Том 6. Кабала святош - Михаил Афанасьевич Булгаков Страница 190

Почему зритель, например, должен понять, что среди бестолково набросанного театрального реквизита пробирается «Солнце Франции», Людовик XIV? Вряд ли сам актер верил, что изображает это «Солнце». Не верили и мы, зрители.

Почему ведущая актриса Парижского (Парижского!) театра Мадлена Бежар похожа в последнем акте на подмосковную огородницу в кофте навыпуск? Почему другая актриса, Арманда Бежар, впоследствии жена Мольера, вела себя так вульгарно? Условная трактовка — прием тонкий и, если зритель воспринимает веками установившуюся условность японского театра «Кабуки», то «шиворот-навыворот» А. В. Эфроса — явление не очень хорошего вкуса. Признаюсь откровенно: я прострадала весь спектакль и ушла с горьким чувством обиды за Михаила Афанасьевича Булгакова, талант которого нет-нет, да и прорывался сквозь режиссерскую шелуху. Тогда сразу становилось интересно и легко на душе.

Композитор Андрей Волконский, вообще-то человек со вкусом, к тому же всю юность проведший во Франции, в данном случае внес свою лепту в общую неразбериху.

И вот какая мысль принципиального порядка пришла мне в голову. Представим себе, что широкую улицу переходит там, где положено и когда положено, писатель Булгаков, а на мотоцикле мчится Эфрос, не обращая внимания на световые сигналы, сшибает Булгакова и наносит ему телесные увечья. Он ответит со всей строгостью советского закона — так мне сказали юристы и подсказала логика. Так почему же при нанесении моральных увечий произведению писателя никто не несет никакой ответственности? Почему?» (Белозерская Л. Е. Воспоминания. С. 178–179).

Я процитировал эти воспоминания не случайно, а просто потому, что по ее совету я тоже пошел посмотреть этот спектакль 70-х, а потом при встрече мы долго обсуждали эту постановку, вспоминая многочисленные курьезы ее. Лишь о некоторых вспомнила Л. Е. Белозерская.

Так что постановка этой пьесы — еще впереди!

Какую редакцию предпочтет Театр — это вопрос Театра.

Считаю, что и эта редакция имеет право на существование, потому что ее рекомендовали к публикации Е. С. Булгакова в 1962 году и Л. Е. Белозерская-Булгакова в 1986 году.

2

Для его славы уже ничего не нужно. Но он нужен для нашей славы (фр.).

3

Начало молитвы: «Хвалим, Господи, тебе, царю вечной славы» (лат.).

4

Основной источник текста: Мертвые души. М., 1930. Авторский экземпляр (Музей МХАТ БРЧ № 834. Авторизованная машинопись).

Опубликован впервые в книге: Булгаков М. Пьесы. М.: Советский писатель, 1986. Составители: Л. Е. Белозерская, И. Ю. Ковалева.

Публикуется по ксерокопии книги: Булгаков М. Кабала святош. М.: Современник, 1991. Составители В. И. Лосев, В. В. Петелин.

Булгаков приступил к инсценировке, как только его приняли во МХАТ в качестве режиссера. Театр давно собирался поставить спектакль по «Мертвым душам», но инсценировки романа были неудачными.

Уже в мае 1930 года Булгаков делает первые наброски инсценировки по «Мертвым душам». Намерен показать и самого Гоголя, диктующего свое сочинение в Риме, а значит — и Рим, с его солнцем, гитарами и макаронами. Летом он работает с «трамовцами» на юге, а вернувшись, вместе с режиссером-постановщиком В. Сахновским и завлитом П. Марковым обсуждают общий замысел комедии по Гоголю: «Рим мой был уничтожен, лишь только я доложил exposé. И Рима моего мне безумно жаль!» — писал Булгаков 7 мая 1932 года, вспоминая начало работы над «Мертвыми душами».

31 октября 1930 года состоялось первое чтение инсценировки в присутствии В. И. Немировича-Данченко, в целом одобрившего комедию.

Наметились и противоречия с Театром: Булгакову хотелось ввести в комедию образ Первого в спектакле как равноправное действующее лицо, в чем-то напоминающего самого Гоголя, но Театр усмотрел в этом образе резонера, комментатора событий, мешающего развитию действия.

18 ноября 1930 года Булгаков, направляя Немировичу-Данченко текст комедии, попытался защитить свой замысел: «Повторный анализ текста моей инсценировки, и в особенности плюшкинской сцены, что можно сделать попытку расширить роль Первого в спектакле с целью органически вплести ее во все сцены спектакля, сделав Первого в полном смысле слова ведущим спектакль... по-видимому, пьеса станет значительнее при введении роли Чтеца, или Первого, но при непременном условии, если Чтец, открыв спектакль, поведет его в непосредственном и живом движении вместе с остальными персонажами, то есть примет участие не только в «чтении», но и в действии» (см.: Ежегодник Рукописного отдела Пушкинского Дома на 1976 год. С. 65).

Вначале это намерение Булгакова было поддержано, но в ходе репетиций в этой роли В. И. Качалов показался слабым связующим звеном всего спектакля. Отказались от этой роли, потом снова приступили к репетициям с Качаловым. Но эта роль была в целом снята из спектакля. Булгаков очень жалел, что роль Первого не получилась в спектакле. Да и сам спектакль претерпевал большие изменения в ходе его постановки. Сахновскому и художнику В. В. Дмитриеву не удалось осуществить свой замысел. Е. Кухта, исследовавшая творческую историю постановки «Мертвых душ», писала в комментариях к публикации комедии: «Режиссер ориентировал спектакль на гротескного трагического Гоголя, открытого сценой 20-х годов, а значит, в первую очередь В. Э. Мейерхольдом, фантазировал спектакль скорее на мейерхольдовские, чем булгаковские темы. Оставленные им описания сцен камерального заседания чиновников и поисков пропавшего с губернаторского бала Чичикова выдают сильное влияние мейерхольдовского «Ревизора». Символистский мотив страха как субстанции иррационального мира, столь явный у Сахновского, Булгакову мало близок, в его тексте такого мотива нет» (см.: Булгаков М. Собрание сочинений. М.: Художественная литература, 1990. Т. 4. С. 601).

С февраля 1931 года в постановку спектакля включился К. С. Станиславский, и спектакль стал приобретать реалистические черты, в духе системы Станиславского.

У Булгакова возникли надежды вернуться к первоначальному замыслу инсценировки, когда сам автор был как равный среди действующих лиц и высказывал свои суждения по ходу развития событий. В воображении Булгакова формировался образ самого Николая Васильевича Гоголя, он разговаривал с ним, переживал вместе с ним во время его работы над «Мертвыми душами». Чтобы быть точным и достоверным, Булгаков тщательно выписывает из переписки Гоголя нужные ему фразы. И он вновь с надеждой возвращается к первым наброскам текста:

«Картина 1.

Комната в доме на Виа Феличе в Риме. В прорезях ставень раскаленный Рим. Мозаичный пол. Книжный шкаф. Древняя римская лампа. Громаднейший графин с холодной водой.

Великий чтец без фрака. Поклонник за бюро пишет под его диктовку.

Слышно бряцание трех гитар, и нежный тенор поет по-итальянски. Слышен женский голос.

Чтец — худой человек с неопрятными