Бут Таркингтон - Великолепные Эмберсоны Страница 23

— Я считала вас культурным человеком, и не говорите, что вы слепы! Вот уже два года Изабель притворяется, что сводит Фанни Минафер с Юджином, а на самом деле дурочка Фанни только предлог для ее собственных встреч с ним! Изабель понимает, что в этих обстоятельствах Фанни вполне себе достойное прикрытие, к тому же ей хочется подольститься к братцу Джорджу, ведь она считает, что люди станут болтать меньше, если увидят, что и брату это дело по душе. Сплетни! Сохранить лицо! Она только и думает о том, что скажут люди! Она…

Амелия замолкла и в ужасе уставилась на дверь: на пороге застыл племянник.

Замерев, она несколько секунд смотрела на его побледневшее лицо, но очнулась, отвела взгляд и пожала плечами.

— Не думала, что ты услышишь это, Джордж, — тихо сказала женщина. — Но раз уж…

— Да, раз уж я услышал.

— Ладно! — Она опять пожала плечами. — Теперь, пожалуй, всё равно.

Он подошел к ней.

— Ты… ты… — просипел он. — По-моему… по-моему, ты… ты такая сплетница!

Амелия попытался показать, что его слова ее не касаются, равнодушно рассмеявшись, но смех получился отрывистым и натужным. Она обмахивалась веером и смотрела в распахнутое окно.

— Конечно, если хочешь подлить масла в огонь, хоть у нас и без этого проблем достаточно, Джордж, можешь идти и доложить, что ты тут наподслушивал…

Старик Бронсон в сердцах поднялся с кресла.

— Твоя тетя говорила глупости, потому что расстроилась из-за дел, Джордж, — сказал он. — Не понимает, что говорит, да и сама она, как и все вокруг, не верит в эту ерунду — никто в это не верит!

Джордж сглотнул, и вдруг его глаза повлажнели.

— Никто… никто и не должен верить! — сказал он, вышел из комнаты и покинул дом. Он тяжело ступал по каменной лестнице парадного входа, но, спустившись, вдруг остановился, моргая от ослепительного солнечного света.

Перед воротами его дома, за широким газоном особняка деда, Изабель садилась в коляску, в которой уже были тетя Фанни и Люси Морган. Картинка казалась вырезанной из журнала мод: три нарядных леди под кружевными зонтиками; очертания экипажа изящны, как скрипка; пара гнедых в блистающей серебром сбруе; серьезный черный кучер, которого Изабель, будучи одной из Эмберсонов, не постеснялась даже в этом городке обрядить в черную ливрею, высокие сапоги, белые бриджи и треуголку с кокардой. Коляска со перезвоном тронулась, и, заметив Джорджа на лужайке Майора, Люси помахала ему рукой, а Изабель послала воздушный поцелуй.

Но Джордж вздрогнул и притворился, что не заметил их, делая вид, что что-то ищет в траве, и не поднимал головы, пока коляску не перестало быть слышно. Через десять минут из особняка выскочил рассерженный Джордж Эмберсон и отмахнулся от бледного племянника, кинувшегося к нему:

— Некогда болтать, Джорджи.

— Нет, есть. Лучше поговорим!

— Ну, в чем дело?

Юный тезка утянул его подальше от дома.

— Хочу рассказать, что только что услышал от тети Амелии.

— Даже не начинай, — сказал Эмберсон. — Я и так в последнее время наслушался от этой тети Амелии.

— Она говорит, что мама поддерживает тебя, потому что ты лучший друг Юджина Моргана.

— Черт побери, какое отношение это имеет к нашим отношениям с твоей мамой?

— Она говорит… — Тут Джордж сглотнул. — Она говорит… — И замялся.

— Ты не заболел? — спросил дядя со смешком. — Но если это из-за слов Амелии, то неудивительно! Что еще она сказала?

Джордж, почувствовав подступающую тошноту, вновь сглотнул, но при поддержке дяди всё же сумел продолжить:

— Она говорит, что маме надо, чтобы ты поддерживал ее в отношениях с Юджином Морганом. Говорит, тетя Фанни всего лишь прикрытие для этого.

Эмберсон презрительно усмехнулся.

— Это чудо, до какой дряни может додуматься разозленная женщина! Надеюсь, ты и сам понял, что это ее собственные глупые выдумки?

— Понял.

— Так в чем же дело?

— Она говорит… — Джордж опять умолк. — Говорит… намекает, что люди уже… уже сплетничают про это.

— Что за чушь! — воскликнул дядя. Джордж измученно посмотрел на него:

— Точно не сплетничают?

— Ерунда! Твоя мама на моей стороне, потому что знает, что Сидни свинья и всегда был свиньей, как и его злобная женушка. Я пытаюсь защитить имущество твоей мамы и свое собственное, понимаешь? Видишь ли, они негодуют, потому что Сидни всегда из отца веревки вил, но тут вмешалась твоя мать, и им известно, что вмешалась она по моей просьбе. Они продолжают упорствовать и злятся… а Амелия никогда не умела следить за языком! В этом-то и дело.

— Но она говорит, — жалко настаивал Джордж, — говорит, что ходят сплетни. Говорит…

— Слушай, молодой человек! — Эмберсон добродушно рассмеялся. — Да, возможно, ходят вполне безобидные слухи о том, что тетя Фанни вешается на беднягу Юджина, и в этих разговорах есть и моя вина. Людей забавляют такие вещи. Фанни всегда неровно к нему дышала, даже двадцать с лишним лет назад, до его отъезда. Нельзя корить бедняжку тем, что она взялась за старое, и я даже не уверен, что не понимаю, зачем она втянула в это твою маму.

— То есть?

Эмберсон положил руку на плечо Джорджа.

— Ты любишь подразнить тетю, — сказал он, — но на твоем месте я бы этой темы не касался. Фанни мало что видела в этой жизни. Знаешь, Джорджи, быть чьей-то тетушкой отнюдь не предел мечтаний, что бы ты по этому поводу ни думал! Я и сам не знаю, что в жизни Фанни хорошего, кроме ее чувств к Юджину. Она всегда любила его, и то, что кажется нам смешным, для нее вопрос жизни и смерти. Я не отрицаю, что Юджин Морган неравнодушен к твоей маме. Да, и это тоже "всегда так было", но я не сомневаюсь, что он настоящий рыцарь, Джордж, — возможно, сумасшедший, ты же читал "Дон-Кихота". И твоей матери он тоже нравится — больше, чем любой другой мужчина не из нашей семьи, и она сильно интересуется им — "так было всегда". Ну вот, пожалуй, и всё, кроме…

— Кроме чего? — быстро спросил Джордж, когда дядя сделал паузу.

— Кроме… — Эмберсон усмехнулся и начал по-другому: — Вот что я тебе по секрету скажу. По-моему, Фанни большая хитрюга, для невинной старой девы! Гадостей она делать не будет, но она великий дипломат, в кружевных рукавах которого куча козырей! Кстати, ты не замечал, как она гордится своими руками? Всегда машет ими перед носом бедного Юджина! — Он расхохотался.

— Не вижу в этом никакого секрета, — произнес Джордж. — Я думал…

— Не торопись! А вот теперь секрет — не забывай об этом! — и тут я буду чертовски прав, юный Джорджи: Фанни использует твою маму как приманку. Она делает всё возможное, чтобы твоя мама встречалась с Юджином, потому что думает, что Юджин здесь из-за Изабель. Фанни ни на шаг не отходит от твоей мамы, и когда Юджин встречается с Изабель, он встречается с Фанни. Фанни считает, что он настолько привыкнет к ее присутствию, что однажды будет и на ее улице праздник! Видишь ли, наверное, она боится — и не зря боится, бедняжка! — что если Юджин поссорится с Изабель, его ей больше не видать. Вот так! Понял?

— Ну, вроде да. — Однако Джордж ничуть не повеселел. — Если ты уверен, что сплетничают именно о тете Фанни. Если это так…

— Не глупи, — посоветовал дядя и повернулся, чтобы уйти. — Я на неделю еду на рыбалку, чтоб отдохнуть от этой бабенки и ее свиньи-мужа. — Он махнул рукой в сторону особняка, давая понять, что это про мистера и миссис Сидни Эмберсон. — Тебе тоже рекомендую, раз уж ты начал прислушиваться к этим бредням! До встречи!

Джордж немного успокоился, но совсем забыть не мог: слово преследовало его, как воспоминание о ночном кошмаре. "Сплетни!"

Он стоял и смотрел на дома напротив особняка, и хотя ярко светило солнце, над ними словно нависли таинственные грозные тени. Эти дома никогда не нравились ему, ну, кроме самого большого, принадлежащего семье его преданного оруженосца, Чарли Джонсона. Когда-то Джонсоны владели участком шириной в три сотни футов, но продали его, оставив себе лишь жалкую лужайку на входе, и теперь там, где раньше вольготно стоял один дом, теснились целых пять. Та же картина наблюдалась со всех сторон: старые кирпичные домищи возвышались в окружении двух или трех домиков, притулившихся к ним, и многие из этих убогих соседей требовали чистки и покраски, но даже выглядящие так дешево здания теперь при постройке стоили не меньше, чем большие дома, чьи дворы они заполонили. И только Джордж стоял на обширном газоне, точно вынырнувшем из прошлого, — на просторном, аккуратно подстриженном зеленом лугу, принадлежащем одновременно двум особнякам, Майора и его дочери. Эта безмятежная поляна, не тронутая ничем, кроме двух гравийных выездов, оставалась последним отблеском былого величия Эмберсон-эдишн.

Джордж пристально вглядывался в уродливые дома напротив и ненавидел их даже больше, чем обычно, но тут по телу пробежала дрожь. Не исключено, что сброд, проживающий там, сидит у окон и смотрит на особняки; не исключено, что при этом они осмеливаются трепать языками…