Анатоль Франс - Аметистовый перстень Страница 22

— Но неужели вы никогда не мечтали о бессмертии, завоеванном для нас наукой, о бессмертии среди небесных светил? — спросил доктор.

— Возвращаюсь к мысли, высказанной госпожой Дюпон-Деланьо,— ответил г-н Бержере.— Очень боюсь, что система Альтаира или Альдебарана {40} ничуть не лучше солнечной и я ничего не выгадаю от перемены местожительства. А в отношении того, чтобы возродиться на этом шарике,— увольте, доктор!

— Так вам в самом деле не хочется, как госпоже Пешен, быть бессмертным в том или ином виде? — спросил доктор Форнероль.

— По зрелом размышлении,— отвечал г-н Бержере,— я вполне удовлетворен тем, что я вечен, действительно вечен как вещество. Что же касается сознания, которым я наделен, то оно — случайность, доктор, минутное явление, подобное пузырю на воде.

— Согласен,— сказал доктор.— Но говорить так не следует.

— Почему? — спросил г-н Бержере.

— Потому что эти взгляды не приноровлены для широкого большинства, и раз уж вы не можете думать заодно с толпой, то будьте с нею заодно по крайней мере в своих высказываниях. Ведь общность верований и есть то, что создает силу народов.

— Верно лишь то,— отвечал г-н Бержере,— что люди, воодушевленные общей верой, прежде всего бросаются истреблять тех, кто думает иначе, особенно если разница во взглядах не так уж велика.

— Нам предстоит выслушать три речи,— заметил г-н Мазюр.

Но г-н Мазюр ошибся. Было произнесено пять речей, причем никто ничего не слыхал. Когда проходил генерал Картье де Шальмо, его сопровождали возгласы: «Да здравствует армия!» Г-на Летерье и г-на Бержере преследовало улюлюканье националистической молодежи.

IX

В сырой майский вечер дамы де Бресе вязали в большой гостиной фуфайки для детей бедняков. Престарелая г-жа де Куртре, стоя спиной к камину и подобрав платье, грела себе ноги. Г-н де Бресе, генерал Картье де Шальмо и г-н Лерон беседовали в ожидании виста.

Господин де Бресе развернул вчерашнюю газету, валявшуюся на столе.

— Серьезные военные действия между Испанией и Америкой еще не начались,— сказал он.— Чем, по-вашему, кончится война, генерал? Любопытно бы знать мнение такого выдающегося военного деятеля, как вы.

— О, да, генерал,— поддержал его г-н Лерон,— было бы чрезвычайно важно познакомиться с тем, как вы расцениваете соотношение сил, которым предстоит столкнуться на Антильских островах и в китайских водах.

Генерал Картье де Шальмо провел рукой по лбу, открыл рот и после довольно долгой паузы произнес авторитетным тоном:

— Объявив войну Испании, американцы совершили неосторожность, которая может им дорого обойтись. Не располагая ни сухопутной армией, ни военно-морскими силами, им будет трудно выдержать борьбу с хорошо обученной армией и опытными моряками. У них есть кочегары и механики, но кочегары и механики — это еще не военный флот.

— Вы верите, генерал, в успех испанцев? — спросил г-н Лерон.

— Вообще говоря,— ответил генерал,— успех кампании зависит от обстоятельств, которые невозможно предвидеть; но мы можем уже теперь констатировать, что американцы не подготовлены к войне. А война требует долгой подготовки.

— Так скажите же нам, генерал,— воскликнула г-жа де Куртре,— что эти бандиты американцы будут побеждены!

— Победа их маловероятна,— отвечал генерал.— Скажу даже, что она была бы парадоксальна и дерзко нарушила бы всю систему взглядов, которая в ходу у подлинно военных наций. Действительно, победа Соединенных Штатов явилась бы наглядным опровержением принципов, принятых во всей Европе самыми крупными военными авторитетами. Такого исхода нельзя ни ожидать, ни желать.

— Какое счастье! — воскликнула г-жа де Куртре, похлопывая себя костлявыми руками по старческим бедрам и потряхивая седой жесткой шевелюрой, напоминавшей меховую шапку.— Какое счастье, наши друзья испанцы победят. Да здравствует король!

— Генерал,— сказал г-н Лерон,— я придаю вашим словам величайшее значение. Военный успех наших соседей будет встречен во Франции с одобрением; и почем знать, не вызовет ли он и у нас подъем роялистского и религиозного движения?

— Позвольте,— сказал генерал,— я ничего не предсказываю. Успех кампании, повторяю, зависит от обстоятельств, которые невозможно предвидеть. Я рассматриваю только факторы, которые сейчас имеются налицо. И с этой точки зрения преимущество бесспорно на стороне Испании, хотя она и не располагает достаточным количеством морских единиц.

— Судя по некоторым признакам,— заметил г-н де Бресе,— американцы как будто начинают раскаиваться в своей смелости. Передают, что они в ужасе. Они ждут со дня на день появления испанских броненосцев у берегов Атлантики. Жители Бостона, Нью-Йорка и Филадельфии массами бегут в глубь страны. Царит всеобщая паника.

— Да здравствует король! — вскричала г-жа де Куртре со злобной радостью.

— А как маленькая Онорина? — спросил г-н Лерон.— По-прежнему Бельфейская божья матерь благосклонно является ей в видениях?

Вдовствующая герцогиня де Бресе ответила с замешательством:

— Да, по-прежнему.

— Было бы очень желательно,— заявил бывший товарищ прокурора,— запротоколировать показания этой девочки о том, что она видит и слышит во время экстазов.

На это пожелание не последовало никакого ответа по той причине, что, взявшись однажды записать карандашом откровения, которые Онорина приписывала святой деве, г-жа де Бресе почти тотчас же прекратила запись: девочка выражалась непристойными словами. Вдобавок священник Травьес, выслеживая каждую ночь кроликов в Ленонвильских лесах, слишком часто натыкался на Изидора и Онорину, лежавших вдвоем на ворохе сухих листьев, и не было сомнений, что эти дети круглый год предавались тому, чему животные вокруг них предаются в определенные месяцы. Г-н Травьес был немножко браконьером. Но он не грешил ни в отношении добрых нравов, ни в отношении веры. Исходя из этих повторных наблюдений, он признал невероятным, чтобы святая дева являлась Онорине.

Он поведал обо всем дамам в замке, которых его сообщение хотя и не убедило, но очень смутило. Поэтому, когда г-н Лерон осведомился о подробностях последних экстазов Онорины, они перевели разговор на другую тему.

— Мы можем сообщить вам последние новости из Лурда {41},— сказала вдовствующая герцогиня.

— Племянник пишет мне о множестве чудес, совершающихся в пещере,— добавил г-н де Бресе.

— Я тоже,— заявил генерал,— слышал об этом от одного из моих офицеров, очень достойного молодого человека. Он вернулся из Лурда совершенно пораженный тем, что там видел.

— А знаете, генерал,— сказал г-н де Бресе,— врачи, состоящие при водоеме, подтвердили эти чудесные исцеления.

— Чтобы верить в чудеса, свидетельство ученых совершенно не нужно,— заметила герцогиня де Бресе с ясной улыбкой.— Я больше доверяю святой деве, чем врачам.

Затем заговорили о «Деле». Удивлялись наглости, которую безнаказанно проявлял синдикат изменников. Г-н де Бресе с большой убежденностью выразил свою мысль:

— После того как два военных трибунала вынесли свой приговор, в чем же тут сомневаться!

— Слыхали ли вы,— сказала герцогиня,— что ясновидящая нашего города, мадемуазель Денизо, узнала из уст святой Радегунды о том, что Золя намерен перейти в итальянское подданство и больше не вернется во Францию?

Это вызвало всеобщее одобрение.

Лакей принес газеты.

— Нет ли свежих известий о войне? — сказал г-н де Бресе, развертывая листок.

И среди общего молчания он громко прочел:

— «Коммодор Дьюи уничтожил испанский флот в Манильском порту. Американцы не потеряли ни одного человека».

Эта депеша подействовала на всех подавляюще. Только г-жа де Куртре не колеблясь объявила:

— Неправда!

— Депеша из американского источника,— заметил г-н Лерон.

— Да,— отозвался г-н де Бресе.— Надо остерегаться ложных сообщений.

Все с этим согласились. Однако души их были удручены: перед ними витал призрак флота, который получил благословение папы, плавал под штандартом католического короля, украсил свои корабельные носы именами богородицы и разных святых, а теперь был побежден, разнесен вдребезги, пущен на дно орудиями этих свиноторговцев и фабрикантов швейных машин, еретиков, без короля, без принцев, без прошлого, без родины, без армии.

X

Господин Бержере тревожился о состоянии своих дел и боялся впасть в немилость, когда неожиданно получил уведомление, что он назначен ординарным профессором. Назначение застало его после переезда в новое жилище на площади св. Экзюпера в такой момент, когда он меньше всего его ожидал. Он испытал бо́льшую радость, чем, казалось, позволяло стоическое спокойствие духа, которое он так успешно стал было усваивать. Его обуяли смутные и радужные надежды, и он улыбался широкой улыбкой, когда г-н Губен, самый его любимый ученик после измены г-на Ру, как всегда, зашел за ним вечером, чтобы сопровождать его в кафе «Комедия».