Чарльз Диккенс - Рождественская песнь в прозе (пер.Врангель) Страница 13

Видя смятеніе, которое произвело появленіе гуся, можно было думать, что онъ самая рѣдкая изъ птицъ, пернатый феноменъ, въ сравненіи съ которымъ черный лебедь не стоилъ бы никакого вниманія. И дѣйствительно, въ этой бѣдной семьѣ гусь являлся однимъ изъ семи чудесъ свѣта. М-ссъ Кречитъ скипятила въ каминѣ заранѣе приготовленный въ кастрюлькѣ соусъ; мастеръ Петеръ съ невѣроятнымъ воодушевленіемъ возился съ картофелемъ; миссъ Белинда прибавляла сахаръ въ яблочное пюре, Марта вытирала горячія тарелки, Бобъ посадилъ возлѣ себя Крошку Тима, а двое маленькихъ разставляли для всѣхъ стулья, не забывая и себя, и, какъ только они очутились на своихъ мѣстахъ, то много не думая, засунули себѣ въ ротъ ложки, чтобы не поддаться искушенію попросить гуся, ранѣе чѣмъ настанетъ ихъ чередъ. Наконецъ кушанья были на столѣ, молитва передъ ѣдой прочитана и, послѣ минутнаго молчанія, послѣдовавшаго за ней, м-ссъ Кречитъ, проведя взоромъ по лезвію припасеннаго для гуся ножа, приготовилась вонзить его въ утробу птицы. Нэ только успѣла она это сдѣлать, едва фаршъ, такъ нетерпѣливо и давно ожидаемый успѣлъ стремительно выскочить на блюдо, какъ раздались радостныя восклицанія вокругъ стола и самъ Крошка Тимъ, подстрекаемый маленькими братомъ и сестрой, ударилъ по столу ручкой своего ножа и крикнулъ слабымъ голосомъ: «Ура!»

Нѣтъ, положительно подобнаго гуся никогда не было видано! Бобъ увѣряетъ, что онъ не вѣритъ, чтобы когда нибудь былъ зажаренъ гусь, подобный этому. Нѣжность мяса, тонкость вкуса, величина, дешевизна — служили темою разговора, поддерживаемаго всѣми съ какимъ то особенно нѣжнымъ чувствомъ. Этотъ гусь вмѣстѣ съ картофелемъ и пюре былъ вполнѣ достаточнымъ для всей семьи.

— И дѣйствительно, — сказала м-ссъ Прочитъ, замѣтивъ на блюдѣ намекъ на маленькую косточку, — мы даже не могли съѣсть его до конца, а вѣдь, кажется, каждый ѣлъ сколько хотѣлъ!

Двое малышей перемазанныхъ до самаго лба соусомъ и яблочнымъ пюре, наглядно подтверждали слова м-ссъ Кречитъ. Послѣ того, какъ миссъ Белинда замѣнила грязныя тарелки чистыми, м-ссъ Кречитъ встала и отправилась за пуддингомъ, въ полномъ одиночествѣ, такъ какъ отъ слишкомъ сильнаго волненія, она не могла вынести свидѣтелей!

Представьте себѣ, что вдругъ пуддингъ не удался, или переломился, когда его перекладывали на блюдо, или кто нибудь перелѣзъ черезъ стѣну задняго двора и укралъ его, пока всѣ лакомились гусемъ! При подобныхъ предположеніяхъ маленькіе Кречиты зеленѣли. Положительно не было тѣхъ ужасовъ, которыми бы всѣ не пугали другъ друга.

О, какой густой паръ! Наконецъ пуддингъ вынутъ изъ кастрюли! Какой пріятный запахъ идетъ отъ полотнища, въ которое онъ былъ завернутъ! Какая смѣсь аппетитныхъ ароматовъ! Не то пахнетъ кухмистерской, не то сосѣдней пекарней, не то прачкой, живущей за угломъ! Но что за пуддингъ!

Черезъ какую нибудь минуту вернулась обратно въ столовую м-ссъ Кречитъ, взволнованная, но радостная и веселая, съ пуддингомъ въ рукахъ, похожимъ на испещренное крапинками пушечное ядро. Необычайно крѣпкій и твердый, онъ плавалъ въ четверть пинтѣ пылающей водки и былъ увѣнчанъ въ честь Рождества вѣткой падуба.

О, какой необычайный пуддингъ! Бобъ объявилъ, и, замѣтьте, серіознымъ и спокойнымъ тономъ, что онъ смотритъ на этотъ пуддингъ, какъ на главное образцовое произведеніе м-ссъ Кречитъ съ тѣхъ поръ, какъ они женаты. М-ссъ Кречитъ отвѣчала ему, что лишь теперь, когда съ ея плечъ свалился камень въ видѣ этого пуддинга, она признается, что у нея были кое-какія сомнѣнія относительно пропорціи муки.

Каждый вставилъ свое слово, но никто не рѣшился высказать, если и думалъ, что это былъ слишкомъ маленькій пуддингъ для такой многочисленной семьи. Откровенно говоря, было бы одинаково грѣшно и думать и высказать подобную вещь. Навѣрное каждый изъ семьи Кречитъ покраснѣлъ бы отъ стыда.

Наконецъ обѣдъ кончился, скатерть сняли, и въ одно мгновеніе комната была выметена и прибрана и огонь въ каминѣ еще веселѣе затрещалъ отъ прибавленнаго угля. Былъ испытанъ и оказался чрезвычайно вкуснымъ приготовленный Бобомъ грогъ; на столъ поставили яблоки и апельсины, а въ каминъ бросили цѣлую кучу каштановъ, послѣ чего вся семья усѣлась вокругъ пылавшаго камина, какъ выражался Бобъ, желая сказать полу-кругомъ передъ каминомъ. Передъ Бобомъ на столикѣ выставили весь семейныя хрусталь: два стакана и кружку съ отбитой ручкой. Но какое это могло имѣть значеніе? Вѣдь они точно также могли вмѣстить въ себя кипящій пуншъ изъ большого жбана, какъ и золотые кубки, и Бобъ разливалъ его съ сіяющими отъ радости глазами, подъ веселый трескъ лопавшихся каштановъ. Бобъ началъ слѣдующимъ тостомъ:

— Желаю, друзья, всѣмъ намъ весело провести Рождество! Да благословитъ насъ Господь!

Вся семья повторила тостъ дружнымъ эхо.

— Да благословитъ Господь каждаго изъ насъ! — сказалъ послѣ всѣхъ Крошка Тимъ.

Онъ сидѣлъ на своей обычной скамеечкѣ, совсѣмъ близко къ отцу, который не выпускалъ его маленькой, худенькой ручки изъ своей, какъ бы желая особенно выказать ему свою любовь и въ то же время, какъ бы опасаясь, чтобы его не отняли у него…

— Духъ, — спросилъ Скруджъ, проникнутый участіемъ, котораго онъ никогда раньше не испытывалъ, — скажи мнѣ, будетъ ли крошка Тимъ живъ?

— Я вижу пустой стуликъ у бѣднаго, семейнаго очага, — отвѣчалъ призракъ, — который берегутъ съ благоговѣніемъ. Если Будущее не измѣнитъ все видимое мною, то ребенокъ умретъ…

— О, нѣтъ, о нѣтъ, милосердный Духъ! — молвилъ Скруджъ — скажи, что онъ будетъ жить!

— Если видимыя мною тѣни, — повторилъ духъ, — останутся нетронутыми Будущимъ, ни одинъ изъ другихъ членовъ моей семьи не увидитъ его. Ну, и что же? Вѣдъ, если онъ умретъ, только уменьшится этотъ никому не нужный избытокъ бѣднаго населенія!

Услышавъ свои собственныя слова, повторенныя призракомъ, Скруджъ опустилъ голову. Грусть и раскаяніе наполнили его душу.

— Человѣкъ! — продолжалъ духъ. — Если только въ груди у тебя сердце, а не камень, избѣгай употреблять эти жестокія выраженія, пока не поймешь что такое представляетъ собою этотъ избытокъ населенія и гдѣ онъ находится. Развѣ тебѣ дано рѣшать какіе люди должны жить, какіе умереть? Быть можетъ въ глазахъ Творца ты менѣе пригоденъ для жизни, чѣмъ милліоны существъ, подобныхъ ребенку этого несчастнаго отца! О, великій Боже, каково слышать, какъ насѣкомое, не видящее дальше листа, на которомъ оно сидитъ, высказываетъ сожалѣніе, что среди его голодныхъ, валяющихся въ пыли братьевъ слишкомъ много живыхъ!

Скруджъ смутился, услышавъ порицаніе духа и, весь дрожа, опустилъ глаза. Но, вскорѣ, услышавъ свое имя, вновь поднялъ ихъ

— За Скруджа! — произнесъ громко Бобъ, — выпьемъ за здоровье Скруджа, за хозяина, которому мы обязаны нашимъ маленькимъ пиромъ!

— Ужъ правда, что ему обязаны! — воскликнула м-ссъ Кречитъ, вся красная отъ негодованіи. — Хотѣлось бы мнѣ, чтобы он\ явился сюда; я бы задала ему пиръ, по своему! Ему надо бы было имѣть волчій аппетитъ, чтобы не отказаться отъ такого угощенія!

— Милая, уговаривалъ ее Бобъ, — при дѣтяхъ!.. Въ такой праздникъ!..

— Дѣйствительно, только въ такой великій праздникъ и можно рѣшиться пить за здоровье этого отвратительнаго, безсердечнаго скряги, — волновалась миссъ Кречитъ. — Да я думаю, Бобъ, что ты все это знаешь еще лучше меня…

— Милая, — повторялъ Бобъ, — дѣти… день Рождества.

— Я выпью за его здоровье во имя моей любви къ тебѣ, Бобъ, и ради сегодняшняго дня, — сказала м-ссъ Кречитъ. И такъ желаю Скруджу долгую жизнь, веселое Рождество и счастливый Новый Годъ! Развѣ всего этого недостаточно, чтобы сдѣлать его и счастливымъ и веселымъ? Но я сомнѣваюсь.

Дѣти пили за здоровье Скруджа вмѣстѣ съ м-ссъ Кречитъ и это была первая вещь въ теченіе всего дня, исполненная ими не отъ добраго сердца. Даже Крошка Тимъ, пившій послѣднимъ, и тотъ съ радостью уклонился бы отъ предложеннаго тоста. Скруджъ являлся для всей семьи чѣмъ-то вродѣ людоѣда и уже одно упоминаніе его имени набросило на этотъ маленькій семейный праздникъ облачко, разсѣявшееся не ранѣе, какъ черезъ добрыхъ четверть часа.

Но за то послѣ этого дѣти стали еще въ десять разъ оживленнѣе и веселѣе, отъ одного успокоительнаго сознанія, что покончили съ ненавистнымъ Скруджемъ. Бобъ Прочитъ очень торжественно объявилъ имъ, что имѣетъ въ виду мѣсто для мастера Петера, которое, въ случаѣ удачи, можетъ приносить пять шиллинговъ, шесть пенсовъ въ недѣлю. Маленькіе Кречиты расхохотались, какъ сумасшедшіе, представивъ себѣ мастера Петера, занимающагося дѣлами, и виновникъ этого смѣха, самъ Петеръ, задумчиво устремилъ глаза, между двухъ уголковъ воротничковъ, въ каминъ, какъ бы соображая, какому учрежденію онъ сдѣлаетъ честь помѣщеніемъ своихъ будущихъ сбереженій, при огромномъ заработкѣ пяти шиллинговъ, шести пенсовъ въ недѣлю!