Цзэн Пу - Цветы в море зла Страница 21

Подозревая, что у начальника какое-то торжество, Цзинь спросил:

— А что будет завтра у губернатора?

— Ничего особенного. Просто устраивается развлечение, — ответил Цзян.

— Развлечение? Какое?

— Из западной части провинции Гуандун прибыла цирковая труппа. Там есть две девушки мяо[104] из провинции Юньнань, которые великолепно ходят по канату, могут прыгать на нем, плясать и выделывать разные штуки. Но самое удивительное, что они не только танцуют на канате, но и поют песню под названием «Хуагэ». Ее сочинила какая-то знаменитость по поручению наложницы генерала Лю Юнфу. Хуагэ — детское имя этой наложницы. В песне говорится о малоизвестных событиях франко-аннамской войны, вам стоит послушать ее!

Услышав, что в песне рассказывается о подвигах предводителя Черных знамен Лю Юнфу, Цзинь заинтересовался и ответил, что обязательно приедет.

На следующий день, задолго до указанного срока, он был уже в провинциальном управлении. Губернатор встретил его очень радушно, собственными руками распахнул ворота и провел Цзинь Вэньцина в приемную. В начале беседы губернатор не преминул выразить сочувствие Цзиню, которому, по его словам, пришлось много поработать во время выезда в области, затем рассказал о событиях в столице и, наконец, коснулся предстоящего развлечения.

— Вчера чиновник Цзян передал мне, что ваше превосходительство любезно приглашает меня посмотреть на канатоходцев. Я слышал, что это большие мастера, но не знаю, откуда они прибыли, — проговорил Цзинь Вэньцин.

— Это моя дочь, капризный ребенок, умолила господина Цзяна пригласить их из провинции Юньнань, — рассмеялся губернатор. — Сам хозяин труппы гуансиец, но у него есть две девушки племени мяо. Как рассказывают, они спаслись после разгрома отрядов Черных знамен, поэтому и знают песню «Хуагэ». Хуагэ была их наставницей.

— Не думал, что со старым воином Лю Юнфу могут быть связаны какие-либо пикантные истории! — произнес Цзинь Вэньцин.

— Эта песня, вероятно, сложена одним из сподвижников Лю Юнфу или Фэн Цзыцая, — продолжал губернатор, — так как в ней воспевается не столько любовь, сколько военные подвиги. Но, по-моему, автор песни вложил в нее и какой-то иной смысл! Между прочим, у актеров есть переписанный текст. Представление сейчас начнется. Прошу вас пройти в зал, где вы сможете получить текст, и ваш просвещенный взгляд сразу все установит!

С этими словами он повел Цзинь Вэньцина в сад, находившийся к востоку от провинциального управления. Здесь был большой павильон, внутри которого стояло несколько рядов стульев. Почти все видные чиновники провинции и местная знать уже явились. Заметив Цзинь Вэньцина, они поднялись и стали его приветствовать. Начальник уезда Цзян, расплывшись в улыбке, подскочил к Цзиню и, забросав его любезностями, усадил в середину первого ряда. Губернатор также сел рядом с ним.

Справа Цзинь Вэньцин увидел занавеску, за которой проступали очертания нарядных женских фигур. Знаменитая губернаторская дочь, вероятно, тоже была там. Канатоходцы расположились вне павильона. Между двумя деревянными треногами натянули толстый канат, и представление началось.

На канате стояла девушка лет семнадцати — восемнадцати с белым лицом, тонкими бровями и красивыми глазами. Она была одета в зеленую, цвета озерной воды, курточку с мелкими пуговицами, белый шелковый платок и узкие розовые штаны, из которых выглядывали крохотные ножки. В руках она держала обвитый белыми шелковыми нитями шест с двумя шарами, украшенными черной бахромой. Девушка ходила по канату, то опускаясь, то взлетая вверх, подобно плывущему дракону или испуганному лебедю. Зазвучала скрипка, и актриса, грациозно покачиваясь на канате, нежным, протяжным голосом запела.

К Цзинь Вэньцину подошел начальник уезда Цзян и почтительно вручил ему тоненькую книжечку в синем полотняном переплете. На красной полоске заглавия стояло три иероглифа: «Песня Хуагэ». Следя за текстом, Цзинь Вэньцин слушал, как девушка поет на чистом пекинском диалекте:

Я — девушка-канатоходец —Скольжу в пространстве словно невидимка,Командовала я отрядомВ чернознаменной армии когда-то.Как много лет я шла, не уставая,Сквозь войны, сквозь кровавые сраженья,С моим супругом, смелым генералом,Чье имя всем известно — Лю Юнфу!

О Лю Юнфу!О генерал наш славный!Из всех, рожденных в округе Шансы[105],Он самый необычный человек.«Длинноволосым» быть не захотел он,Мятежником прослыл он в Поднебесной,Прорвался сквозь Чжэньнаньскую заставуИ вышел на аннамские просторы.

Князь Хэ в то времяПравил в Баотане,Людей косил он, как траву косарь,И нарушал спокойствие границы.Но генерал велел седлать коней,Пошел в поход и князя обезглавил,Расправился с его трусливым войскомИ стал хозяином В его владеньях!

Как тигр, бесстрашенСмелый генерал,Стремительны солдаты,Словно барсы,Они внезапным смерчем налетают,В прах разнося противника отряды!Могущество чернознаменных войскВ страх обращало всех людей на свете!

…По воле Франции король НгуенБыл вынужден «открыть» пришельцам порты,Была Сайгона участь решена![106]Но, этим не довольствуясь, французыРешили перейти реку Хумху[107].

Что генерал Гарнье хитер и ловок,Давно известно было всем и всюду.Купив придворного Хоанга Туай Ана,Посеял он в стране раздор и смуту:

Им были сформированы в ХаноеЖелтознаменной[108] армии отряды,Сплотившей более десятка тысячОтчаянных головорезов.

Так неожиданно затмилось и поблеклоБылое счастье короля Нгуена.И вот, стремясь приблизить Лю Юнфу,Нгуен гонцов своих к нему направил.Он думал: «Пусть войска чернознаменцевВ прах обратят желтознаменных силы».

Стал Лю Юнфу по воле короляКомандующим армией Аннама!

Сверкают сталью грозные винтовки,Стремительны орудья на колесах!Желтознаменной армии бойцыОбучены сражаться по-заморски —Как могут перед ними устоятьЧернознаменники, в руках которых —Мечи, секиры, копья и кинжалы?Как могут устоять они, держаСтоль старое, отжившее оружье?

Но мудрым оказался генерал,Заранее он войско подготовилИ в армию включил канатоходцев,Назвав отряд — «Летящим в облаках».Отряд наш мог взвиваться над землею,Летать как небожители святые —Так ловко женщины-канатоходцыНа сотни чжанов поднимались вверх!С тех пор меня назвали Хуагэ,Была сильна я телом и руками, —И командиром выбрали меняОтряда женского — «канатоходцев»…

…Две сотни ли прошли мы в эту ночь.Не вынимая кляпов изо ртаИ следуя за нашим генералом,Добрались до района Дьенгуан!Здесь на отвесной каменной скалеРазбил походный лагерь неприятель,Десятки тысяч спрятались палатокВ безлунном мраке, в тишине ночной…

Вдруг генералПозвал меня и молвил.С улыбкою погладив по плечу:«Коль совершишь тыЭтой ночью подвиг —Пусть нас считаютМужем и женой!»

Когда приказ я этот получила —Из всех приказов самый необычный, —Я поняла, что буду героиней,Вступив с врагом в смертельное сраженье!Меч бросил отблеск на мое лицо —Смутилась я, румянец залил щеки,Но радостным огнем зажглись глаза:Я приняла условье генерала!..

Вокруг скалы во мраке темной ночиВся армия в засаду залегла, —Я повела отряд к скале отвесной,К шатрам врагов, объятых крепким сном…Три сотни — им неведомых красавиц,Шесть сотен — смерть несущих женских рук,Цепочкой, как серебряная змейка,Отряд уполз в туман полночных гор…

Клич боевой нарушил тишину,И пламя факелов взметнулось к небу,Казался горный лагерь ослепленнымВнезапным появлением красавиц.Меч феникса обрушился как гром —И покатились головы врагов…Враги винтовки вскинуть не успелиИ к пушкам фитили не поднесли!

И вырос вдруг, сошедший словно с неба,Сам генерал — верхом на жеребце!Со всех сторон любимец окруженТолпою тесной воинов-героев.Француз Гарнье убит[109],Бежал Хоанг!Был генерал неистов в этой битве!Все позади…Пора сойти с коня.

Условье генерала было свято —И стала я второй его женой[110].На поле брани мы сражались вместеИ вместе шли в далекие походы,И не было такого дня, когда быУгасла наша ненависть к французам.

Увы, — недолговечным было счастье!Недобрая мне выпала судьба.Когда прошли мы полпути к победе,Зять короля, злодей Хоанг Да Вьем,Вдруг завистью проникся к генералу;Он с иноземцами связался тайноИ короля Аннама обманул!Путем интриг и заговоров темныхОн отстранил от власти Лю Юнфу,Не разрешил ему крушить враговИ рвать опущенные их знамена!

Немало лет опальный генерал,Став стражем верным у ворот АннамаИ укрепив китайские границы,Удерживал Сондай и Баотан.А ненависть французов все росла:Так началасьВеликая война!

Война! Война! Война! Бои в АннамеТри южные провинции Китая —Юньнань, и Гуанси, и Гуандун —Как будто грозным громом потрясли!О, низкий человек Хоанг Да Вьем!О помощи взывая к генералу,Он в то же время в лагере французовБрал деньги за предательскую службу!Шесть раз он перебрасывал войскаВ ущерб Аннаму — на руку врагам,Но генерал обману не поддался.

Всем севером Китая в это времяВсевластно правил грозный Ли Хунчжан,А в южные провинции владыкойЦзэн Гоцюань[111] назначен был двором.Ли ратовал за умиротворенье,А Цзэн считал, что нужно воевать.Послал он Тан Цзинсуна в край далекий,Чтобы, пройдя тысячеверстный путь,Он встретился с аннамским генералом.

И Тан Цзинсун поведал генералу,Что впереди открыто три пути.Путь первый:Захватить НамзяоИ встать под знамя Цинского двора;Второй — коль первый неприемлем будет —Сражаться и без помощи Китая:Не тем ли ханьский генерал Бань Чао[112]Прославился за рубежом отчизны?И третий путь — он хуже первых двух:Удерживать напрасно Баотан,Врагу отдав на растерзанье войско…

Обрадовался генерал советуИ дал присягу Цинскому двору[113].А после пораженья под ЦзикеуЛишились иноземцы превосходства,И собственной рукою Лю ЮнфуБыл обезглавлен генерал Ривьер![114]

Внезапно умер государь аннамский,И мать его взяла бразды правленья.Хоанг Да Вьем вошел в преступный сговорС советником дворцовым Нгуен Тетом:На милость Франции они сдалисьИ договор позорный подписали,Надеясь, что коварный этот шагПогубит генерала Лю Юнфу.

Как раз в то время вспомнил обо мнеМой первый муж, одноплеменник мой.Как волк свиреп и как лиса хитер,Продался тайно он Хоанг Да ВьемуИ в лагерь наш пришел под видом друга.Уж много лет прошло, как мы расстались,И все же, повстречавшись в этот день,Взволнованы, казалось, были оба…Когда остались мы наедине,Напомнил он про старую любовьИ попросил, чтоб в штабе генеральскомВозвыситься я помогла ему.

Мне генерал поверил, принял мужаИ лагерным начальником назначил.Кто б догадаться мог, что он предатель,Что он врагам откроет наши двери!Однажды он завлек меня в шатерИ выпить с ним вина уговорил,И так случилось, что хмельное зельеМеня, доверчивую, с ног свалило…

Изменник смог предупредить французов —В ту ночь они напали на Сондай,И лагерь запылал со всех сторон!Косила смерть солдат незащищенных,Рубились в клочья черные знамена,Но генерал, вскочив на жеребца,Из окруженья вырвался и скрылся.

…Когда очнулась я — перед глазамиВсе было залито огнем багровым!Так, веря чувствам и забыв о долге,Я стала жертвой низкого коварства.Злодей меня принудил с ним бежать,Отбиться от него не удалось,Он привязал меня к седлу веревкой…

На полпути нам встретился отряд.Командовал им генерал Пань Ин,Сражавшийся под руководством ФэнаС французскими войсками за Аннам.Предатель схвачен был и умерщвлен.Так я спаслась и стала вновь свободной.

Спросил меня Пань Ин, кто я такая,Я честно все поведала ему.Он был не против передать меняГонцу из лагеря чернознаменных войск,Но знала я, какое преступленьеСвершила в доме близких мне друзей,И не могла считать себя достойнойЖеною быть героя-генерала!

Ведь я сгубила лучшие отряды,Которые в сраженьях многолетнихНаш генерал учил и закалял!Я погубила славу генерала,Героя чести воинской лишила,Ведь он из-за меня отдал врагуСондай сначала, а потом Бакнин,Из-за меня Тан Цзюна с Сюй ЯньсюемСместили с должностей, предав суду!

Я виновата в том, что Ли ХунчжанНа генерала жалобу составил.Когда бы не поддержка Цэнь Юйина,Когда бы Пэн Юйлинь не заступился,В сраженьях помогая генералуИ армию снабжая провиантом, —Ужель достиг бы он такой победыВ боях при Дьенгуане и Ламтао?

И вот себя сочла я недостойнойВернуться в лагерь войск чернознаменных,Решив в передовой колонне битьсяПлечом к плечу с бойцами Фэн Цзыцая,Чтоб в граде пуль, в пороховом дымуГорячей кровью смыть пятно позора!..

Семидесятилетний Фэн ЦзыцайПовел десятитысячное войско,Чтоб защитить Чжэньнаньскую заставу.В то время на реке Сонма в АннамеОгню предали судна…Пал Лангсон…Морские и наземные войскаТерпели всюду-всюду пораженья…И Фэн Цзыцай, бывалый генерал,С войсками до конца стоять поклялся.Ван Сяоци, что в арьергарде шел,И шедший в авангарде Ван Дэбан —Все были начеку и ждали только,Когда противник ринется в атаку.

И вот, собрав все силы боевые,Враги в атаку двинули отряды.Загрохотали, загремели пушки,Свистя, снаряды небо пронизали.Был Фэн Цзыцай недвижим как скала,Он передал войскам команду ждать,А тех, кто, повернув, бежать пытался,Разил клинок, не ведавший пощады…

И вдруг шатер высокий распахнулсяИ знамя на ветру заколыхалось,Тогда, разгладив бороду густую,«За мной!» — воскликнул громко генералИ ринулся вперед, врагам навстречу,Два сына генерала мчались рядом…

Бежала я, как ловкая мартышка,Быстрее легкой ласточки летела,Я вырвалась стремительно вперед!Над головою пролетали ядра,Их было столько, сколько в небе звезд,Но я мечом сразила пушкарейИ подавила линию огня!

Тут, руки вознеся над головой,Вскричал Пань Ин…И громкий этот кличПоднял сто тысяч барсов-храбрецов,Способных повергать на землю горы!А впереди них мчался Сяоци,В пылу сраженья жизни не щадя.Обрушиваясь с фланга словно лава,Бесстрашно в бой вступил герой Дэбан.Стремительным ударом мы прорвалиЦентральные позиции врага.Десятки тысяч рук поднялись вверх,Снимая шлемы.Белые знаменаСияли серебром над головами.Но мы оружия не выпускали,Мечи свои не вкладывали в ножны…

…Гнались мы восемь суток за врагом,Две сотни ли осталось позади:Виньен вернули, заняли ЛангсонИ возвратили все другие земли,Захваченные недругами за год.Поистине, торжественный и быстрый,Победный марш вселял в сердца отвагу!Нам верилось: еще одно усилье,И будет весь Аннам освобожден!

Но стоило лишь вести о победахДо слуха Ли Хунчжана донестись,Как, позабыв, что дважды два — четыре,Он настоял на мирном соглашенье!Мы кровь свою напрасно проливали!

А после окончания войны,Описывая подвиги свои,И обо мне поведал Фэн Цзыцай,Канатоходку, к счастью, не забыл он!Хотя и велика моя вина,Мне кажется, заслугами в бояхЯ искупила до конца ее.И в песне, что пою под звон литавр,Теперь могу о чувствах рассказатьИ сердце наболевшее открыть:Хочу просить супруга Лю ЮнфуВновь даровать мне старую любовь!

Едва песня кончилась, в зале раздались дружные возгласы одобрения, которые, словно гром, всколыхнули воздух. Белоснежное серебро дождем посыпалось на красный ковер и осталось лежать на нем блестящими каплями. Когда все разошлись, Цзинь Вэньцин бросил певице двадцать серебряных долларов. Девушка тотчас спрыгнула с каната и, грациозно подойдя к губернатору и Цзиню, поблагодарила их.