Рода Броутон - Нашла коса на камень Страница 12

Оба ошибаются. На другой же день послѣ рокового объясненія, Джильяна, за завтракомъ, замѣчаетъ въ дядѣ какое-то смущеніе. Выходя изъ-за стола, онъ приглашаетъ ее пройти съ нимъ кабинетъ и тамъ, послѣ различныхъ предисловій, сообщаетъ ей удивительную новость: онъ женится на Софьѣ Тарльтонъ. Заявленіе это поражаетъ Джильяну какъ ударъ грома; теперь, болѣе чѣмъ когда-либо, ей необходимо на что-нибудь рѣшиться.

Софья — не Джэнъ, она окончательно заберетъ въ руки престарѣлаго супруга. Миссъ Тарльтонъ уже давно и искусно разставляла сѣти сквайру, вѣроятно съ той минуты, какъ убѣдилась, что Бернетъ о ней не думаетъ; но Джильянѣ ничего подобнаго и голову не приходило, несмотря на частые и прозрачные намеки Анны Тарльтонъ, сестры и врага Софьи. Въ виду такого крупнаго событія, которое неизбѣжно должно измѣнить весь складъ ихъ ежедневной жизни, Джильяна рѣшается предпринять продолжительное путешествіе, разсчитывая, что масса новыхъ впечатлѣній поможетъ ей одолѣть свое личное, сердечное горе; она думаетъ провести зиму въ Египтѣ, весну въ Италіи, лѣто въ Швейцаріи, благодаритъ судьбу за свое независимое состояніе, которое даетъ ей возможность прибѣгнуть къ этому дорогому, но безусловно спасительному леченью.

Она всецѣло погружается въ сборы и приготовленія въ отъѣзду; но, среди этихъ пріятныхъ заботъ, надъ нею разражается новая бѣда. Банкъ, въ которомъ помѣщены капиталы завѣщаннные ей недавно-умершей дальней родственницей, превращаетъ платежи; предпріятіе это построено на такихъ началахъ, что акціонеры отвѣчаютъ за него не только всей, помѣщенной ими въ него суммой, но и цѣлымъ своимъ состояніемъ, полностію. Дядюшка Марло, узнавшій объ этой катастрофѣ изъ газетъ, ѣдетъ въ Лондонъ навести справки. Опасенія его оправдываются, въ числѣ лицъ окончательно разоренныхъ крахомъ оказывается и Джильяна Латимеръ. Дядюшка въ отчаяніи; невѣста его относится къ Джильянѣ съ самымъ теплымъ участіемъ; сама развѣнчанная, а потому и негодующая Джэнъ обращается съ ней ласково, всѣ они предлагаютъ ей остаться жить съ ними; но Джильяна едва находитъ въ себѣ силы сдерживать какую-то непонятную ей самой радость.

Когда родственники, какъ настоящіе, такъ и будущіе, наговорились всласть о ея несчастіяхъ и о своемъ великодушіи, она ускользнула отъ нихъ, по ихъ мнѣнію, чтобъ бороться съ своимъ горемъ въ тиши своей комнаты, въ дѣйствительности же, чтобъ подышать горнымъ воздухомъ.

Ею овладѣла жажда уединенія. Усердно взбирается она на другую гору, которая составляетъ цѣль ея прогулки. Она достигла вершины и вся раскраснѣвшись, еле переводя духъ, опустясь на обломокъ скалы отдыхать. Кругомъ не видно живой души. Ее охватываетъ благодатное безмолвіе природы, рука ея лѣниво срываетъ вѣточки вереска, она, окидываетъ взглядомъ горизонтъ, съ того мѣста, гдѣ море образуетъ бухту, до того, гдѣ рисуются блестящіе силуэты прекрасныхъ горъ. Это одинъ изъ чудныхъ, осеннихъ дней; тронутые морозомъ папоротники отливаютъ бронзой, все сіяетъ.

Пока она возсѣдаетъ тутъ какъ царица, одна на вершинѣ горы, легкая улыбка мелькаетъ на ея лицѣ. Радуются ли съ ней солнце, вѣтерокъ, горы, радуются ли тому что золотое бремя свалилось съ ея плечъ, что стѣна, воздвигнутая между нею и имъ рухнула, что теперь ничто ему не мѣшаетъ протянуть ей руку черезъ развалины ея?

Время летитъ, солнце близится къ закату. Ночь, быстро наступающая въ эти короткіе дни, приближается: пора идти.

Съ невольнымъ, прощальнымъ вздохомъ, обращеннымъ къ прекраснымъ видѣніямъ, встаетъ она и собирается спускаться.

Въ эту самую минуту взглядъ ея останавливается на одинокой фигурѣ взбирающейся на гору, какъ сама она взбиралась два часа тому назадъ. При видѣ ея у нея захватываетъ духъ, крѣпко стиснувъ руки и широко раскрывъ глаза, ожидаетъ она ея приближенія.

Быстро поднимается эта фигура вдоль темнаго лѣса, ступаетъ по скаламъ, по рѣдкой, горной травѣ. Она теперь совсѣмъ близко — можно различить черты ея лица. Джильяна видитъ ее озаренною лучами заката, она ее узнаетъ! Въ сущности она не удивлена. Она какъ будто знала, что онъ придетъ; но чтобъ этотъ день, этотъ самый день былъ вѣнцомъ ея жизни — она не думала. По мѣрѣ того, какъ докторъ приближается къ ней, она дѣлаетъ усиліе, чтобъ пойти ему навстрѣчу; но радость лишаетъ всегда нашихъ жалкихъ силъ настолько-же какъ и горе. Поневолѣ должна она отказаться отъ своей попытки и снова опуститься, вся дрожа, за свой скалистый тронъ.

Онъ уже близко отъ нея — онъ возлѣ нея — и она смотритъ съ восторгомъ въ его преображенное лицо.

— Вы пришли выразить мнѣ соболѣзнованіе? говоритъ она, протягивая ему дрожащую руку.

Въ первую минуту онъ не отвѣчаетъ. Можетъ быть, благодаря ея трону, онъ признаетъ въ ней царицу. Какъ-бы то ни было, онъ бросается передъ ней на колѣни…

— Что вы дѣлаете? — восклицаетъ она, едва слышно. Тогда онъ поднимаетъ свое сіяющее лицо — сіяющее сквозь рѣдкія и драгоцѣнныя слезы.

— Вы дорожили своей гордостью больше, чѣмъ мною, продолжаетъ она.

— Почему вы знаете, что я дорожу своей гордостью больше чѣмъ вами?

Не ожидая отвѣта, онъ окружаетъ ея стройный станъ своими мощными объятіями; а она, отдаваясь этой желанной ласкѣ, рыдая падаетъ ему на грудь.

— Вы когда то говорили, что предпочли-бы, чтобъ съ васъ содрали ко… — шепчетъ она; но послѣднее слово фразы заглушаетъ ей поцѣлуй.

О. П.

«Вѣстникъ Европы», № 1, 1883

1880