Герберт Бейтс - Пикник Страница 2

От круглого розового дяди Фредди донесся лишь один короткий звук – точно квакнула спросонья лягушка.

В субботу, примерно в половине двенадцатого, я с осторожностью и не без благоговения ставил в мелкую заводь Мельничного озера с полдюжины бутылок смородинового вина. Подернутое легкой дымкой утро дышало блаженным покоем. Над гладью озера стлался прозрачный туман.

– Но где наши милые дети? – в третий или в четвертый раз спросила тетя Леонора, будто и вправду не знала, где они. – Ничуть не удивлюсь, если они заблудились.

Тетя Леонора неустанно искала в людях, хотя и редко находила, ту бьющую через край энергию, с которой сама бросалась во все жизненные перипетии – от погони за мифическими воришками в ее саду до изготовления смородинового вина и эклеров. Под «милыми детьми» подразумевались неухоженный мистер Бенсон и стеснительная Пегги Мортимер – с большой плетеной корзиной, где лежали тарелки, вилки и ножи, а также всякая снедь; они замыкали наш рыбацкий отряд.

Тетя Леонора решительно вручила им этот груз, даже не пытаясь хоть как-то замаскировать четко поставленную цель: свести их вместе. Без сомнения, это была ее первая попытка «расшевелить» мистера Бенсона.

– Вы не находите, что они просто созданы друг для друга? – сказала она, грациозно перебрасывая вторую половину фразы от Валери Чарлзуорт ко мне. – Не успели познакомиться, и вот пожалуйста – им уже никто не нужен.

И вновь я не мог не восхититься подбором слов: «им уже никто не нужен». Еще одна типичная для нее очаровательная ложь! Вряд ли на свете нашлись бы еще двое, кому так не хотелось бы оставаться наедине.

– Душ слиянье! Они будто только и ждали этой встречи, не правда ли?

Я не ответил, лишь украдкой подмигнул Валери Чарлзуорт. А она подмигнула мне, но я не успел разгадать, что таил в себе полный неги, как само это туманное утро, взгляд ее дивных золотисто-карих глаз – понимание, тайный зов или обычное лукавство.

– А вы двое марш за сучьями! – скомандовала тетя Леонора. – И брать только сухие. Лучше всего от ясеня. Они хорошо горят.

– Я хотел помочь дяде Фредди с наживкой… – начал было я. Но тетя Леонора повелительно взмахнула сковородкой:

– Не надо его беспокоить. Он любит все делать сам.

– Вы уверены, что обойдетесь без помощи, дядя Фредди? – спросил я.

Сладостно попыхивая большой прокуренной трубкой, дядя Фредди кивнул:

– Обойдусь. Спасибо, дружок.

– Ну, что я говорила? – сказала тетя. – Итак, вы с Пегги – за хворостом!

– Валери, – дерзостно поправил я. – Эту девушку зовут Валери.

– Валери?! – воскликнула тетя и устремила на меня печальный, полный укоризны взгляд, словно это я все напутал и ввел ее в заблуждение.

Мы с Валери не спеша побрели к озеру собирать валежник. Напоенное летними ароматами утро, казалось, становилось все краше, все благоуханней. К озеру со всех сторон подступал густой лес – орех, каштаны, ольха, а в дальнем его конце, между островков кувшинок, змеиными головками вскинувших желтые бутоны, мирно плавали дикие утки. Кое-где под раскидистыми деревьями, куда не проникали солнечные лучи, все еще цвели дымчато-лиловые колокольчики. Валери принадлежала к породе тех очаровательных животных, чье присутствие ощущаешь физически. На ней были лимонного цвета шорты и изумрудная нейлоновая блузка, голые руки и ноги покрывал густой загар. В воде она сошла бы за большую золотистую рыбину, на земле же, пожалуй, больше всего походила на красивую ласковую собаку с блестящей гладкой шерстью, и, как у всех ласковых собак, у нее была привычка ненароком прижаться к вам.

– В чем там было дело? – спросила вдруг она. – Ты мне явно подмигнул.

Я все объяснил: как мне кажется, сообщил я, тетя Леонора задумала свести Пегги и неухоженного мистера Бенсона.

– Что за чушь!

– Да это ясно как божий день.

– А ты, однако, подозрительный.

– Ничуть. Обычные теткины делишки.

Валери остановилась на тропинке, залитой теплым солнечным светом, пробившимся сквозь туман, и повернулась ко мне. Тополиная листва чуть заметно трепетала у нее за спиной, обрамляя ее нежной зеленью; она вдруг с лукавой ленцой улыбнулась мне.

– А тебе случайно не показалось, что у нее есть какие-то планы и на наш счет? – спросила она.

– Не исключено.

– В таком случае, – сказала Валери, – не пойти ли нам ей навстречу?

Я пробормотал, что не вижу причины, почему бы и нет, не мешкая, привлек ее к себе, и губы наши слились в долгом поцелуе, отчего тело мое обратилось в виолончель и завибрировало всеми струнами. На нее же поцелуй произвел самое неожиданное действие. Сцепив руки у меня на шее, она плавно откинулась всем своим большим телом, и губы ее расплылись в веселой улыбке.

– Знаешь, – сказала она, – от поцелуев мне всегда ужасно хочется есть.

– Что ж, рад стараться.

– Наверное, это как-то связано со ртом. Вот ты поцеловал меня, и сейчас же желудок у меня прямо судорогой свело, и я стала думать о мясном пироге и салатах, о хлебе и сыре, о сладких пирожках и тому подобном.

– И об окунях.

– Почему – об окунях?

Я коротко объяснил ей про окуней и про дары природы. Валери засмеялась.

– В таком случае, чем быстрее мы вернемся и начнем рыбачить, тем лучше.

– У тебя очаровательная манера ставить все на свои места, – сказал я.

Собирая хворост на обратном пути, я думал о том, что на сей раз в подборе пар тетя Леонора совершила ошибку. В идиллический уголок диких уток, желтых кувшинок и серебристых тополей ей следовало отправить Валери и робкого мистера Бенсона. Уж кто-кто, а Валери «расшевелила» бы его раз и навсегда.

Однако было поздно что-либо менять; когда мы вернулись к ольхе, тетя Леонора и Пегги уже расстелили скатерть и теперь раскладывали ножи и вилки, расставляли перец, соль и бокалы.

– Никогда не ловил рыбу? – спрашивала тетя Леонора своим поразительно звонким голосом. – И отлично – новичкам всегда везет. Ставлю миллион к одному – он поймает огромного окунище. Вот посмотрите! Он из удачливых.

На все эти пророческие похвалы мистеру Бенсону Пегги лишь застенчиво улыбалась, протирая чайным полотенцем бокал.

– Это ведь сразу чувствуется, стоит только взглянуть на человека, – продолжала тетя Леонора. – Вам, дорогая моя, очень повезло.

Обсуждай тетушка день свадьбы или что-то столь же решенное, она и то не могла бы говорить с большей убежденностью. Великая устроительница судеб трудилась в поте лица и совершенно неожиданно, ровно в полдень, ее пророчество сбылось. Я вдруг услышал возбужденный крик дяди Фредди – они с мистером Бенсоном расположились с удочками на берегу метрах в тридцати от нас:

– Подводите его! Спокойно, не дергайте! Я возьму сачок.

Я бросил на землю охапку хвороста и помчался к озеру.

Дядя Фредди держал в руках сачок, а в сачке, блестя на солнце, выделывал акробатические номера великолепный золотисто-зеленый окунь под килограмм весом.

И без того бледный, мистер Бенсон выглядел так, будто случилась страшная беда. Такое лицо могло быть у человека, который по какой-то чудовищной случайности только что убил ребенка. Руки у него дрожали, челюсть отвисла – он сам сейчас странным образом походил на окуня; вытаращив глаза, он глядел на дядю Фредди, который извлек из губы окуня крючок и швырнул трепыхающуюся рыбину на залитую солнцем траву.

– Боже мой! – вскричала тетя Леонора; она тоже подбежала к нам и, сверкая стеклами очков, взволнованно разглядывала окуня. – Какой красавец! Ну, что я вам говорила!

Последние слова были адресованы Пегги, которая молча приблизилась сзади с таким выражением на лице, словно подходила к разверстой могиле. Казалось, ей не хотелось верить собственным глазам, но тетя Леонора торжественно рассеяла ее сомнения еще одним открытием.

– Голодать вы не будете – это уже совершенно ясно! – заявила она.

Казалось, тетя Леонора сейчас заключит мистера Бенсона в объятия; его уже, можно сказать, принимали в лоно семьи. Он же, с подобающей герою скромностью, молча наблюдал, как дядя Фредди насаживает на крючок еще одного липкого розового червяка; к его пущему смущению, Валери со сладкой улыбочкой прибавила:

– Сам Исаак Уолтон[3], да и только!

Пегги густо, мучительно покраснела. Дядя Фредди, сильно разволновавшись, заявил, что окуни – большие обжоры и уж если начали клевать, им удержу не будет, а потому пусть мистер Бенсон засучивает рукава, и нам всем надо засучить рукава – сейчас мы станем таскать их одного за другим.

– Filets de perche! – вскричала тетя Леонора. – Слава богу, я запаслась черным перцем и маслом.

Дядя Фредди, мистер Бенсон и я лихорадочно забросили удочки, и по закону удачи, которая часто выпадает на долю новичков, мистер Бенсон через каждые три-четыре минуты вытаскивал окуня. И всякий раз, как начинал прыгать поплавок, он цепенел от страха и лицо его делалось белее мела, словно в нем не осталось ни кровинки.