плоский маленький нос, рот. При виде этой подвижной, забавной, милой физиономии невольно хочется улыбнуться. Третья в компании – девочка лет тринадцати в кимоно на ватной подкладке, повязанном красным атласным поясом. Хорошенькая, в японской прическе, она похожа на куклу. Это Тиё, дочь Танака, дворецкого графини, подруга и горничная Митико.

– Ну-ка, Киёмаро, тряхни еще разок! – крикнуло розовое платье, поднимая лицо к вершине дерева. Внизу, под деревом валялись плетеные мальчишечьи сандалии.

– Сейчас! Вот, ловите!

Ветви камелии закачались, и посыпались цветы, устилая землю. Нагнувшись над этим цветочным ковром, три девочки принялись усердно собирать цветы и нанизывать. Верхушка дерева успокоилась. Вдруг ловко нацеленный крупный цветок ударил прямо в спину нагнувшегося розового платья.

– Ой! – девочка подпрыгнула от неожиданности, но тотчас же взглянула вверх. – Противный! Погоди же, вот мы спрячем в отместку твои сандалии, да, Митико?

Митико только молча улыбнулась в ответ.

– Подумаешь, напугала! Экая важность – сандалии! Были бы ноги!

– Киёмаро, довольно уже! Теперь слезай!

– Покорно благодарю за разрешение… Митико, гляди, какую замечательную ветку я сорвал тебе!

На землю упала ветка, вся усыпанная цветами и еще не раскрывшимися бутонами.

– И мне тоже, Киёмаро!

– Вот еще! Очень нужно! Ты же собираешься прятать мои сандалии…

– Да нет же, я не буду! Ну, Киё, Киё, прошу тебя… – розовое платьице умоляюще сложило руки.

– Тэруко-сан, у меня уже много цветов, возьми эту ветку себе! – наконец, заговорила Митико. Голосок у нее был чистый, звонкий.

– Ну, я слезаю! Берегись! – по стволу дерева проворно спустился на землю мальчик лет четырнадцати, в форменной куртке и фуражке лицеиста.

2

Это наследник рода Сасакура, молодой виконт Киёмаро. Небрежно сунув ноги в сандалии, пододвинутые Тиё, подвижной, живой мальчик, такой же круглолицый и плотный, как сестренка, подошел к девочкам, вытирая тыльной стороной ладони капельки пота, выступившие на крутом лбу, из-под козырька сдвинутой набок фуражки.

– Ну ка, покажи! – обратился он к сестре.

– Вот, смотри, какая длинная получилась гирлянда! Больше меня! – девочка высоко подняла правую руку, на пальчике которой блестело золотое колечко. Струя ярко-алых цветов пролилась по земле.

– Дай сюда на минутку!

– Не дам!

– Ну и не надо! – ответил мальчик, но, улучив момент, вырвал из рук сестренки гирлянду и пустился наутек.

– Киёмаро! Гадкий, гадкий!.. Я маме скажу!.. Что он делает, Митико-сан…

– Подожди, Тэруко-сан, постой-ка минутку спокойно… – Митико связала концы своей гирлянды и накинула на шею подружки это огромное ожерелье.

– Ой, как красиво! А свою я отдам барышне! – Тиё тоже связала концы шнурка и надела венок поверх белоснежного шарфа Митико.

– Цветы на кимоно совсем как у священника, правда, Митико-сан?

– Дю, дю-ю, девчонка-священник! – закричал юный виконт Сасакура, размахивая, словно цепом, отнятой у сестры гирляндой.

– Ой правда, ведь Митико-сан – девочка! Ну, значит, тогда она монашка!..

– Митико-сан – монашка, а Тэру-тян – замарашка, неряшка, задавашка!..

Митико и Тиё невольно расхохотались.

– Ах, вот ты как… Хорошо же, хорошо… Пусть мальчишки убираются отсюда… Митико, давай играть в прыгалки!

– Да разве это веревка?

– Конечно! – Тэруко протянула один конец цветочной гирлянды Тиё: – Держи!

Но в ту же минуту юный виконт, разбежавшись, прыгнул в самую середину растянутой вместо веревки цветочной гирлянды и задел шнурок ногой. Гирлянда порвалась, и цветы рассыпались по земле.

– У-у, неуклюжий!.. Уходи, убирайся отсюда, противный!

– Тэруко, пошли к пруду! – позвала Митико.

Предложение Митико предотвратило ссору. Маленькая буря в стакане воды тотчас же утихла, и вся компания – брат и сестра, госпожа и служанка (всем четверым вместе не набралось бы шестидесяти лет) – наперегонки побежала по направлению к пруду.

В воздухе не чувствовалось ни малейшего дуновения ветерка, и вода была спокойная, как зеркало.

– Митико-сан, я красная, да? – глядя на свое отражение в воде, Тэруко, смеясь, корчила всевозможные гримасы.

– Красная! – Митико тоже улыбнулась.

– Краснее, чем карпы?

– Ну нет, побледнее! – алые губки чуть раздвинулись в улыбке, приоткрывая белые как молоко зубы. Рука девочки в европейском платье легла на плечо девочки в кимоно, и расчесанная на пробор головка склонилась над водой рядом с прической «тигова». С минуту обе гляделись в воду, потом переглянулись и вдруг покатились сосмеху.

– Что-то совсем не видно карпов… – юный виконт оглядывал пруд.