Франц Кафка - Замок Страница 18

— Хорошо, — сказал К., — предположим, что все это так, тогда, следовательно, у меня куча добрых друзей в Замке, и если разобраться, то уже тогда, много лет назад, затея этого отдела с приглашением землемера была дружественным актом в отношения меня, а потом одно пошло цепляться за другое и кончилось тем, что меня, со скверной, разумеется, целью, заманили сюда и теперь угрожают выкинуть на улицу.

— Известная доля истины в ваших рассуждениях есть, — признал староста, — вы правы в том, что сообщения из Замка нельзя понимать дословно. Но ведь осторожность необходима везде, не только здесь, — и тем необходимее, чем важнее сообщение, о котором идет речь. Что же касается ваших слов о заманивании, то они мне совершенно непонятны. Если бы вы лучше следили за моими объяснениями, вы должны были бы уже понять, что вопрос с вашим приглашением сюда слишком сложен, чтобы мы могли здесь, в ходе одной маленькой беседы, его разрешить.

— Значит, остаемся при том, что все очень неясно и неразрешимо, вплоть до того, выкинут меня или нет.

— Кто бы осмелился вас выкинуть, господин землемер? — сказал староста. — Как раз неясность предварительного вопроса гарантирует вам самое вежливое обращение, просто вы, по-видимому, слишком впечатлительны. Никто вас здесь не удерживает, но это еще не значит «выкидывать на улицу».

— О-о, господин староста, — покачал головой К., — уж слишком все для вас, как я посмотрю, просто. Я перечислю вам кое-что из того, что меня здесь удерживает: жертвы, на которые я пошел, уезжая из дома; долгое тяжелое путешествие; небезосновательные надежды, которые я питал в связи с принятием меня здесь; полное отсутствие у меня состояния; невозможность теперь снова найти дома какую-то другую соответствующую работу и, наконец, не в последнюю очередь — моя невеста, потому что она здешняя.

— Ах, Фрида, — ничуть не удивился староста. — Я знаю. Но Фрида пошла бы за вами куда угодно. Что же касается остального, то тут, конечно, нужно кое-что взвесить, и я доложу об этом в Замок. Если будет получено решение или если предварительно возникнет необходимость допросить вас еще раз, я пошлю за вами. Вас это устраивает?

— Нет, нисколько, — отрезал К., — я хочу от Замка не подарков из милости, а того, что мне положено.

— Мицци, — сказал староста жене, которая все еще сидела, прижавшись к нему, и в задумчивости играла с Кламмовым письмом, из которого сделала кораблик; К. испуганно отобрал у нее письмо. — Мицци, нога у меня снова начинает очень болеть, придется нам заменить этот компресс.

К. поднялся.

— Значит, я тогда буду откланиваться, — сказал он.

— Да, — сказала Мицци, которая уже приготовляла какую-то мазь, — к тому же и тянет слишком сильно.

К. повернулся, помощники с их вечно неуместным служебным рвением сразу после слов К. распахнули обе створки двери. Чтобы предохранить комнату больного от мощно хлынувшего в нее холода, К. мог уже только на ходу поклониться старосте. Вслед за тем, увлекая за собой помощников, он выбежал из комнаты и резко захлопнул двери.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

У дверей трактира его ждал хозяин. Если бы к нему не обратились, он не посмел бы заговорить, поэтому К. сам спросил, чего ему надо.

— У тебя есть уже новая квартира? — спросил хозяин, глядя в землю.

— Ты спрашиваешь по поручению твоей жены, — догадался К., — ты, наверное, от нее очень зависишь?

— Нет, — сказал хозяин, — я спрашиваю не по ее поручению. Но она очень взволнована и несчастна из-за тебя, лежит в постели и все вздыхает и жалуется.

— Мне пойти к ней? — спросил К.

— Да, прошу тебя, — сказал хозяин, — я даже хотел тебя от старосты привести, слушал там за дверью, но вы беседовали, я не хотел мешать, и потом я все беспокоился за жену, побежал опять сюда, но она меня к себе не пустила, и мне ничего больше не оставалось, как только ждать тебя.

— Ну и пошли тогда быстрей, — сказал К., — я ее живо успокою.

— Если бы только это удалось, — вздохнул хозяин.

Они прошли через светлую кухню, где три или четыре служанки, каждая в стороне от остальных с какой-то своей работой, прямо-таки застыли под взглядом К. Уже в кухне слышны были вздохи хозяйки. Она лежала в чулане без окон, отделенном от кухни тонкой дощатой перегородкой. Места там хватало только для большой двуспальной кровати и шкафа. Кровать стояла так, что из нее можно было видеть всю кухню и наблюдать за работой; в то же время из кухни в чулане едва ли можно было что-то разглядеть, там было совершенно темно, и лишь немного высвечивалось бело-розовое постельное белье. Только войдя туда и подождав, пока привыкнут глаза, можно было различить детали.

— Пришли наконец, — слабым голосом сказала хозяйка.

Она лежала, раскинувшись, на спине, видно было, что ей трудно дышать, перина была сброшена. В кровати она выглядела намного моложе, чем в одежде, но ночной чепчик из тонкой кружевной материи, который она надела, хотя он был ей слишком мал и сползал у нее с головы, подчеркивал дряблость лица и вызывал сострадание.

— Откуда я знал, что нужно прийти? — спросил К. мягко. — Вы же не посылали за мной.

— Вы не должны были заставлять меня так долго ждать, — с упрямством больного сказала хозяйка. — Садитесь, — и она указала на край кровати, — а вы все — пошли вон!

(Кроме помощников, в чулан за это время протиснулись и служанки.)

— Я тоже пойду, Гардена, — сказал хозяин.

К. впервые услышал имя этой женщины.

— Конечно, — медленно проговорила она и — рассеянно, как будто ее занимали другие мысли, добавила: — С чего бы именно тебе оставаться?

Однако, когда все вытеснялись в кухню — даже помощники на этот раз сразу подчинились, впрочем, они заигрывали с одной из служанок, — задумчивая Гардена оказалась достаточно предусмотрительной: заметив, что в кухне слышно все, о чем говорится в чулане, потому что двери в чулане не было, она приказала всем уйти и из кухни. Это было немедленно выполнено.

— Пожалуйста, — попросила Гардена, — господин землемер, там, в шкафу, сразу, как откроете, висит шаль, достаньте мне ее, я хочу ею укрыться, я не выношу перины, мне так тяжело дышать. — И когда К. принес ей шаль, продолжила: — Вот видите, какая красивая шаль — правда?

К. она показалась обычной шерстяной шалью, только из любезности он еще раз пощупал ее, но ничего не сказал.

— Да, это красивая шаль, — повторила Гардена, закутываясь.

Она лежала теперь умиротворенная, казалось, груз ее страданий был снят с нее, она даже вспомнила о своей растрепавшейся от лежания прическе, приподнялась на минутку в кровати и немного поправила волосы вокруг чепчика. Волосы у нее были густые. К. потерял терпение и сказал:

— Вы, госпожа хозяйка, посылали спросить у меня, нашел ли я уже другую квартиру.

— Я посылала спросить у вас? — удивилась хозяйка. — Нет, вы ошибаетесь.

— Ваш муж сейчас только спрашивал меня об этом.

— Очень возможно, — согласилась хозяйка, — я с ним поругалась. Когда я не хотела, чтобы вы здесь были, он вас здесь держал; а теперь, когда я счастлива, что вы здесь живете, он вас прогоняет. Вот так вот он вечно.

— Вы, следовательно, — сказал К., — так сильно изменили свое мнение обо мне? За какие-то пару часов?

— Я свое мнение не изменила, — проговорила вновь ослабевшим голосом хозяйка, — дайте мне вашу руку. Хорошо. А теперь пообещайте мне, что вы будете со мной совершенно откровенны — и я буду с вами тоже.

— Ладно, — пообещал К., — только кто начнет?

— Я, — сказала хозяйка.

Впечатления, что она хочет пойти К. навстречу, это не производило, скорее — что ей ужасно хочется говорить первой. Она вытащила из-под подушки какую-то фотографию и протянула ее К.

— Взгляните на этот снимок, — попросила она.

Чтобы лучше видеть, К. сделал шаг в кухню, но и там нелегко было разглядеть что-нибудь, так как снимок выцвел от времени, был мятый, в пятнах и во многих местах потрескался.

— Он в не очень-то хорошем состоянии, — заметил К.

— К сожалению, к сожалению, — сказала хозяйка, — когда годами везде носишь с собой, становится таким. Но если вы как следует на него посмотрите, то вы все-таки все разглядите, обязательно. Впрочем, я могу вам помочь, скажите мне, что вы видите, я очень люблю слушать про этот снимок. Ну — что?

— Какого-то молодого человека, — начал К.

— Правильно, — подтвердила хозяйка, — и что он делает?

— Он лежит, по-моему, на какой-то доске, потягивается и зевает.

Хозяйка засмеялась.

— Ничего подобного, — сказала она.

— Но вот же доска, и вот он лежит, — отстаивал свою точку зрения К.

— Да вы смотрите внимательнее, — раздражительно сказала хозяйка, — разве он лежит?

— Нет, — согласился на этот раз К., — он не лежит, он летит, теперь я это вижу, это совсем не доска, а скорее какая-то веревка, и молодой человек прыгает в высоту.