Элизабет Боуэн - Житье человеческое Страница 2

– Проклятье! Вот проклятье!

– В чем дело? – уныло спросил Джеффрис.

Джеймсон принялся торопливо, с показным равнодушием объяснять, что от развилки, как это ни странно, они свернули не в ту сторону и сбились с дороги. Удивительное дело. Джеймсон просто понять не мог, как это вышло. Они-то считали, что рукав канала должен вести прямо к кирпичному заводу. К большому заводу, если к нему прорыли отдельный канал. Он нервно рассмеялся, но смех его оборвался в тишине. Джеффрис оставался совершенно невозмутим. Выдержав паузу, он как бы между прочим осведомился, что же им теперь делать.

– Судя по карте, от кирпичного завода есть дорога прямо на Миддлхэмптон. Шоссе никуда не сворачивает, отличная дорога. Там можно подъехать на автобусе. Придется, правда, обойти как бы по двум сторонам треугольника. Только и всего. на этот раз нам не повезло, просто подошла полоса невезенья.

– Да, – ответил Джеффрис. – Пошли.

Стоять на месте было еще утомительнее. И они поплелись дальше. Даже не верилось, что они достигнут цели, которая все время ускользает. Они двигались по инерции, разговаривать не было сил, думать тоже. Джеффрису казалось, иго от одной попытки связно мыслить у него лопнет голова. емy стало чудиться – это ощущение возникло само собой, помимо его воли, – что незаметно для себя они вступили в безжизненный, пустынный мир, опасный для неосторожного человека своей манящей доступностью. Вот канал, как на Луне, нет, кажется, каналы на Марсе? Спящая вода была неизменно рядом с ними, где-то сбоку от Джеймсона; чуть светлее неба, она казалась линией, неизвестно зачем прочерченной серебряным штифтом на старой, забытой грифельной доске.

– Смотри-ка, – шепнул Джеймсон. – Готов поклясться, это огни.

Он говорил едва слышно, словно боялся спугнуть их. Джеффрис подумал, что Джеймсон принял эти огни за фонари в руках людей.

– Да это же огни домов! – воскликнул Джеффрис, напряженно всматриваясь в пелену дождя. – Квадратные, неподвижные. Это же окна.

– Значит, там должны быть дома, – сказал Джеймсон. – Там живут люди, нас, наверное, пустят обогреться у огня. Покажут дорогу, но сначала, надеюсь, пригласят отдохнуть немного. Видишь, – продолжал он, когда они подошли поближе, – огни совсем тусклые. Наверное, на окнах спущены шторы.

– Кому хочется, чтобы подглядывали в окна. Видишь, и наверху огонь? Это большой двухэтажный дом. Хозяева, наверное, состоятельные люди и живут в этом захолустье, потому что им так нравится. А здесь совсем неплохо жить.

Он представил себе дом летом: белый фасад в континентальном стиле с играющими на нем бликами от канала, на окнах – жалюзи, сад, белая изгородь спускается к берегу и алые шток. розы лениво обвивают ее. Поодаль два вяза, в тени которых укрываются дом и сад. Как замечательно, умилился Джеффрис.

– Наверное, здесь чудесно летом, – возбужденно сказал он

– Потрясающе, – согласился Джеймсон. – Если завтра распогодится, вид будет просто превосходный.

Чем ближе они подходили к дому, тем радостнее у них становилось на душе.

Да, дом окружал небольшой сад. Калитка качнулась, пропуская их за ограду, звякнула щеколда. И тут же в верхнем окне над Джеймсоном возник силуэт. Джеймсон застыл у двери с поднятой рукой. Он не успел постучать, как штора сдвинулась в сторону, окно со стуком распахнулось, и радостный женский голос с упреком и одновременно с безмерным облегчением воскликнул: «О, Вилли!»

В голосе звучала такая уверенность, что Джеффрис и Джеймсон на мгновение растерялись. Они слегка отступили, чтобы получше разглядеть женщину. Та облокотилась на подоконник, придерживая рукой складки шторы. Ее силуэт вырисовывался на фоне тусклого, темно-желтого света. Женщина, воплощение всех женщин на свете, встречала их у порога дома радостно и нетерпеливо. Как хорошо, когда дома тебя ждет жена, – от этой мысли им стало теплее. В комнате заплакал ребенок. До них донеслись недовольные слабенькие всхлипы, но она даже не повернула головы, еще больше подалась в темноту. Летящие капли дождя мерцали в струящемся из окна свете.

– Наконец-то! – воскликнула она. – Как поздно, Вилли!

Женщина не могла разглядеть их, они невольно вводили ее в заблуждение. Наконец Джеффрис, словно стряхивая с себя наваждение, огорченно откликнулся: «Это не Вилли!» Он так осип, что женщина вряд ли разобрала его слова, но голос был ей незнаком, она отпрянула и замерла. Потом снова подалась вперед, вглядываясь в темноту.

– Убирайтесь! – крикнула женщина с негодованием -

Ступайте своей дорогой! Здесь вам не пивная, она дальше, за кирпичным заводом. Не беспокойте людей, а не то позову мужа; если вы сейчас же не уйдете, он приведет своего брата… – Она помолчала немного, прислушиваясь, не уходят ли незнакомцы, потом добавила: – И собаку.

– Но послушайте, мадам, – учтиво начал Джеймсон. Нескладно вышло: как после такого приема попросишься в дом, к огню?! Только бы она разглядела их в этой кромешной тьме! Женщина, верно, была молода и добра: когда она стала сердито задергивать штору, они увидели ее руки – округлые и мягкие. – Пожалуйста, выслушайте нас! Мы заблудились. Не подскажете ли нам дорогу?

Женщина вроде бы заколебалась.

– Кто вы такие? Что вам нужно? – спросила она.

– Мы студенты, путешествуем, сбились с дороги, идем уже долго, но не встретили ни души. Можно поговорить с вашим мужем?

– Он спит, – поспешно ответила она, – его брат и собака тоже спят у камина в гостиной. Я не хочу их будить. В комнате ребенок, и я не могу отсюда кричать, он потом не успокоится всю ночь. Обещайте, что не сделаете ничего плохого. Правда?… Тогда я сойду к вам.

Она опустила штору, было слышно, как шаги ее удаляются к двери. Друзья ждали; время тянулось бесконечно медленно. Внизу, на первом этаже, светилось еще одно окно. На шторах симметрично проступали четкие тени портьер. В этой скрытой от их глаз комнате скрипнула дверь, послышались голоса – фраза, одна, другая… Вопрос, потом еще вопрос, ответ. Оказывается, все это время кто-то, ничем не выдавая себя, прислушивался к тому, что происходило снаружи. Они уповали на этого неведомого им человека, от которого теперь зависела их участь.

Они уже перестали обращать внимание на дождь, но инстинктивно поднялись под навес крыльца; послышался скрежет задвижки и бряцанье дверной цепочки.

– Неплохо забаррикадировались, – шепнул Джеймсон, и тут из-за двери в полоске неяркого света появилось женское лицо…

Как предполагал Джеймсон, да и Джеффрис в глубине души был убежден в этом, достичь понимания оказалось нетрудно.

– Это правда, что вы студенты… учитесь в колледже? Тогда вы еще совсем молодые. – Теперь она держалась с ними непринужденно. – Да, вы давно свернули не туда. Как вы только сюда добрались? Такая грязь. Скверная погода. Вот уж не позавидуешь тому, кого ночь застигла в дороге. Да, вам еще долго идти. Ступайте прямо к кирпичному заводу, там выйдете на дорогу к Миддлхэмптону. Муж говорит, что до города миль шесть, шесть с половиной. По средам ходят автобусы, но придется ждать до половины десятого. Отсюда до автобусной остановки минут двадцать ходу. Нет, поблизости никакой деревушки нет, просто перепутье дорог. Мы живем в глуши.

– Что ж, пойдем дальше, – натянуто сказал Джеймсон. – Может быть, укроемся от дождя возле кирпичного завода.

Женщина колебалась, щелкая задвижкой, она пристально вглядывалась в их лица, освещенные тусклым светом.

– Если хотите, можете зайти к нам… – наконец медленно проговорила она. – Только не шумите, не то разбудите ребенка… мужа и его брата. Пойдемте в гостиную, там тетушка.

Друзья последовали за ней.

В свете лампы, буквально ослепившем их, они рассмотрели наконец ее милое лицо, смущенные, встревоженные, но приветливые глаза; прямая осанка; еще совсем юная, пожалуй, их возраста. Трудно было поверить, что наверху плакал ее ребенок. На ней была розовая блузка, вокруг шеи – нитка кораллов; похоже, она только что приоделась, но от волнения уже забыла про это. В глубине глаз таился тоскливый страх. Молодым людям казалось, что она лихорадочно старается осмыслить их появление, но в сущности ей не было до них никакого дела. Лампа стояла на столе, рядом, перед озерцом света, скрестив руки на груди, сидела тучная пожилая женщина и спокойно смотрела на вошедших. Они сняли кепки; их щеки пылали от тепла, яркий свет слепил их. Они с затаенным любопытством переводили взгляды со старой женщины на молодую, разглядывали картины на стенах, мебель, посуду. Перед ними была Жена… Тетя… гостиная… дом.

– Тетя, я пригласила джентльменов зайти к нам.

– Вот оно что, – сказала тетя. На ее лице жили лишь пытливо устремленные на них глаза. – Да они промокли до нитки, наверное, идут издалека. – Она вопросительно смотрела на Джеймсона, хотя и не обращалась прямо к нему. Тот ответил уклончиво, что они в два часа вышли из Пидсторпа, – Значит, они не пили чай, – удовлетворенно заметила старая дама. Они признались, что выпить чай им действительно не пришлось.