Арнольд Беннетт - Повесть о старых женщинах Страница 20

Мисс Четуинд, восседавшая в кресле чопорно и прямо, как положено, начала беседу словами, что даже если бы миссис Бейнс не написала ей, она бы все равно ее навестила, ибо полагает необходимым во время каникул посещать дома своих воспитанниц, что соответствовало действительности. Следует заметить, что в пятницу после обеда миссис Бейнс отправила мисс Четуинд одно из своих самых роскошных посланий — на бумаге лавандового цвета с зубчатыми краями, в то время самой модной, — чтобы сообщить ей своим круглым почерком, что Констанция и Софья в конце следующего семестра прекратят занятия в школе, присовокупив свои соображения относительно Софьи.

Гостья не успела разговориться, как появилась Мэгги с лакированной чайницей, серебряным чайником и серебряной ложкой на лакированном подносе. Миссис Бейнс, не прерывая беседы, выбрала ключик из своей связки, отперла чайницу, всыпала четыре ложки чаю в чайник и заперла чайницу.

— Клубничный, — таинственным голосом шепнула она Мэгги, и та исчезла вместе с подносом и его содержимым.

— А как поживает ваша сестра? Она уже давненько не приезжала, — прошептав слово «клубничный», продолжила разговор миссис Бейнс.

Это замечание носило чисто светский характер: хозяйке дома не очень-то хотелось касаться темы, связанной с ее дочерьми, однако разговор о сестре вполне соответствовал светским интересам мисс Четуинд. Она просто кипела желанием поделиться важнейшими новостями.

— Благодарю вас. Прекрасно, — ответила мисс Четуинд, чрезвычайно оживившись. Лицо ее засветилось гордостью, когда она добавила. — Теперь, разумеется, все изменилось.

— Да что вы? — прожурчала миссис Бейнс с видом любезной заинтересованности.

— Да, да, — подтвердила мисс Четуинд. — Разве вы не слышали?

— Нет. О чем? — сказала миссис Бейнс. Мисс Четуинд отлично знала, что миссис Бейнс ничего не слышала.

— О помолвке Элизабет с его преподобием Арчибальдом Джонсом.

Миссис Бейнс была ошеломлена. В отличие от иных женщин, оказавшихся в столь напряженной ситуации, она не изменила благоразумию и не выразила простительного в такой момент удивления по поводу того, что нашелся человек, пожелавший стать женихом мисс Четуинд-старшей. Она сохранила присутствие духа.

— Это действительно весьма интересно! — сказала она. И вправду, это было весьма интересно, ибо Арчибальд Джонс являлся одним из кумиров Объединения Уэслианских методистов, замечательным проповедником, известным всей Англии. Не было равного ему проповедника на поминальных и посвященных памяти жертвователей службах. Само его имя — Арчибальд помогало ему: оно звучало ласково и сладостно в ушах его почитателей. Он не был странствующим священником, переезжающим с места на место каждые три года. В его обязанности входило руководство деятельностью «Книжного клуба» — издательского отделения Объединения. Жил он в Лондоне, субботу и воскресенье проводил в провинции, где по воскресеньям читал проповеди, а по понедельникам вечером произносил речи перед «собранием прихожан», отмеченные некоторой книжностью. В каждом городе, который он посещал, возникала борьба за право оказать ему гостеприимство. Он обладал неуклонной целеустремленностью, неутомимой энергией и живым умом. Ему было пятьдесят, потеряв жену, он последние двадцать лет прожил вдовцом. Казалось, для этой яркой личности подходящих женщин не находилось. И вдруг им завладела Элизабет Четуинд, покинувшая Пять Городов четверть века тому назад в возрасте двадцати лет! Ей, женщине суровой, усатой, грозной и сухой, по-видимому, удалось завоевать его своим мощным интеллектом! Должно быть, произошло единение двух умов! На него произвел впечатление ее интеллект, на нее — его интеллект, и тогда их интеллекты обменялись поцелуями. В течение недели пятьдесят тысяч женщин в сорока графствах мысленно представляли себе это лобзание интеллектов, пожимали плечами и в очередной раз приходили к выводу, что мужчины — существа непостижимые. Подумать только, что эти блистательные лондонцы тоже влюбляются, как все люди! Но нет! В этом случае слово «любовь» казалось слишком грубым и чувственным. Все ощущали, что его преподобие Арчибальд Джонс и мисс Четуинд-старшая вознесут брак, как теперь бы сказали, к звездным высотам.

Подали чай, и миссис Бейнс постепенно обрела способность сравнивать свои достоинства с заслугами мисс Алин Четуинд. «Да, — мысленно произнесла она. — Можете разглагольствовать насчет вашей сестры и называть его просто Арчибальдом, можете изящно выражать свои мысли, но разве есть у вас такой сервиз, как у меня? Можете вы сварить клубничный мармелад лучше этого? Не стоит ли одно мое платье больше, чем вы тратите в год на все ваши туалеты? Хоть раз какой-нибудь мужчина взглянул на вас с интересом? И вообще, разве нет в моем образе жизни чего-то… короче говоря, чего-то?..»

Вслух она ничего не сказала. Она нисколько не нарушила безупречной вежливости хозяйки дома. Даже в тоне ее не было и намека на то, что она персона немаловажная. Однако мисс Четуинд внезапно почувствовала, что лучше бы поглубже спрятать свою гордость по поводу возможности стать свояченицей его преподобия Арчибальда Джонса. И она спросила о здоровье мистера Бейнса. После чего разговор как-то угас.

— Надеюсь, вас не удивило мое письмо? — спросила миссис Бейнс.

— И да и нет, — ответила мисс Четуинд на этот раз уже профессиональным тоном, а не тоном будущей свояченицы. — Мне, конечно, искренне жаль терять таких прилежных учениц, но нельзя же оставлять у себя учениц навечно. — Она улыбнулась; она не теряла мужества, хотя знала, что лишиться учениц проще, чем найти новых. — Однако, — последовала пауза, — ваше мнение о Софье совершенно справедливо. Она нисколько не отстает от Констанции. Софья, безусловно, девочка незаурядная.

— Надеюсь, она не очень огорчала вас?

— О нет! — воскликнула мисс Четуинд. — У нас были прекрасные отношения. Я всегда старалась взывать к ее разуму. Я никогда не принуждала ее. Ведь с иными девочками… Я считаю Софью, в известном смысле, самой незаурядной девушкой, не ученицей, а — как бы это сказать? — самой незаурядной личностью из всех, кого я знала. — И с достоинством добавила: — И заметьте, от меня такое не часто услышишь!

— Вот как! — сказала мисс Бейнс. А сама подумала: «Я ведь не из ваших обычных, глуповатых родителей. Я сужу о моих детях беспристрастно. Лестные слова о них на меня не действуют».

Однако она была польщена, и у нее возникла мысль, что Софья действительно девочка необычная.

— Она, вероятно, говорила вам, что хочет стать учительницей? — спросила мисс Четуинд, взяв кусочек бесподобного мармелада.

Ложку она держала большим и тремя последующими пальцами, к которым никогда не присоединялся мизинец, он, изящно изогнувшись, гордо отстранялся от них.

— Неужели она и вам сообщила об этом? — с тревогой спросила миссис Бейнс.

— Ну конечно! — подтвердила мисс Четуинд. — Она не раз мне говорила. Софья очень скрытная девочка, но, осмелюсь сказать, мне она всегда доверяла. Временами мы с Софьей очень сближались. На Элизабет она произвела огромное впечатление. Должна сказать вам, что в одном из последних писем ко мне она писала о Софье и о том, что как-то упомянула ее имя при мистере Джонсе, а он, оказывается, хорошо ее помнит.

Ни один из самых мудрых, незаурядных родителей не устоит перед таким известием!

— Ваша сестра теперь, вероятно, откажется от школы? — сказала миссис Бейнс, желая скрыть свое смущение.

— О нет! — На этот раз миссис Бейнс по-настоящему потрясла мисс Четуинд. — Ничто не заставит Элизабет покинуть ниву просвещения. Арчибальд питает величайший интерес к школе. Нет! Нет! Ни за что на свете.

— Значит, вы полагаете, что из Софьи получится хорошая учительница? — с явной непоследовательностью, улыбаясь, спросила миссис Бейнс. Но эти слова знаменовали решительный сдвиг в ее сознании. Все надежды рухнули.

— Мне кажется, она очень увлечена этим и…

— Это не окажет влияния на ее отца или на меня, — быстро проговорила миссис Бейнс.

— Конечно, нет! Я просто говорю, что она очень увлечена этим. Во всяком случае, из нее получится учительница значительно выше средней. («Эта девочка справилась со своей матерью без моей помощи!» — подумала она.) А вот и милая Констанция!

В комнату тихо проскользнула Констанция, доведенная до изнеможения тем, что не слышала беседы матери с гостьей.

— Мама, я оставила обе двери открытыми, — сказала она, дабы оправдаться, что покинула отца, и поцеловала мисс Четуинд.

Она покраснела от радости, что сыграла роль юной леди в обществе весьма удачно. Мать вознаградила ее, разрешив участвовать в беседе. Вскоре свершилось историческое событие: Софья стала ученицей мисс Алины Четуинд. Миссис Бейнс держалась стойко. Ведь это посоветовала мисс Четуинд, а ее уважение к мисс Четуинд… Кроме того, к этому делу имеет некоторое отношение его преподобие Арчибальд Джонс… Конечно, мысль о том, что Софья когда-нибудь уедет в Лондон, совершенно нелепа! (Миссис Бейнс в тайниках души боялась, что эта нелепость все же осуществится, но при участии его преподобия Арчибальда Джонса можно противостоять самому худшему.) Софья должна понять, что даже учение в Берсли всего лишь проба. Видно будет, как пойдут дела. Ей следует поблагодарить мисс Четуинд…