«Упрямец» и другие рассказы - Орлин Василев Страница 19

— Бате[11]… я есть хочу… Затопи печку, бате…

Я действительно был «бате» — на целых три года старше его. Вполне естественно, что за помощью он обращался ко мне.

Но как ему помочь?

Даже воды я не мог ему дать, потому что и она замерзла в кувшине. Хоть бы согреть его!

Я не послушался мамы и встал. Надел пальтишко, войлочные шлепанцы и спустился в подвал.

Какую страшную силу я почувствовал в себе, когда взял в руки наш тупой топор. В миг я превратился и в младенца-богатыря Крали Марко и в того мальчика-голопузика, что сметал одним взмахом по триста черных янычар…

Я широко расставил ноги, занес над плечом свой топор так, как заносил молнию-саблю сам Крали Марко, и обрушил его на темя чурбана.

Но топор не врезался в него, даже не зацепился, а бессильно шлепнулся на пол.

Снова напряг я свои богатырские мускулы, ударил во второй раз, ударил в третий — ни одна щепка не отскочила. Только пальцы мои совсем окоченели.

В подвале было полутемно — я прикрыл дверь, чтобы не было так холодно. И вдруг мне показалось, что чурбан вовсе не чурбан, а страшный колдун с оскаленными зубами. Он может подпрыгнуть, схватить меня и задушить своими сучьями.

Я убежал из подвала, дрожа и от холода и от страха; не раздеваясь, юркнул под одеяло и укрылся с головой.

Братишка плакал.

— Молчи, Вичо, молчи, — повторял я, глотая в темноте под одеялом слезы: только бы он не догадался, что и я плачу.

Вот в эти-то именно минуты, в первый раз в жизни, я понял таинственную силу сказки.

Чтобы хоть как-нибудь занять малыша, я поневоле стал рассказывать ему сказку. Свою первую сказку.

— Молчи, Вичо! Послушай лучше, что я тебе расскажу… Хочешь — про деда-мороза? Дед-мороз — это такой старик. У него длинная-длинная седая борода. Ужасно длинная. Он обертывает ее вокруг шеи, чтобы не наступать на нее, когда он идет. Она его греет, как шарф. У него есть санки и олени. Быстрые олени. И у каждого оленя — колокольчик. Олени бегут, а колокольчики звенят… дзинь-дзинь-тириллинь, дзинь-дзинь-дзинь-тириллинь. А санки у деда-мороза полным-полны всякой всячиной. Чего там только нет: игрушки для детей…

— А хлеб есть? — спрашивает братишка.

Моя сказка действительно увлекла его.

— И хлеб есть, все белые булки. Полны сани булок. Идет дед-мороз из дома в дом и спрашивает ребят, чего они хотят. Кто хочет игрушек, а кто…

— Я хочу булок! — четко выражает свое желание четырехлетний человечек.

— Кто хочет булок, тому дед-мороз дает булок.

— А когда он придет? — сбивает меня с толку своими вопросами мальчик, мешая сказку с действительностью.

— Придет… Слушай дальше, — обхожу я опасные вопросы. — Борода у него белая-белая, но он еще совсем не дряхлый! Он очень, очень сильный, не устает от длинной дороги.

— А чурбан в подвале он может расколоть?

— Ага! — восклицаю я, и сам уже верю своей сказке. — Дед-мороз сильнее Крали Марко. Как схватит топор, как ударит: рраз!.. И чурбан разлетится в щепки.

Мне так хочется, чтобы дед-мороз пришел и разрубил ненавистный чурбан, что я невольно приподнимаюсь и смотрю в окошко. Но стекла так затянуты ледяными цветами, что улицы совсем-совсем не видно. И я быстро прячусь обратно под одеяло, в тепло.

— Как только дед-мороз расколет чурбан, мы соберем щепки и затопим печку…

— Докрасна! — приказывает малыш.

— Да, докрасна. Мы будем есть теплые булки и и брынзу. И чай себе скипятим.

Я понимаю, что сказка помогает мне занять братишку, и не хочу останавливаться. Но история деда-мороза скоро кончается. Мой мозг пылает от напряжения, и я продолжаю…

Это уже не последовательный рассказ, а отрывки из чужих сказок, переделанные, приспособленные к нашим мечтам о тепле и пище.

Рассказик про орла в швейцарских горах, который схватил и унес к себе в гнездо маленького ребенка, я переиначил на свой лад.

Орел был очень добрый. Раз он летел и увидел сверху замерзшего мальчика. Он спустился вниз и сел рядом с ним на землю. Малыш примостился между его крыльями, и орел отнес его в жаркие страны, к босоногим негритятам. Песок там был такой горячий, что негритята подпрыгивали и кривлялись, как обезьянки на пальмах. А пальмы были усыпаны сладкими финиками. Если какой-нибудь мальчик хотел поесть фиников, он швырял в обезьянок камнями. Обезьянки сердились, но на ветках камней не было; они рвали сладкие финики и бросали их в мальчика.

— Бате, — шептал мне тихонько братишка, — я хочу в жаркие страны. Скажи орлу, чтобы он прилетел…

Мой маленький слушатель счастливо улыбался с мокрыми еще от слез щечками.

Он, наверное, уже бежал босиком по горячему песку и собирал сладкие финики, которые обезьяны бросали с деревьев.

Ах, этот добрый орел из моей детской сказки, пожалевший голодного, продрогшего малыша!

…Что еще я рассказывал и как я это рассказывал — я уже не помню; но я говорил без умолку, пока совсем не стемнело, и все мои фантазии были полны тепла и лакомств.

Так мы дождались возвращения мамы. Она, наверное, заняла у кого-нибудь денег, потому что купила или выпросила в долг три пакетика — с салом, манкой и сахаром.

Сын соседа-бакалейщика нес за ней в мешке немножко сухих расколотых дров. Дровам мы обрадовались больше, чем пакетам с продуктами.

Немного погодя печка раскалилась докрасна. Сало на сковородке зашипело, халва из манки начала поджариваться.

Халва была очень вкусная. Мама сидела рядом с нами и тоже ела халву, но почему глаза ее были полны слез?

1934

Перевод В. Бородич.

СКАЗКА

— Когда рождество, мамочка?

— Завтра, маленький.

— Папа опять не приедет?

— Не приедет.

— А ты говорила, что он приедет на рождество?

— Молчи, детка, не спрашивай… Молчи, у