Бернард Маламуд - Идиоты первыми Страница 16

Роза вздохнула:

— По правде говоря, мне туфли вот как нужны. На мои смотреть стыдно, их словно коза сжевала. У меня новой обуви уже лет шесть не было.

В этот день после ухода Розы профессор, обдумав все ее беды, решил купить ей пару туфель. Его беспокоило одно: не ждет ли она от него подарка, не затеяла ли она все это, так сказать, в надежде, что он пойдет ей навстречу. Но так как это была только его гипотеза, без всяких доказательств, то он принял решение: пока нет никаких улик против нее, считать, что она спрашивала совет бескорыстно. Он подумал было, что надо ей выдать пять тысяч лир — пусть сама купит себе обувь и тем избавит его от возни, но тут же усомнился: нет никакой гарантии, что она истратит деньги по назначению. А вдруг она явится на следующий день и скажет, что у нее заболела печень, пришлось вызывать врача, и он взял три тысячи лир за визит — словом, не может ли профессор, учитывая эти неприятные обстоятельства, выдать ей еще три тысячи лир на обувь? Нет, этого допустить нельзя, и на следующее утро, когда служанка ушла в лавку, профессор пробрался в ее комнату и торопливо очертил на бумаге размер ее жалкой туфли — задача не из приятных, но он быстро ее выполнил. Вечером, в магазине около ресторана, где он любил обедать, он купил Розе пару коричневых туфель за пять с половиной тысяч лир — немного дороже, чем он рассчитывал. Но туфли были прочные, на шнурках, для улицы, на среднем каблуке — очень полезный подарок.

Он вручил их Розе на следующий день, в среду. Он был немного смущен, отдавая ей туфли; выходило, что, несмотря на все свои слова, он все же вмешался в ее дела. Но он считал, что этот подарок во многих отношениях психологически обоснован.

Подавая ей туфли, он сказал:

— Роза, кажется, я нашел выход из той ситуации, о которой вы со мной консультировались. Вот вам пара новых туфель. Сообщите вашему знакомому, что вы отказываетесь от его подарка. Было бы разумно, если бы вы тут же информировали его, что с этих пор вы решили встречаться с ним не столь часто.

Роза была вне себя от радости: как профессор к ней добр! Она попыталась поцеловать его руку, но он засунул руку за спину и сразу ушел в кабинет. В четверг, когда раздался звонок и он впустил Розу, на ней были его туфли. Она подала профессору большой бумажный мешок — в нем было три маленьких апельсина еще на ветке, с зелеными листьями. Он сказал: не надо было покупать их, но Роза, улыбаясь полусжатыми губами, чтобы не показывать зубы, сказала, что она только хотела выразить ему благодарность. Позже она попросила разрешения уйти в три часа: ей надо показать Армандо свои новые туфли.

Профессор сухо сказал:

— Можете уйти и в это время, если только все у вас будет сделано.

Она рассыпалась в благодарностях. Торопливо закончив работу, она ушла сразу после трех, но профессор, который стоял в дверях кабинета в шапке, перчатках и теплом халате, нервно разглядывая, хорошо ли вымыт пол в коридоре, успел увидеть, как она выбежала из квартиры в нарядных черных туфельках с острыми носами. Он очень рассердился, и, когда Роза явилась на следующее утро, он, несмотря на все ее мольбы, сказал, что он ее увольняет: пусть это будет ей наукой за то, что она оставила его в дураках. Она рыдала, просила простить ее, но он был тверд в своем решении. С отчаянием она завернула в газету все мелочи, лежавшие в ее комнатушке, и ушла, заливаясь слезами. После этого профессор совсем расстроился и разнервничался. Весь день ему казалось, что в доме невыносимый холод, и он совсем не мог работать.

Ровно через неделю, когда в доме включили отопление, в дверях появилась Роза и стала просить, чтобы профессор опять взял ее к себе. Она была ужасно расстроена и, осторожно дотрагиваясь до синяка на распухшей верхней губе, сказала, что ее избил сын. С глазами, полными слез, сдерживаясь, чтобы не заплакать, Роза объяснила, что приняла обе пары туфель не по своей вине. Армандо подарил ей туфли раньше и заставил ее взять их — видно, ревновал, боялся, что появится соперник. А когда профессор был так добр, что подарил ей вторую пару, она хотела отказаться, но побоялась, что он рассердится и откажет ей от места. И это истинная правда. Она клянется Господом Богом и святым Петром. И она обещает, что встретится с Армандо — она его уже неделю не видела — и вернет ему туфли, лишь бы профессор взял ее опять. А если не возьмет, она бросится в Тибр. И хотя профессор терпеть не мог таких разговоров, он почувствовал к ней какую-то жалость. Он и сам считал, что вел себя с ней неправильно. Лучше было бы сказать несколько внушительных слов насчет честности вообще, а потом с философическим спокойствием забыть обо всем. А рассчитав ее, он только сделал хуже и ей и себе: за эту неделю он сменил двух служанок и увидел, что они никуда не годятся. Одна оказалась воровкой, другая — лентяйкой. В результате дом превратился Бог знает во что, и работать он не мог, хотя швейцариха приходила каждое утро на час делать уборку. Нет, ему повезло, что Роза именно сейчас появилась в дверях. Когда она сняла пальто, он с удовлетворением заметил, что шов на платье наконец-то зашит.

Она решительно взялась за уборку, чистила, мыла, натирала все вокруг до блеска. Она разобрала постели, перестелила их, вымела сор, вычистила и отполировала спинки кроватей, разостлала свежевыглаженные покрывала. И хотя она и вернулась на работу и делала все тщательно, как всегда, вид у нее, как заметил профессор, был грустный, она часто вздыхала и только старалась улыбаться, когда он на нее смотрел. Тут у всех характер такой, подумал он, уж очень у них жизнь трудная. Чтобы ей не терпеть побои от сына, профессор разрешил ей жить у него. Он предложил давать немного лишних денег — пусть покупает себе мясо на ужин, но она отказалась: ей хватит и пасты. По вечерам она только и ела, что пасту и зеленый салат. Иногда, если от завтрака оставался артишок, она его варила и съедала с маслом и уксусом. Профессор предлагал ей белое вино и фрукты — все стояло в шкафу, но она только изредка позволяла себе взять что-нибудь и каждый раз докладывала ему, сколько чего взято, хотя он постоянно внушал ей, что это вовсе не нужно. В квартире царил порядок. И хотя телефон звонил ежедневно ровно в три часа, Роза, поговорив с Армандо, выходила из дому очень редко.

Но в одно унылое утро Роза пришла к профессору и с несчастным лицом сообщила ему, что она беременна. Глаза ее горели отчаянием, сквозь расползшийся шов просвечивало белье.

Ему стало ужасно неприятно: и зачем только он опять взял ее на работу?

— Придется вам немедленно уйти, — сказал он, стараясь, чтобы голос не дрогнул.

— Не могу! — сказала она. — Сын меня убьет. Ради Бога помогите мне, профессор!

Ее глупость взбесила его:

— Не желаю я вмешиваться в ваши дела!

— Нет, вы должны мне помочь! — простонала она.

— Это все ваш Армандо? — спросил он ее свирепо.

Она кивнула головой.

— Вы ему сообщили?

— Да.

— И что он сказал?

— Говорит, что не верит. — Она попыталась улыбнуться, но не смогла.

— Я его сумею убедить! — сказал он. — У вас есть номер его телефона?

Она сказала: есть. Профессор позвонил Армандо на службу и попросил его немедленно явиться к нему на квартиру.

— У вас есть серьезные обязанности по отношению к Розе, — сказал профессор.

— У меня есть серьезные обязанности по отношению к моей семье, — ответил Армандо.

— Об этом надо было думать раньше.

— Хорошо, я зайду к вам завтра, после работы. Сегодня не могу. Сегодня мне надо кончать заказ, столярную работу.

— Завтра она будет вас ждать, — сказал профессор.

Повесив трубку, профессор почувствовал, что уже не так сердится, но все же волнуется больше, чем надо.

— А вы уверены в своем положении? — спросил он Розу. — Вы уверены, что забеременели?

— Да, — и она расплакалась. — Завтра день рождения сына. Хороший ему будет подарок — узнать, что мать у него шлюха. Он мне все кости переломает, не руками, так зубами перегрызет.

— Все же маловероятно, что вы могли зачать в таком возрасте.

— Моя мать родила в пятьдесят лет.

— Но разве вы не могли ошибиться?

— Сама не знаю. Раньше со мной такого не случалось. Ведь я уже давно вдовею.

— Так надо точно узнать.

— Я и сама хочу узнать, — сказала Роза. — Хотела пойти к бабке на нашей улице, да у меня ни одной лиры нету, все истратила, когда сидела без работы, даже на трамвай пришлось занимать, чтобы к вам приехать. Армандо мне сейчас помочь не может. Ему на этой неделе платить за зубы — его жена зубы лечит. У нее зубы скверные, у бедняги. Потому я к вам и обратилась. Вы бы дали мне вперед тысячи две, тогда я смогу пойти к бабке.

Нет, надо этому положить конец, подумал профессор. Но потом достал из бумажника два билета по тысяче лир и подал Розе.

— Идите к ней сейчас же, — сказал он. Он хотел добавить, что если она действительно в положении, то пусть сюда не возвращается, но побоялся: а вдруг она что-нибудь сделает над собой или соврет, чтобы остаться у него служить? А он не хотел больше видеть ее. Когда он думал, что жена и дочь приедут и застанут тут всю эту неразбериху, он начинал страшно нервничать. Надо было избавиться от этой служанки как можно скорее.