Джон Стейнбек - Короткое правление Пипина IV Страница 12

— В «Фоли-Бержер» проводится конкурс, — пожаловался он дядюшке. — Выбирают королевскую любовницу. Дядюшка, я уважаю национальные традиции. В молодости я отдал им дань, хотя это оказалось дорого и поразительно быстро мне наскучило. Но — представляешь? — они принимают заявки со всех стран мира! Это же форменное безобразие. Даже Мари дуется на меня из-за этого. Черт побери, дядюшка, ты хоть раз слышал, какую чушь несут эти девицы?

— Мне обычно удавалось тем или иным способом избегать огласки, — заметил дядюшка. — Мой мальчик, кое-где ты, конечно, можешь проявить твердую королевскую волю, однако ты сильно ошибаешься, если думаешь, что можно быть королем Франции, не имея любовницы, этого вечного источника любопытства твоих подданных, идеала капризной непосредственности, грации и лукавства.

— Но из-за королевских любовниц страну постоянно лихорадило!

— Конечно. В том-то вся и соль. Тебя что, твоя астрономия совсем лишила здравого смысла и знания истории?

— Я заведу министра! — решительно сказал Пипин. — Немедленно. Я обязательно подыщу какого-нибудь Мазарини. Или Ришелье. Пускай за все отдувается он.

— Никакой стоящий министр не позволит тебе отвертеться от любовницы. Ты только представь себе — король без любовницы! Все равно что голый! Франция этого не потерпит.

— Все кому не лень только и делают, что суют нос в мои дела. Меня еще не короновали, а уже ни на минуту не оставляют в покое… Кстати, должен тебе сказать: ты пренебрегаешь своим наследственным статусом. До меня дошли слухи, что ты обнаружил целый чердак неподписанных Буше.

— Нужно же как-то зарабатывать на жизнь, — сказал дядюшка. — Но вернемся к тебе. Не думай, будто я бросил тебя на произвол судьбы. Я много размышлял. Пипин, пожалуйста, выслушай меня внимательно. В Америке чиновники крупного ранга или партийные лидеры, обнаружив, что добросовестное исполнение служебных обязанностей идет вразрез с их личными интересами, нашли удобный выход. Они прибегают к услугам рекламных агентств и передают им информацию о своих делах или делах своих партий. Большие рекламные агентства, с их огромным штатом, с их, как говорят американцы, «ноу-хау», способны управляться и с организационными проблемами, и с общественным мнением, и с кадрами, и с прессой. Если подобная компания может обслужить и президента, и политическую партию, — почему бы ей не обслужить короля? Ты только представь, какой у них опыт, какая компетентность! Они строят внешнюю политику, не подлаживаясь под бюрократа, которому дела давно опостылели, а из соображений наибольшей выгоды. Можно ли быть осторожнее и мудрее тех, чей доход зависит как раз от осторожности и мудрости? Если ты сумеешь договориться с таким агентством, то сможешь спокойно вернуться к своему телескопу. Рекламное агентство сделает за тебя все и проследит, чтобы в прессу попало только нужное. Они, я думаю, смогут решить и проблему королевской любовницы.

— Звучит заманчиво, — сказал Пипин.

— Но это еще не все. Представь себе такую простую вещь, как появление перед публикой на телеэкране. Предвижу: как королю Франции тебе обязательно придется выступить по телевидению.

— И что они тогда будут делать?

— Предположим, президенту нужно произнести речь. Всякая случайность должна быть исключена. Президента консультирует профессиональный оратор, указывая, где сделать паузу, что акцентировать, где повысить голос; но поводу каждой мелочи советуются с человеком знающим, показавшим на собственном примере, как понравиться публике.

— С Мэрилин Монро, например?

— Что-то в этом роде. И это еще не все. Потом к делу подключаются братья Вестморы, спецы по гриму. Президент не просто говорит. Совсем нет. Его выступление ставят как спектакль. Репетируют. Доводят до совершенства. Публичная речь — не просто озвученный человеком текст. Говорящий может быть искренним, но речь его может прозвучать фальшиво. Ведь речи, как правило, пишут не те, кто их произносит. Их пишет агентство. Президент — очень занятой человек. Иногда он даже не успевает прочесть свою речь перед началом репетиций. Кстати…

— Что?

— У вас есть собака?

— У Мари есть кот.

— Не важно. Да и для Франции, наверное, это не так актуально.

— Ты думаешь, агентства возьмутся за это? — спросил с неподдельным интересом Пипин.

— Постараюсь разузнать, не привлекая лишнего внимания. Во всяком случае, спросить у них самих не повредит. Пусть это и не самое прибыльное дело, но какая честь, какая ответственность — представлять короля Франции! Для агентства это очень выгодно. Это называется «престиж фирмы», и его стараются поддерживать на самом высоком уровне. Я постараюсь разузнать. Будем надеяться на лучшее.

— Я очень, очень надеюсь, — сказал король.

Весна в Париже выдалась, как всегда, чудесная. Фабрики круглые сутки работали, производя все «королевское» и «национально-французское». А предчувствие хороших времен и стабильности побудило фабрикантов урезать зарплаты.

Само собой, мадам восприняла изменение своего статуса со здоровым энтузиазмом. Как переезд из одной квартиры в другую, более просторную, но с теми же проблемами. Мадам составляла списки покупок. И жаловалась, что ее муж несерьезно относится к новым обязанностям.

— У нас тысяча дел, а ты попусту слоняешься по дому, — упрекала она его.

— Знаю, — отвечал он тоном, означавшим, что он не слушает.

— Ты сидишь и читаешь!

— Знаю, дорогая.

— Что же такое ты знаешь? Что, по-твоему, полезного для нас ты собираешься вычитать?

— Извини?

— Я спрашиваю, что ты читаешь?

— А, историю.

— Историю? Сейчас?

— Я изучаю историю моей семьи и наследовавших нам семей.

— Мне всегда казалось, — сказала мадам раздраженно, — что короли Франции, даже бездарные, неплохо жили и без исторического образования. Конечно, бывали исключения.

— Дорогая, как раз об исключениях я и думаю. О Луи Шестнадцатом, например. Ведь он был добрым человеком. И имел добрые намерения.

— А может, он был просто дурак.

— Может, — сказал Пипин. — Но я его понимаю, хотя мы и не родственники. Думаю, я немного похож на него. Я пытаюсь понять, где он ошибся. Я бы не хотел попасть в ту же ловушку.

— Вы витаете в облаках, месье. Вместо этого вы бы лучше поинтересовались, что с вашей дочерью!

— А что с ней? Что она еще натворила?

Клотильда жила необычной жизнью. Когда в возрасте пятнадцати лет она написала ставший бестселлером роман «Прощай, моя жизнь», ее общества домогались, ее обхаживали самые изощренные умы того времени. Ее превозносили редукционисты, ресуррекционисты, протонисты, неэкзистенциалисты и квантумисты. Книга заставила сотни психоаналитиков просеивать и изучать ее подсознательное. У Клотильды был свой столик в «Кафе Тривши», где вокруг нее вились обожатели и где она решала проблемы религии, философии, политики и эстетики. За этим самым столиком она начала второй роман, который получил название «Здравствуй, смерть», но так и не был дописан. Ее поклонники основали новую философскую школу «клотильдизма», которую заклеймила Церковь и из-за которой шестьдесят восемь восторженных юнцов покончили с собой, спрыгнув с Триумфальной арки.

За увлечением политикой и религией последовал символический брак с белым быком в Булонском лесу. Знаменитые дуэли Клотильды, когда она вывела из строя трех престарелых академиков и сама получила укол рапирой в правую ягодицу, обсуждал весь Париж. Все это она успела, не разменяв и третьего десятка. В статье, напечатанной в «Дебезбелье», она написала, что ее карьера не оставила ей времени для детства.

Потом она достигла той стадии, когда все дни проводят в кинотеатрах, а вечера — в спорах о сравнительных достоинствах Грегори Пека, Тэба Хантера, Марлона Брандо и Фрэнка Синатры. Мэрилин Монро, по ее мнению, перезрела, а Джина Лоллобриджида — просто корова. Клотильда отправилась в Рим, где сыграла в трех версиях «Войны и мира» и в двух — «Камо грядеши», но отзывы критиков повергли ее в такое уныние, что превращение в «Ее Высочество принцессу Франции» подоспело как раз вовремя. Здесь по крайней мере конкуренции было поменьше.

Клотильда начала думать о себе во множественном числе. Говорить «наши люди», «наше положение», «наш долг». Ее первом высочайшим волеизъявлением стал пуск фонтанов в Версале. За ним последовал план (не без исторических параллелей), особенно дорогой сердцу принцессы. Она наметила поблизости от Версаля местечко, для которого придумала название «Милый загончик». Там она хотела устроить маленькие коттеджи, корали, амбары и салун. Там постоянно калились бы на кострах клейма, быки-двухлетки с бешеными глазами кидались бы на стены загонов. В «Милый загончик» съехались бы Рой Роджерс, Алан Лэдд, Хут Гибсон, Гэри Купер — сильные, немногословные. Они почувствовали бы себя в «Маленьком загончике» как дома. Клотильда в кожаной юбке и черной рубашке подносила бы им текилу в толстостенных стаканчиках. А если бы заговорили револьверы — разве этого избежишь, когда собираются сильные, страстные, суровые мужчины? — тогда принцесса бинтовала бы раны и нежными августейшими руками утешала бы страдающих от боли, но мужественно молчащих страдальцев. Этим планы Клотильды на будущее пока полностью исчерпывались.