Чарльз Диккенс - Большие надежды (без указания переводчика) Страница 20

— Вотъ тутъ, сказала она, указывая палкою на столъ: — вотъ тутъ меня положутъ, когда я умру. Сюда придутъ, чтобъ посмотрѣть на меня…

Я вздрогнулъ отъ ея прикосновенія. Мнѣ мерещилось, что она могла сразу взобраться на столъ и тотчасъ же умереть.

— Какъ ты думаешь, что это за штука? сказала она, опять указывая палкою:- вонъ та, покрытая паутиною.

— Не съумѣю сказать, сударыня.

— Это большой пирогъ. Свадебный пирогъ, мой!

Она обвела комнату сердитымъ взглядомъ; облокотившись за меня и дергая рукою за мое плечо, она прибавила:

— Ну, ну! води меня, води меня.

Я понялъ тотчасъ, что работа, мнѣ предстоящая, была водить миссъ Гавишамъ вокругъ комнаты. Дѣйствительно, мы пустились съ нею въ походъ, и сначала шли такимъ скорымъ шагомъ, что онъ напоминалъ ѣзду мистера Пёмбельчука въ его собственной одноколкѣ.

Однако, миссъ Гавишамъ была не сильна и потому скоро сказала: „Потише“. Все же мы шли довольно-скорымъ, нетерпѣливымъ шагомъ. Она продолжала дергать меня за плечо и шевелила ртомъ, будто желая увѣрить меня, что мы потому шли такъ скоро, что ея мысли бѣжали быстро. Чрезъ нѣсколько времени она сказала:

— Позови Эстеллу.

Я пошелъ на площадку лѣстницы и попрежнему закричалъ во все горло:

— Эстелла! Когда показался свѣтъ ея свѣчи, я возвратился въ миссъ Гавишамъ, и мы снова заходили взадъ и впередъ по комнатѣ.

Еслибъ Эстелла одна была свидѣтельницею нашихъ прогуловъ и тогда мнѣ было бы довольно-неловко, а она еще привела съ собою трехъ барынь и мужчину, которыхъ я видѣлъ внизу. При этомъ неожиданномъ обстоятельствѣ я такъ смутился, что не зналъ куда дѣваться. Изъ приличія я хотѣлъ-было остановиться, но миссъ Гавишамъ дернула меня за плечо, и мы опять отправились въ путь. Я чувствовалъ, что вѣрно они подумаютъ, что все это мои затѣи.

— Милая миссъ Гавишамъ, сказала миссъ Сара Покетъ:- какъ вы сегодня хороши на взглядъ!

— Хороша, отвѣчала миссъ Гавишамъ:- кожа да кости.

Лицо Камиллы просіяло, когда она услышала этотъ грубый отвѣтъ. Она съ сожалѣніемъ посмотрѣла на миссъ Гавишамъ и пробормотала:

— Бѣдная! Конечно, нельзя ожидать, чтобъ она была хороша на взглядъ — вотъ идея!

— Какъ ваше здоровье? сказала миссъ Гавишамъ, обращаясь къ Камиллѣ.

Мы поровнялись съ Камиллой, и я было-хотѣлъ остановиться, но миссъ Гавишамъ заставила меня продолжать нашу прогулку, въ явному неудовольствію Камиллы.

— Благодарствуйте, миссъ Гавишамъ, отвѣчала она. — Я здорова, то-есть на столько, насколько можно ожидать въ моемъ положеніи.

— Что съ вами? отрывисто спросила миссъ Гавишамъ.

— Ничего заслуживающаго вашего вниманія, отвѣчала Камилла. — Я не хочу хвастаться своими чувствами, но я это послѣднее время слишкомъ-много думала о васъ по ночамъ, чтобъ быть здоровою.

— Такъ не думайте обо мнѣ, возразила миссъ Гавишамъ.

— Легко сказать! продолжала Камилла, любезно удерживаясь, чтобъ не заплакать; глаза ея были полны слезъ. — Вотъ Раймондъ свидѣтель, сколько я принуждена каждую ночь принимать инбирю и нюхать спиртовъ. Раймондъ свидѣтель, какія судороги у меня дѣлаются въ ногахъ. Но обмороки и судороги мнѣ не новость, когда я безпокоюсь о тѣхъ, кого люблю. Еслибъ я могла быть не такъ чувствительна и не столько бы любила ближнихъ, то, право, нервы мои были бы словно желѣзныя и желудокъ варилъ бы преисправно. Право, я бы желала этого: Но, чтобъ не думать о васъ по ночамъ — вотъ идея!

Слезы заглушили ея слова.

Я тотчасъ повялъ, что Раймондъ долженъ быть мужчина, пришедшій съ этими барынями, и догадался, что вѣрно онъ мужъ Камиллы. Онъ поспѣшилъ къ ней на помощь и ласковымъ, нѣжнымъ голосомъ сказалъ:

— Милая Камилла, всѣ очень-хорошо знаютъ, что нѣжныя чувства питаемыя нами къ вашему семейству, совершенно разрушаютъ ваше здоровье.

— Я не знала, замѣтила серьёзно дама, которая еще только во второй разъ говорила:- что, думая о комъ-нибудь, мы дѣлаемъ одолженіе тому лицу.

Миссъ Сара Покетъ подтвердила послѣднія слова:

— Да, конечно, милая. Гм!

Она, какъ я успѣлъ разсмотрѣть, была сухая, смуглая, сморщившаяся старуха; ея маленькое лицо напоминало грецкій орѣхъ, а ротъ походилъ на кошачій, конечно, безъ усовъ.

— Думать-то легко, замѣтила серьёзная дама.

— Что можетъ быть легче? прибавила Сара Покетъ.

— Да, да! воскликнула Камилла, начиная выходить изъ себя:- все это правда! Конечно, слабость съ моей стороны любить такъ нѣжно, но я не могу переупрямить себя. Безъ-сомнѣнія, мое здоровье выиграло бы; но все-таки я не согласилась бы перемѣнить свой характеръ; онъ — причина многихъ страданій, но вмѣстѣ съ тѣмъ эта чувствительность — единственное мое утѣшеніе, когда я просыпаюсь по ночамъ.

Тутъ она опять залилась слезами.

Во все время этого разговора мы съ миссъ Гавишамъ, не останавливаясь ни на минуту, продолжали ходить вокругъ комнаты, то зацѣпляя за платья присутствовавшихъ, то отходя отъ нихъ на противоположный конецъ комнаты.

— Вотъ, Маѳью, начала Камилла;- никогда не раздѣляетъ моихъ чувствъ къ роднымъ, никогда не придетъ провѣдать миссъ Гавишамъ! По цѣломъ часамъ лежала я безъ чувствъ, съ опрокинутой головой, съ распущенными волосами, а ноги мои были… сама не знаю гдѣ.

— Гораздо-выше головы, милая, сказалъ мухъ Камиллы.

— Я приходила часто въ подобное положеніе отъ одной мысли о непонятномъ и странномъ поведеніи Маѳью, и за все это мнѣ никто и спасибо не сказалъ.

— Будто? Я бы этого не думала, замѣтила серьёзная дама.

— Вотъ, видите ли, душенька, прибавила миссъ Сара Покетъ, всегда прикрывавшая свою злобу ласковымъ выраженіемъ:- вы прежде всего должны себѣ задать вопросъ: отъ кого вы именно ожидали благодарности?

— Не ожидая никакихъ благодарностей, или чего подобнаго, продолжала Камилла:- я по цѣлымъ часамъ оставалась въ такомъ положеніи… Раймондъ свидѣтель, какъ я задыхалась и какъ уже инбирь не помогалъ. Мои вздохи и стоны слышны были напротивъ, у настройщика; дѣти его принимали это за воркованье голубей; а теперь говорятъ…

Камилла закрыла руками ротъ; въ горлѣ у ней начались какія-то небывалыя физіологическія отправленія.

Когда упомянули въ первый разъ имя Маѳью, миссъ Гавишамъ остановилась; мы съ нею стояли и смотрѣли на говорившую Камиллу. Эта остановка въ нашей прогулкѣ подѣйствовала сильно на Камиллу и физіологическая работа въ ея горлѣ внезапно прекратилась.

— Маѳью таки-навѣститъ меня наконецъ, грозно сказала миссъ Гавишамъ: — когда я буду лежать на столѣ. Вотъ здѣсь будетъ его мѣсто, продолжала она, ударяя по столу своею палкою: — у меня въ изголовья. А ваше мѣсто здѣсь; а мужа вашего здѣсь, Сары Покетъ здѣсь, а Джоржіаны здѣсь! Ну, теперь каждый изъ васъ будетъ знать, свое мѣсто, когда, какъ стая вороновъ, вы соберетесь пировать надъ моимъ трупомъ, а покуда убирайтесь!

Произнеся имя каждаго лица, миссъ Гавишамъ палкою указывала мѣсто на столѣ. Кончивъ свою рѣчь, она обернулась ко мнѣ съ словами:

— Води, води меня.

И мы опять заходили по комнатѣ.

— Я думаю, теперь намъ остается только послушаться и разойтись, воскликнула Камилла. — Довольно хоть на минуту повидать того, кого любишь и уважаешь. Я буду вспоминать съ удовольствіемъ объ этомъ свиданіи, просыпѣясь ночью. Какъ бы я желала, чтобъ Маѳью могъ имѣть это утѣшеніе; но онъ имъ пренебрегаетъ. Я не намѣрена хвастаться своими чувствами, но, признаться, тяжело слышать, когда тебѣ говорятъ, что хочешь пировать надъ трупомъ родственника, точно какъ-будто мы въ-самомъ-дѣлѣ вороны. Горько слышать: „убирайтесь вонъ!“ — Вотъ идея!

Мистрисъ Камилла схватилась руками за грудь, но мужъ ея вмѣшался въ дѣло, и бѣдная женщина приняла на себя видъ неестественной твердости, какъ-бы желая выказать намѣреніе — за порогомъ комнаты упасть въ обморокъ. Сдѣлавъ ручкой миссъ Гавишамъ, она удалилась. Сара Покетъ и Джорджіана нѣсколько секундъ боролись, кому выйдти послѣдней; но Сара была слишкомъ-опытна на эти штуки, чтобъ дать промахъ; она такъ ловко извернулась около Джорджіаны, что та принуждена была идти впередъ. Сара Покетъ настояла на-своемъ, и удалилась съ эффектомъ, говоря:

— Христосъ съ вами, милая миссъ Гавишамъ.

При этихъ словахъ, на лицѣ ея промелькнула улыбка снисходительнаго сожалѣнія къ слабостямъ только-что вышедшихъ людей.

Пока Эстелла свѣтила имъ по лѣстницѣ, миссъ Гавишамъ продолжала ходить, упираясь на мое плечо, но шагъ ея становился все тише-и-тише. Наконецъ, она остановилась передъ огнемъ и, посмотрѣвъ на него молча нѣсколько минутъ, сказала:

— Сегодня мое рожденье, Пипъ.

Я собирался ее поздравить, но она, замахавъ своей палкой, продолжала:

— Я не позволяю объ этомъ говорить. Я не позволяю не только-что вышедшимъ отсюда, ни другому кому, упоминать при мнѣ объ этѣмъ. Они собираются сюда въ этотъ день, но не смѣютъ говорить о томъ. Въ этотъ день гораздо прежде, чѣмъ ты родился, принесена была сюда эта куча плѣсени, гнили, и она издали указала палкой на кучу паутины… Мы вмѣстѣ сгнили; мыши подточили эту кучу, но меня подточили зубы гораздо-вострѣе мышиныхъ.