Томас Гарди - Тэсс из рода дЭрбервиллей Страница 15

— Подождем здесь, двуколка должна скоро приехать, — сказала миссис Дарбейфилд. — Да вот она!

И действительно, на гребне холма внезапно появилась двуколка и остановилась возле тачки. Мать и дети решили не идти дальше, и, торопливо попрощавшись с ними, Тэсс стала подниматься на холм.

Они видели, как белая ее фигура приближалась к двуколке, на которой уже стоял ее сундучок. Но не успела она поравняться с ней, как из-за купы деревьев на вершине показался другой экипаж, миновал поворот, двуколку с багажом и остановился возле Тэсс, которая с изумлением повернулась.

Тогда мать заметила, что второй экипаж не похож на жалкую двуколку, — это был новенький, блестевший лаком кабриолет. Лошадью правил молодой человек лет двадцати трех — двадцати четырех, с сигарой в зубах; на нем было модное кепи, темно-серая куртка, такие же панталоны, белый галстук, стоячий воротничок и коричневые перчатки, — короче, это был тот самый красивый молодой щеголь, который недели две назад приезжал к ним узнать ее решение относительно Тэсс.

Миссис Дарбейфилд, как ребенок, захлопала в ладоши, опустила глаза, потом снова стала всматриваться. Могло ли ее обмануть значение этой встречи?

— Это и есть знатный родственник, который сделает сестрицу знатной дамой? — спросил младший из ребят.

Между тем видно было, что Тэсс в нерешительности стоит перед кабриолетом, слушая, что говорит ей его владелец. Но то, что казалось нерешительностью, на самом деле было кое-чем более серьезным — предчувствием дурного. Тэсс предпочла бы скромную двуколку. Молодой человек вышел из экипажа и, по-видимому, уговаривал ее сесть. Она повернулась в ту сторону, где остались ее родные, и посмотрела на маленькую группу. Казалось, что-то подтолкнуло ее принять решение: быть может, мысль о том, что она убила Принца. Она быстро села в кабриолет, молодой человек занял место рядом с ней и тотчас же хлестнул лошадь. Через секунду они обогнали медленно тащившуюся двуколку с сундучком и скрылись за выступом холма.

Как только Тэсс скрылась из виду и случившееся перестало быть интересным зрелищем, глаза малышей наполнились слезами. Младшая девочка сказала: «Я не хочу, чтобы бедная Тэсс уезжала и делалась знатной дамой!» Рот ее искривился, и она расплакалась. Это оказалось заразительным: сестра последовала ее примеру, и наконец разревелись все трое.

Слезы были и на глазах Джоан Дарбейфилд, когда она повернулась, чтобы идти домой. Но когда они добрались до деревни, она уже снова уверовала в милость случая. Однако ночью, лежа в постели, она вздохнула и на вопрос мужа, что с ней, ответила:

— Сама хорошенько не знаю. Только я подумала сейчас, что было бы, пожалуй, лучше, если бы Тэсс не уехала.

— Ну, об этом нужно было думать раньше!

— Но девушке выпал случай… А все-таки, если бы начинать все сначала, я бы ее не отпустила, не разузнав заранее, действительно ли этот джентльмен добропорядочный молодой человек и интересуется ею как родственницей.

— Да, пожалуй, следовало бы это сделать, — проворчал сэр Джон.

Джоан Дарбейфилд всегда ухитрялась найти какое-нибудь утешение.

— Ну что ж, ведь она из их же древнего рода и должна с ними поладить, если пустит в ход свой козырь. А если он теперь на ней не женится, то женится после. Всякому видно, что он от нее без ума.

— А какой у нее козырь? Кровь д’Эрбервиллей?

— Нет, дурачок, — ее лицо; и у меня было такое же.

VIII

Усевшись рядом с Тэсс, Алек д’Эрбервилль, расточая ей комплименты, быстро погнал лошадь вдоль гребня холма; двуколка с сундучком осталась далеко позади. По обе стороны от них открывались необъятные просторы: сзади — зеленая долина, где она родилась, впереди — серая страна, о которой она знала лишь то, что успела увидеть во время первого короткого пребывания в Трэнтридже. Потом начался спуск — прямая дорога шла под уклон почти на протяжении мили.

С того дня, как погибла лошадь ее отца, Тэсс Дарбейфилд, хотя и смелая от природы, стала бояться езды, даже легкие толчки ее пугали. Сейчас она с беспокойством заметила, как неосторожно правит лошадью ее спутник.

— Я думаю, спускаться вы будете медленно, сэр? — сказала она с напускной беззаботностью.

Д’Эрбервилль повернулся к ней, прикусил сигару крупными белыми зубами, и губы его раздвинулись в медленную улыбку.

— Что же это, Тэсс? — сказал он, попыхивая сигарой. — Как можете вы, смелая девушка, задавать такой вопрос? Конечно, я всегда пускаю лошадь в галоп — самый лучший способ поднять настроение.

— Но, быть может, сейчас вам этого не нужно?

— Увы! — отозвался он, покачивая головой. — Считаться приходится с двумя. Я не один. Нельзя забывать о Тиб, а у нее капризный норов.

— Кто это?

— Да моя кобыла. Мне показалось, что она только что оглянулась и посмотрела на меня очень хмуро. Вы не заметили?

— Не надо пугать меня, сэр, — сдержанно сказала Тэсс.

— Я вас не пугаю. Если есть на свете человек, который мог бы справиться с этой лошадью, то человек этот — я. Я не утверждаю, что это вообще возможно, но если кто-нибудь имеет над ней власть, то это я.

— Зачем же вы держите такую лошадь?

— Вот об этом стоит спросить. Должно быть, такая моя судьба. Тиб уже убила одного парня, а как только я ее купил, она едва не убила меня. Затем — можете мне поверить — я едва не убил ее. Но она все-таки капризна, очень капризна; и порою иметь с ней дело — значит рисковать жизнью.

Они только что начали спускаться, и ясно было, что лошадь сама, или повинуясь его воле (последнее было более вероятно), прекрасно понимала, какого безрассудства от нее ждут, и не нуждалась в понукании.

Вниз, вниз мчались они! Колеса жужжали, как волчок, кабриолет кренился то вправо, то влево — он летел слегка наклонно, — круп лошади перед ними поднимался и опускался, как волна. Порой колесо приподнималось над землей, казалось, на много ярдов, камни, вертясь, летели через изгородь, из-под копыт лошади вырывались искры, видные даже при дневном свете. Прямая дорога перед ними словно расширялась, насыпи по сторонам раздвигались, как концы расщепленной палки, и проносились мимо.

Ветер продувал насквозь белое муслиновое платье Тэсс, а вымытые ее волосы развевались за спиной. Она решила скрыть свой страх, но схватила д’Эрбервилля за руку, державшую вожжи.

— Отпустите руку! Нас может вышвырнуть, если вы будете это делать! Обнимите меня за талию.

Она обхватила его за талию, и так они спустились к подножию холма.

— Слава богу, целы, несмотря на ваше безумство! — сказала она; лицо ее пылало.

— Тэсс, фи! Вы сердитесь! — отозвался д’Эрбервилль.

— Я правду говорю.

— А как вы неблагодарны — перестали за меня держаться, как только почувствовали себя в безопасности!

Она не думала о том, что делает, когда помимо своей воли уцепилась за него; ей было все равно, мужчина это или женщина, палка или камень. Теперь, опомнившись, она ничего не сказала и продолжала хранить молчание, пока они не поднялись на вершину следующего холма.

— Ну вот, еще разок! — сказал д’Эрбервилль.

— Нет! — воскликнула Тэсс. — Прошу вас, сэр, будьте благоразумнее.

— Но когда люди оказываются на вершине одного из высочайших холмов в графстве, надо же им спуститься вниз, — возразил Алек.

Он ослабил вожжи, и снова они понеслись. Когда их начало швырять из стороны в сторону, д’Эрбервилль повернулся к ней и сказал с шутливой насмешкой:

— Ну-ка, красотка моя, обнимите меня за талию, как раньше.

— Ни за что! — с независимым видом отозвалась Тэсс и старалась удержаться, не прикасаясь к нему.

— Позвольте мне хоть разок поцеловать вас в губки, Тэсс, или хотя бы в эту разгоревшуюся щечку, и я остановлю лошадь, честное слово, остановлю!

Тэсс в безграничном удивлении отодвинулась как можно дальше. Тогда он снова погнал лошадь, и кабриолет стал раскачиваться еще сильнее.

— А без этого не остановитесь? — в отчаянии крикнула она наконец, и взгляд ее больших глаз напоминал взгляд дикого зверька. Напрасно мать наряжала ее — это привело к печальным последствиям.

— Не остановлюсь, дорогая Тэсс, — ответил он.

— Не знаю… Ну, хорошо, мне все равно! — тоскливо выговорила она.

Он натянул вожжи и, когда лошадь замедлила шаг, хотел было запечатлеть поцелуй на щеке Тэсс, но инстинктивная стыдливость заставила девушку отпрянуть. В руках он держал вожжи и не мог предупредить этот маневр.

— Черт возьми, теперь мы оба сломаем шею! — выругался ее капризный и пылкий спутник. — Так вот как вы держите слово, маленькая колдунья!

— Ну, хорошо, — сказала Тэсс. — Я не пошевельнусь, раз вы настаиваете! Но… я думала, вы будете добры ко мне, защитите меня… как родственник.

— К черту родственника! Ну!..