Собрание сочинений в 6 томах. Том 4 - Грэм Грин Страница 15

Чувство собственности было развито в нем чрезвычайно, но, может быть, он легко одалживал другим то, что ему принадлежало.

— Луис утешал тебя в мое отсутствие?

— Нет, — сказала она, и я мысленно проклял себя за трусость, ибо так сформулировал вопрос, что ее ответ можно было истолковать по-разному. Она добавила: — Никто меня не утешал. — А я сразу начал перебирать в уме все оттенки слова «утешение», из которых она могла выбрать нужный ей, не погрешив против правды. Она была человек правдивый.

— У тебя другие духи.

— Луис подарил в день рождения. Твои кончились.

— День рождения. Я забыл…

— Ничего.

— Где там Жозеф застрял? — сказал я. — Он же должен услышать машину.

— Луис добрый. Это только ты меня колошматишь. Как тонтон-макуты Жозефа.

— Как это понимать?

Все было по-старому. Через десять минут после встречи — объятия, через полчаса начали ссориться. Я вылез из машины и в темноте поднялся на веранду. На верхней ступеньке я чуть было не споткнулся о свои чемоданы, брошенные тут, должно быть, шофером такси, крикнул:

— Жозеф! Жозеф! — и ответа не услышал. Веранда отеля тянулась вправо и влево от меня, но обеденной сервировки ни на одном из столиков не было. В открытую дверь мне был виден бар, освещенный маленькой керосиновой лампой — вроде тех ночников, что ставят у постели ребенка или больного. Вот он, мой роскошный отель — кружок света, в который только-только попадает початая бутылка рома, два табурета, сифон с содовой, притаившийся в тени, точно какая-то длинноклювая птица. Я опять позвал: — Жозеф! Жозеф! — И опять никто мне не ответил. Тогда я сошел вниз к машине и сказал Марте: — Побудь тут минутку.

— Что-нибудь случилось?

— Никак не доищусь Жозефа.

— Мне пора домой.

— Не поедешь же ты одна. Нечего торопиться. Подождет твой Луис.

Я снова поднялся наверх, в отель «Трианон». «Центр интеллектуальной жизни Гаити. Роскошный отель, где угождают вкусам знатоков первоклассной кухни и любителям экзотики. Заказывайте наши напитки, изготовленные из лучших марок гаитянского рома, купайтесь в роскошном плавательном бассейне, слушайте игру на гаитянском барабане и любуйтесь гаитянскими танцовщицами. У нас можно встретить местную интеллектуальную элиту, музыкантов, поэтов, художников, которые считают отель «Трианон» своим центром…» Когда-то все, изложенное в этой рекламной брошюре для туристов, было недалеко от истины.

Я сунул руку под стойку и нащупал там электрический фонарик. Потом прошел через холл к себе в контору… Письменный стол, заваленный старыми счетами и квитанциями. Надеяться, что в конторе меня будет ждать клиент, не приходилось, там даже моего Жозефа не было. Вот ты и вернулся домой, подумал я, вот и вернулся. Под окнами конторы был плавательный бассейн. Раньше к этому часу в «Трианон» уже съезжались бы на коктейль гости из других гостиниц. В добрые старые времена туристы приезжали пить в «Трианон», кроме тех, у кого все виды обслуживания входили в стоимость поездки. Американцы неизменно заказывали сухой мартини. К ночи кто-нибудь из них уже обязательно плавал в бассейне нагишом.

Помню, я как-то выглянул из окна своей комнаты в два часа ночи. Над деревьями стояла большая желтая луна, а в бассейне девушка обнимала какого-то мужчину. Его я не разглядел. Она не заметила, что на нее смотрят, она ничего вокруг себя не замечала. И в ту ночь я подумал, засыпая: ну, теперь у тебя все как надо.

В саду, со стороны бассейна, послышались шаги — припадающие шаги хромого. Жозеф охромел со времени своего знакомства с тонтон-макутами. Я хотел выйти ему навстречу, но в последнюю минуту еще раз посмотрел на письменный стол. Там чего-то не хватало. Вот счета, скопившиеся за время моей отлучки, но где маленькое бронзовое пресс-папье в виде гробика с буквами «R.I.P.», которое я купил как-то на Рождество в Майами? Никакой ценности эта вещица не имела — я заплатил за нее всего два доллара семьдесят пять центов, но она была моя, она казалась мне забавной, и вот ее нет. Почему всегда что-нибудь меняется за наше отсутствие? Даже у Марты другие духи. Чем менее прочно наше существование, тем с большей неохотой расстаешься с мелочами, из которых оно складывается.

Я вышел навстречу Жозефу. С веранды мне был виден его фонарик, штопором буравящий извилистую дорожку от бассейна.

— Это вы, мосье Браун? — испуганно спросил он.

— А кто же еще? Почему тебя не было на месте, когда я приехал? Как это ты бросил мои чемоданы?

Он стоял внизу, подняв ко мне свое черное расстроенное лицо.

— Меня подвезла мадам Пинеда. Поедешь с ней в город, проводишь. Обратно вернешься на автобусе. А садовник здесь?

— Он ушел.

— Повар?

— Он ушел.

— Мое пресс-папье? Куда девалось мое пресс-папье?

Он посмотрел на меня, будто не понимая, о чем это я.

— Гостей тут у вас совсем не было в мое отсутствие?

— Нет, мосье. Только…

— Ну?

— Четыре ночи назад пришел доктор Филипо. Он сказал, никому не говорить.

— А что ему тут понадобилось?

— Я ему сказал, здесь нельзя. Я сказал, тонтон-макуты будут его здесь искать.

— Ну а он что?

— Он все равно. Тогда повар ушел и садовник ушел. Они сказали, мы придем, когда он уйдет. Он очень больной. И остался. Я сказал, надо в горы, а он говорит, не могу ходить, не могу ходить. У него ноги очень распухли. Я ему сказал, надо, а то вы скоро вернетесь.

— Вот вернулся, а тут черт-те что делается, — сказал я. — Я сам с ним поговорю. В каком он номере?

— Когда я услышал, идет машина, я ему крикнул: тонтоны, скорей бегите. А у него нет сил. Он не хочет уходить. Он говорит: я старик. Я ему сказал, вас найдут, мосье Брауну будет плохо. Если тонтоны вас поймают на дороге, вам все равно, а если здесь — мосье Брауну будет плохо. Я сказал: я пойду, буду говорить с ними. Тогда он побежал быстро-быстро. А это был дурак шофер с вашими чемоданами… Тогда я скорей к нему — рассказать.

— Что же нам с ним делать, Жозеф?

Доктор Филипо, хоть и лицо должностное, был не такой уж плохой человек. В первый год своего пребывания у власти он даже пытался заняться благоустройством трущобных кварталов в районе порта. В нижнем конце улицы Дезе поставили водокачку, к ней привинтили чугунную плиту с его именем, но водопроводные трубы так и не успели смонтировать, потому что подрядчики остались недовольны размерами взятки.

— Я пришел в номер, а его там больше нет.

— Ты думаешь, он скрылся в горы?

— Нет, мосье Браун,