Эрнест Хемингуэй - Рассказы Ника Адамса Страница 22

— Чем занимаешься, Антон? — спросил Леон.

— Думаю о моей девушке в Ниагара-Фоллс.

— Пошли, Ник. — Леон повернулся к нему. — Оставим эту морскую свинку.

— Она сказала и вам, что я похож на морскую свинку? — спросил Галинский. — Она сказала мне, что я морская свинка. Знаете, как я ей ответил на французском? «Мадемуазель Габи, в вас нет ничего такого, что может меня заинтересовать». Выпей, Ник.

Он протянул бутылку, и Ник глотнул коньяка.

— Леон?

— Нет. Пошли, Ник. Оставим его.

— В полночь мне заступать на вахту, — сказал Галинский.

— Не напейся, — посоветовал Ник.

— Я никогда не напивался.

На верхней койке Карпер что-то пробормотал.

— Что ты сказал, Карпер?

— Я попросил Господа поразить его молнией.

— Я никогда не напивался, — повторил Галинский и наполовину наполнил коньяком кружку для чистки зубов.

— Давай же, Господи! Порази его!

— Я никогда не напивался. И никогда не спал с женщиной.

— Давай. Сделай свое дело, Господи. Порази его.

— Пошли, Ник. Уходим отсюда.

Галинский протянул Нику бутылку. Тот глотнул и вышел из каюты следом за Леоном.

Из-за двери до них долетел голос Галинского:

— Я никогда не напивался. Я никогда не спал с женщиной. Я никогда не лгал.

— Порази его, — раздался тонкий голос Карпера. — Не слушай эту чушь, Боже. Порази его.

— Отличная пара, — заметил Ник. — Кто этот Карпер? Откуда он?

— Он провел два года в госпитале. Его отправили домой. Отчислили из колледжа, и теперь он возвращается.

— Он пьет слишком много.

— Он несчастен.

— Давай возьмем бутылку вина и залезем в спасательную шлюпку.

— Пошли.

Они остановились у бара курительной комнаты, и Ник купил бутылку красного вина. Леон стоял у стойки, высокий, в форме французской армии. В курительной комнате за двумя столами шла игра в покер. Ник хотел бы поиграть, но не в последнюю ночь. Все играли. В комнате с задраенными иллюминаторами было жарко и накурено. Ник посмотрел на Леона.

— Хочешь поиграть? — спросил тот.

— Нет. Давай выпьем вина и поговорим.

— Тогда надо взять две бутылки.

С бутылками они вышли из душной комнаты на палубу. Забраться в одну из спасательных шлюпок не составило труда, хотя Ник и боялся смотреть вниз на воду, забираясь в нее по шлюпбалке. В шлюпке они удобно устроились, подложив под спину спасательные жилеты. Создавалось полное ощущение, что они находятся между небом и землей. И под ногами ничего не вибрировало, как на палубе судна.

— Здесь хорошо, — сказал Ник.

— Я каждую ночь сплю в одной из них.

— Я боюсь, что могу ходить во сне, — признался Ник, открывая бутылку. — Я сплю на палубе.

Он протянул бутылку Леону.

— Оставь ее себе, а мне открой другую, — предложил поляк.

— Бери эту, — сказал Ник. Вытащив пробку из второй бутылки, он чокнулся в темноте с Леоном. Они выпили.

— Во Франции вино лучше, чем это, — сказал Леон.

— Я не останусь во Франции.

— Я забыл. Мне бы хотелось, чтобы мы вместе пошли в бой.

— Пользы от меня не будет, — ответил Ник. Посмотрел через планшир шлюпки на темную воду внизу. Боялся даже залезать на шлюпбалку. — Я все думаю, а вдруг я струшу.

— Нет, — ответил Леон, — ты не струсишь.

— Это здорово, увидать самолеты и все такое.

— Да, — ответил Леон. — Я собираюсь летать, как только добьюсь перевода.

— А я бы так не мог.

— Почему?

— Не знаю.

— Ты не должен думать о страхе.

— Я и не думаю. Правда, не думаю. Никогда из-за чего-то такого не переживал. А сейчас думал, потому что у меня возникли забавные ощущения, когда мы забирались в эту шлюпку.

Леон лежал на боку, бутылка стояла у его головы.

— Мы не должны думать о том, что струсим. Мы не из таких.

— Карпер боится, — возразил Ник.

— Да. Галинский мне говорил.

— Поэтому его послали обратно. Поэтому он постоянно пьян.

— Он не такой, как мы, — ответил Леон. — Послушай, Ник, ты и я — в нас что-то есть.

— Я знаю. Тоже это чувствую. Остальных людей могут убить, но не меня. Я в этом абсолютно уверен.

— Именно так. Об этом я и говорю.

— Я хотел пойти в канадскую армию, но они меня не взяли.

— Я знаю. Ты мне говорил.

Они опять выпили, Ник откинулся на спину. Посмотрел на облако дыма, выползающее из трубы. Небо начало светлеть. Возможно, собиралась взойти луна.

— У тебя была девушка, Леон?

— Нет.

— Ни одной?

— Да.

— У меня одна есть.

— Ты с ней жил?

— Мы обручились.

— Я никогда не спал с девушкой.

— Мне доводилось, в заведениях.

Леон выпил. Видная искоса бутылка, торчащая из его рта, чернела на фоне неба.

— Я не про это. Это и у меня было. Мне не понравилось. Я имею в виду ночь с той, кого любишь.

— Моя девушка согласилась бы спать со мной.

— Естественно. Если она любит тебя, то согласится с тобой спать.

— Мы собираемся пожениться.

Ник сидел под стеной…[28]

Ник сидел, неловко вытянув перед собой ноги и привалившись к стене, в церкви, куда его притащили с улицы, чтобы укрыть от пулеметного огня. Пулей задело позвоночник. Грязное лицо блестело от пота. Солнце светило в глаза. День выдался очень жарким. Плечистый Ринальди ничком лежал на полу среди разбросанной амуниции. Ник поблескивающими глазами смотрел прямо перед собой. Розовая стена дома напротив рухнула, оторвавшись от крыши, и над улицей повисла исковерканная чья-то железная кровать. На груде щебня в тени дома лежали два убитых австрийца. И другие убитые — вдоль всей улицы. Бой в городе продолжался. Все шло неплохо. Санитары должны были вот-вот появиться. Ник осторожно повернул голову и посмотрел вниз, на Ринальди.

«Senta,[29] Ринальди, senta. Мы с тобой заключили сепаратный мир». — Ринальди неподвижно лежал под лучами солнца и тяжело дышал. — «Мы с тобой не патриоты».

Ник перевел взгляд на дом напротив и улыбнулся, весь в поту. Ринальди в собеседники не годился.

На сон грядущий[30]

В ту ночь мы лежали на полу, и я слушал, как едят шелковичные черви. Червей кормили тутовыми листьями, и всю ночь было слышно шуршание и такой звук, словно что-то падает в листья. Спать я не хотел, потому что уже давно я жил с мыслью, что если мне закрыть в темноте глаза и забыться, то моя душа вырвется из тела. Это началось уже давно, с той ночи, когда меня оглушило взрывом и я почувствовал, как моя душа вырвалась и улетела от меня, а потом вернулась назад. Я старался не думать об этом, но с тех пор по ночам, стоило мне задремать, это каждый раз опять начиналось, и только очень большим усилием я мог помешать этому. Теперь я почти уверен, что ничего такого не случилось бы, но тогда, в то лето, я не хотел рисковать.

У меня было несколько способов занять свои мысли, когда я лежал без сна. Я представлял себе речку, в которой мальчиком удил форель, и мысленно проходил ее всю, не пропуская ни одной коряги, ни одного изгиба русла, забрасывая удочку и в глубоких бочагах, и на светлеющих отмелях, и форель иногда ловилась, а иногда срывалась с крючка. В полдень я делал перерыв и садился завтракать, иногда на коряге у самой воды, иногда под деревом на высоком берегу; и ел всегда очень медленно, все время глядя на реку. Часто мне не хватало наживки, потому что, отправляясь на ловлю, я брал с собой не больше десятка червей в жестянке из-под табака. Когда этот запас приходил к концу, нужно было искать еще червей; и там, где кедры загораживали солнечный свет и трава на берегу не росла, сырую голую землю было очень трудно копать, и случалось, что я не мог найти ни одного червяка. Все же какая-нибудь наживка всегда находилась, но один раз на болоте я так и не нашел ничего, и мне пришлось изрезать на куски одну из пойманных форелей и ею наживить удочку.

Иногда на болотистых лугах, в траве или под папоротниками, я находил насекомых, которые годились для наживки. Попадались жуки и какие-то букашки с длинными, точно стебельки травы, ножками, и личинки, водившиеся в старых, трухлявых колодах, — белые личинки с цепкими челюстями, они плохо держались на крючке, и в холодной воде от них оставалась одна оболочка; под колодами можно было найти лесных клещей, а иногда я находил и червяков, но они уползали в землю, как только приподнимешь колоду. Однажды я насадил на крючок саламандру, которую поймал под старой колодой. Саламандра была очень маленькая, складная, проворная и красивой расцветки. У нее были крошечные лапки, которыми она цеплялась за крючок, и больше я никогда не брал для наживки саламандр, хотя они часто мне попадались. Не брал я и сверчков, из-за того, что они так извиваются на крючке.