Алистер Кроули - Лунное дитя Страница 16

Потом, по-видимому, это милое привидение все-таки усовестилось и попыталось завоевать расположение своего хозяина тем, что спасло его от гибели. Однажды, когда тот, решив съездить в город, подъехал на своей арбе к мосту, перекинутому через горную речку, с неба вдруг свалилась эта самая палка и воткнулась в землю прямо перед ним. Лошадь попятилась; а через миг мост снесло невесть откуда взявшимся бурным потоком. Вы обратили внимание, какой прекрасный у нас сегодня борщ, мистер Ифф? Ну так вот. Чтобы разобрать этот спор между человеком и духом, пригласили меня, и я вскоре приехал и поселился в доме моего брата-разбойника. Надеюсь, вы понимаете, что я имею в виду стряпчего. Прожив там шесть недель или около того, я убедился в том, что ни в чем не убедился. Я не сомневался в правдивости слов стряпчего, как не сомневался и в том, что палка действует, однако мне ни разу не пришлось наблюдать ее в действии — по крайней мере, пока стряпчий бывал дома, а когда он отправлялся куда-нибудь по делам, я за ним не ездил. Однако я стараюсь не подвергать сомнению ничью меру обмана до тех пор, пока меня к этому окончательно не принудят, тем более, когда речь идет о законнике — и о палке от метлы. Так ни с чем я и воротился в современный Вавилон17, где провел в общей сложности целый сезон. Несколько недель спустя я получил открытку, в которой говорилось о предстоящей женитьбе моего друга на дочери местного азнвакана, а еще через год, после нескольких моих запросов, он сообщил, что после свадьбы все проявления жизнедеятельности полтергейста полностью прекратились. Маги бывают иногда подвержены страхам, это правда; чаще всего их мучают страхи, связанные с половой жизнью. Попробуй пожить жизнью такого запуганного Галахада ба, и черт меня побери, если сигары не начнут прыгать тебе в суп, а партия в бильярд не окажется прерванной экстренным посланием с Тибета, написанным на особой бумаге, которой пользуются только истинные леди, обитающие на Уолхэм-стрит, а в послании — всего лишь одна фраза: «Истину следует искать по ту сторону Покрова» или еще что-нибудь в том же роде, призванное служить доказательством внезапного просветления и хоть как-то оправдать ту немыслимую спешку, ради которой стоило пренебречь обычной почтой.

Нет, на этом моя история еще не заканчивается; на самом деле все это — лишь прелюдия к основному сюжету.

Прошел год или больше, и произошло много событий, связанных друг с другом самым тесным и, как я теперь понимаю, роковым образом. Все они уложились, повторяю, почти ровно в двенадцать календарных месяцев. Мой друг-стряпчий прислал мне еще одно письмо. Все еще ли они с женой любили друг друга или уже нет, он не сообщил мне; зато я узнал, что дух опять появился и с еще большим рвением принялся за свои безобразия. Правда, после того случая возле моста он больше не преследовал стряпчего вне дома, что в какой-то мере утешало; однако в доме эта палка таскалась за ним по пятам, как овечка за маленькой Мэри. У жены стряпчего оказались способности медиума, и она сумела получить от г-на Полтергейста несколько сообщений, которые показались мужу необычайно важными. Я понял, что целый неизведанный континент готов распахнуть передо мной двери. Знаете, я всегда чувствовал себя Колумбом, а тут еще удачная спекуляция на нефтяных акциях принесла мне значительный барыш, поэтому я, не раздумывая ни секунды, отправился на телеграф и, подражая стилю Цезаря, отбил депешу: «Приезжайте жить зиму». Неделю спустя эти простые, я бы даже сказал святые души, счастливо избежав опасностей на пути в Константинополь, уже сидели в «Восточном экспрессе». В Париже их встретил один мой друг, посланный туда загодя; еще через сутки моя мечта исполнилась и сердце радостно забилось, когда они переступили наконец порог моего фамильного гнезда на Керзон-стрит — да-да, того самого, которое я за два года перед тем снял у знаменитого домовладельца Барни Айзскса, точнее, у его наследников, потому что самого Барни к тому времени уже повесили, как вам должно быть известно.

Из тех немногих экспериментальных данных, которыми располагает психологическая наука, следовало, что хорошему полтергейсту требуется не менее четырнадцати суток, чтобы добраться до своего хозяина, если тот переехал жить в другое место. Отсюда многие делают вывод, что полтергейсты сродни кошкам; другие же находят не меньше оснований к установлению их родства с собаками, особенно когда полтергейст посещает законника, о сходстве последнего с которыми во все века говорилось немало. Я не берусь оспаривать ни тех, ни других, но у меня есть и своя гипотеза. На мой взгляд, полтергейст так же, как и обозначающее его немецкое слово, состоит из двух частей, как некоторые австралийские животные; я бы осмелился даже продолжить эту аналогию, сравнив летающую палку от метлы с австралийским бумерангом. Как бы там ни было, но ровно через четырнадцать дней после приезда ко мне стряпчего с супругой наш приятель полтергейст объявился и был настолько любезен, что спустя три дня повторил всю программу с самого начала — эдакое скерцо в до-миноре, если угодно, или просто в доминионе вашего покорного слуги. Впрочем, я не слишком скорбел потом о той вазе севрского фарфора, которую он принес в жертву каким-то своим богам Преисподней.

В то же время начали проявляться и медиумические способности нашей высокородной дамы. Для связи дух избрал такое хитроумное средство как планшетка — все знают, что это такое. Штуковина, для письма, конечно, неудобная, но в общем ничего необычного в ней нет. В конце концов, если мы автоматически признали метод «автоматического письма», то причин сомневаться в честности медиумов, работающих с планшеткой, у нас еще меньше. Через эту планшетку мы получили массу полезных сведений об образе жизни, привычках, общественных иных развлечениях разных усопших; кроме того, я получил один совет, весьма дельный. Однако мною в то время в гораздо большей мере двигали чувства, нежели разум, мне хотелось узнать как можно больше о полтергейстах — тем более, что уже узнанное давало повод считать их все-таки сродни собакам. Под руководством своей очаровательной хозяйки наш дух сумел развить способности, за которые мы привыкли хвалить наших спаниелей или фоксов.

Еще в Армении он, устав от номеров с палкой, равно как и от попыток осчастливить или просветить человечество, развлекался тем, что засовывал разные предметы туда, где им быть не полагалось. У себя в доме я время от времени находил то собственные носки, засунутые мне же в карманы брюк, то бритву, торчащую почему-то из-за зеркала; тогда до меня наконец дошло, что точильный камень, до сих пор исправно снабжавший звездами ночную половину небесной сферы, выбился из пазов, а Охотник Востока своим светоносным клинком поразил Башню Султана. Вслед за этим последовала вторая серия концертов, в которой это милейшее существо превзошло свои прежние достижения, начав доставлять ко мне в дом предметы из других мест, и даже довольно отдаленных. (Видимо, в Преисподней решили, что он заслужил право расширить сферу влияния.)

И вот в один прекрасный день в мае месяце планшетка принесла очередное сообщение. Оно гласило, что наш добрый полтергейст в самом скором времени представит новые доказательства своего существования. «Доказательство» вообще было одним из его любимых слов, я точно это помню. Заканчивалось же послание несколько неожиданно, а именно фразой: «Следи за игрой!» Ко мне это явно не могло относиться, ибо я в такие игры вообще не играю.

Однако теперь мне придется — ради ясности — описать вам столовую в моем доме. В общем она, конечно, похожа на все помещения подобного рода, только над столом, в самой середине, висит большая электрическая люстра, по форме напоминающая перевернутый зонтик, чтобы свет отражался к потолку. Острие этого зонтика находится примерно на уровне глаз стоящего человека. Разглядеть его может любой, даже сидящий в конце стола.

Ну так вот; мы спустились к обеду, и полтергейст решил показать себя. Медиум, казалось, была смущена его непрекращающимися требованиями «следить за игрой». Но все прояснилось, когда подали десерт.

— Ах! Он ущипнул меня в шею! — воскликнула она, и в тот же миг на мой скромный обеденный стол красного дерева свалилась куропатка.

Признаюсь честно: в тот и правда трудный момент мне больше всего хотелось, чтобы при этом присутствовали адмирал Мур, сэр Оливер Лодж, полковник Олкотт, сэр Альфред Тернер, мистер А.П. Синнер и сэр Артур Конан-Дойль. Тогда уж во всяком случае ни один голос из противного лагеря не осмелился бы сказать (если не считать моего собственного голоса), что у нас недостаточно авторитетных свидетельств. Я же всегда оставляю за собой право передумать.

Скажите, вы когда-нибудь задумывались над тем, какой романтикой, какими треволнениями наполнена жизнь почтенной гильдии чучельников? Вот истинные охотники нашего времени! Это они бесстрашно проникают в логово злобного индюка, захватывают в плен красавца-фазана, вступают в смертельную схватку с глухарем, чтобы буквально у него из-под клюва вырвать яйцо беззаботного щегла в его одиноком обиталище на болоте, и отваживаются на настоящие подвиги, чтобы выполнить однажды данное слово и доставить коллекционеру обещанного воробья, кошку или крысу. Вы только подумайте, какие сложные, тонкие нити связывают их с мистическими базарами Багдада, как отчаянно торгуются они с хитрыми восточными людьми и под луной, в тени мечети, отсчитывают потертые золотые; представьте себе вашего поставщика, почтенного мистера Мейсона, как он, с трепетом прочтя знаки шифрованной телеграммы из Фортнема, хватает кинжал и мешочек с нешлифованными рубинами, в страшной спешке покидает роскошный отель «Гязире» и мчится на рыбный базар, где совершаются самые темные и грязные сделки, чтобы найти какого-нибудь Ахмет-Абдуллу и, отдав рубины, покончить наконец с этим делом — вы видите, как он судорожно шарит рукой под накидкой и достает вашу желанную куропатку? Вам никогда не приходило это в голову? Мне тоже — до тех самых пор, пока я не встретился с моими армянскими друзьями. Однако я знал, что такие куропатки водятся на жарком Востоке, а чучельников в моем районе не так уж много. На следующий день рано утром я вышел из дома с намерением обойти их всех, и третий из почтенных торговцев признался, что вчера продал куропатку одной даме. Его описание (как куропатки, так и дамы) полностью соответствовало моим ожиданиям. Гости же мои каждый день выходили на прогулку — когда вдвоем, а когда поодиночке или с кем-то из моих домочадцев. И вот в тот знаменательный день я попросил даму-медиума оказать мне честь выйти на прогулку вместе со мной. Она, с обычной своей любезностью, согласилась; и, шагая по улице, я попросил ее рассказать мне какую-нибудь сказку — знаете, как дети просят своих нянюшек. Я сказал, что уверен, что у нее есть для меня в запасе по крайней мере одна премаленькая сказочка. Однако, увы, на этот раз мои ожидания не оправдались. Прогуливаясь таким образом, мы — разумеется, волею всемогущего случая — оказались возле лавки того чучельника, у которого я побывал утром. Я подвел ее к этому джентльмену.