Токутоми Рока - Куросиво Страница 23

– А, Тадасу? Так, так… Ну, будем вставать! – он поднялся с постели, запахнул небрежно раскрытое на груди кимоно – женщина тем временем поправляла его узкий шелковый пояс – и отворил сёдзи: за решетчатыми перилами открылся отливающий серебром залив Синагава. Некоторое время граф стоял неподвижно, сощурив глаза, что-то тихонько напевая.

– Поздно же вы! – внезапно окликнул его чей-то громкий голос. Граф посмотрел вниз и встретился взглядом с человеком лет тридцати, стоявшим в саду возле клумбы с пионами.

– Надо же хоть в воскресенье поспать попозже, а иначе и захворать недолго! – засмеялся он в ответ. – Сейчас я спущусь, заходи!

Обладатель громкого голоса – секретарь графа Тадасу Судо, по слухам – единственный человек в современной Японии, который запросто обращается со своим могущественным патроном и пользуется его неограниченным расположением.

4

Не снимая ночного кимоно, граф спустился вниз, прополоскал рот, прошел в большой зал, сел, непринужденно скрестив ноги, и приступил к завтраку. Тихонько ворчали устрицы на сковородке. За столом прислуживала все та же Ко-Ито, державшая себя словно жена, ухаживающая за мужем.

Рядом с подносом, на котором был сервирован завтрак, лежало несколько английских и японских газет с красными карандашными пометками и пачка писем и телеграмм. В адрес графа Фудзисава, несущего обязанности старейшины всей Японии, ежедневно прибывает много корреспонденции; обычно большая ее часть поступает к Тадасу Судо, который выполняет функции глаз, ушей и рук графа, и к двум секретарям, находящимся под началом Судо. Но число писем, требующих личного внимания самого графа, тоже весьма и весьма значительно. Подобно Криспи, который занимался государственными делами, поедая завтрак из брюквы, граф был демократичен, деловит и очень гордился тем, что даже за едой не теряет времени зря. Вот и сегодня он ел, читал и одновременно беседовал с Судо.

В черной визитке, с аккуратно расчесанными на пробор волосами, смугловатый, круглолицый, с острым взглядом глубоко посаженных под густыми бровями глаз, Тадасу Судо, достойный помощник своего умного патрона, берет из пачки газеты, просматривает их и, поглядывая время от времени на графа и на его подругу, о чем-то ему говорит.

Никакой кумир не может обойтись без опоры; графу Фудзисава такой опорой служит его секретарь Тадасу Судо. Этот Судо из той породы людей, которых на мякине не проведешь, что вовсе не удивительно, – недаром он помощник своего шефа. Чуть ли не с детских лет воспитанный графом, от природы наделенный недюжинным умом, он изучил графа вдоль и поперек, как знают читанную и перечитанную книгу. Он наизусть знает все особенности его характера, знает слабость графа к женщинам, знает все подходы к нему, окольные и прямые. Больше того, ему, прожившему долгое время за кулисами политической сцены, известно досконально все: история каждого законопроекта, каждого политического мероприятия, душа каждого соглашения. Политика есть своего рода азартная игра, война, сделка. Люди, не обладающие умом, не способны понять прелесть этой игры, но Судо, с его врожденным интересом к политике, уже сформировался как законченный политический деятель, даром что его политическое лицо не было видно в тени могущественного патрона.

Чем больше дерево, тем больше оно дает плодов, сила источника таится в подземной струе, питающей водоем; жить вблизи от власти – при условии если пользоваться ею умело – само по себе уже власть. И Судо, хорошо усвоивший эту истину, делал вид, будто он – всего лишь слабый побег, который может существовать, только обвиваясь вокруг могучего ствола, а на самом деле пил вовсю живительные соки приютившего его дерева, пускал собственные корни и готовился к наступлению благоприятного момента, который – кто знает? – может неожиданно представиться.

Граф отнюдь не питал насчет своего секретаря никаких иллюзий, но, подражая Тайко, приблизившему к себе Исида,[126] пользовался услугами Судо, очень дорожил им и буквально ни шагу не мог без него ступить.

– По-прежнему носится со своей дурацкой теорией! – сказал граф Фудзисава, глядя с чашкой в руке на лежавший перед ним текст, написанный европейскими буквами.

– Вы имеете в виду Хори? Он, вероятно, уже выехал из Берлина?..

– Да, конечно. В июне уже будет здесь. Право, таким субъектам, как он, лучше было бы навсегда переселиться в Европу… Феноменально упрям!

Следующее письмо было от барона Хияма. «Как я уже имел честь говорить вам, – писал барон, – мы решили собраться сегодня в моей скромной хижине в Мукодзима. Правда, здесь нельзя насладиться пением кукушки, зато можно полюбоваться молодой зеленью сада, отведать свежей макрели и за чаркой сакэ поговорить об изящном. Жду вас к полудню. Должно собраться большинство членов кабинета. Кроме того, я послал приглашение Хигаси – он несомненно будет счастлив, если вы удостоите его вашим вниманием…»

Другое письмо было от богатого коммерсанта Одани; недавно, в виде награды за пожертвования на военный флот, ему был пожалован титул шестого ранга – он тоже собирался сегодня устроить ужин у себя на даче, которая, как и дача барона Хияма, находилась в Мукодзима… Что ж, во-первых, он обещал приехать и потом поужинать у Одани, всегда гостеприимного и любезного: в какой бы час вы к нему не явились, совсем неплохо… Удачно, что его дача тоже находится в Мукодзима. Можно побывать у Хияма, а потом отправиться к Одаки.

Граф мгновенно решил успеть и туда и сюда – отчего бы и нет, в самом деле? – быстро пробежал глазами остальные письма и, закончив завтрак, с сигарой в руке вышел в сад вместе с Судо.

5

Переговариваясь на ходу с Судо, граф широким размашистым шагом прошел вдоль засаженных пионами клумб, обогнул кусты роз, свернул в сосновую аллею, миновал искусственные скалы и, подойдя к стоявшей в некотором отдалении беседке, предназначавшейся для чаепития, опустился на край веранды.

Главный интерес в жизни графа состоял в политике и в женщинах. Тем не менее он, находивший вкус в торжественных церемониалах при полном парадном мундире и вместе с тем любивший посидеть, скрестив ноги, за чаркой японского сакэ, занимался не только политикой – он много читал, писал стихи, был не прочь поговорить об искусстве. Однако по-настоящему граф интересовался лишь грубыми, низменными сторонами человеческой жизни, подлинного интереса к изящным рифмам отнюдь не питал, а на такие вещи, как красивый пейзаж, искусно разбитый сад или архитектура, не обращал никакого внимания.

Когда, несколько лет назад, он обзавелся собственной виллой в Таканава, все строительство и оборудование дома было полностью возложено на плотников и садовников. Этим и объяснялось появление здесь такой совершенно ненужной графу постройки, как беседка для чаепития. Впрочем, граф приспособил ее для занятий чтением в часы летнего досуга, а; также, подражая Тоётоми, использовал эту наивную беседку для секретных бесед, не предназначенных для посторонних ушей.

– Есть что-нибудь новое? – спросил граф, стряхивая пепел с сигары и присматриваясь к своему помощнику, который глядел на графа с многозначительным видом.

– Похоже на то, что кроты, наконец, начали подкоп…

– Еще бы, пора. Есть какие-нибудь новые факты?

– Есть сведения, что вчера вечером Цутия и Муто встретились в доме у Оида, в Кобината. Вчера – уже поздно ночью – мне сообщил об этом Мидзума.

– Вот как! – некоторое время граф следил глазами за тлеющим концом сигары. – Это все?

– Есть кое-что еще. В последнее время тон газет Оида и Цутия до удивления переменился – они качали говорить комплименты друг другу. Мне показалось это странным, я попытался выяснить, в чем тут дело, и что же? Так и есть. Говорят, Цутия тоже будет присутствовать на предстоящем совещании в Осака. Видите, как это все складывается – на поверхности как будто тишь да гладь, а в действительности приходится быть начеку.

– Негодяй Оида! Графского титула ему, видите ли, мало, он намерен вымогать еще и еще. Муто и Цутия – глупцы, он вертит ими по своему усмотрению. Но знаешь что, Тадасу, союз этих субъектов – ненадежная штука; стоит бросить им кость, и они сразу передерутся. Да разве они способны на что-нибудь дельное? Оставь их, пусть занимаются чем угодно… И потом, под каким лозунгом могут они объединиться?

– Под каким лозунгом? А вот… – секретарь пошарил в кармане и, достав газету, протянул ее графу. Граф развернул страницы – это была «Токио-Симбун» – и стал читать передовицу, на которую указывал ему Судо. С первых же строк лицо его изменилось, но он дочитал статью до конца. Потом потянулся за сигарой, но сигара упала на землю и уже успела обратиться в пепел.

– Факты безусловно сильно искажены, и все же, Тадасу, то, о чем они здесь пишут, основано не только на догадках… Кто-то разгласил тайну… – лицо графа было расстроено, он вздохнул.