Дафна дю Морье - Замок Дор Страница 23

— Но она его не спасет! Мальчишка принадлежит мне. Он сбежал с судна, и по закону я имею на него право. Да, у меня в сундуке на борту его бумаги, а еще такая хорошенькая плетка, ее называют «кошка». Это уже второй раз. Первый раз его спас один выживший из ума старик нотариус. Но я узнал, что он умер, а мертвые не в счет. А во второй раз ты дал ему уйти.

— Это вам еще придется доказать. — Мистер Макфейл тщательно взвешивал свои слова. — Так же, как придется доказать, каким именно образом вы очутились у подножия этой лестницы. Правда — но это лишь мои догадки, — мне думается, что вы получили по заслугам.

— Этот крысеныш застал меня врасплох.

— О, конечно, точно так же, как вы рассчитывали застать его. Не лучше ли вам вернуться на борт и отплыть? Лоцман уже дожидается.

— На черта мне сдался этот лоцман, да и ты тоже! Ничего, подождет, а надоест — пускай посылает счет агентам. Я могу сам вывести свою посудину из гавани при любом приливе. Но я доберусь до этого парня, даже если просижу здесь неделю.

— А как насчет платы за простой?

— К черту плату за простой! Мне принадлежат три четверти акций.

— Вот как — а как насчет начальника порта? Ему нужно, чтобы вы освободили место.

— Вы не понимаете вот чего: этот парень сбежал с судна, и ваша полиция обязана его разыскать и передать мне.

— Можете сказать им об этом сами: полиция уже здесь.

И действительно, к ним размеренным шагом приближался инспектор полиции, рядом шел молодой констебль. Инспектор, высокий, крепкий мужчина, был всегда серьезен и славился своей терпимостью.

— Я слышал, у вас тут небольшая проблема, — сказал он.

— Проблема? — взвился Фугеро. — Никаких проблем — кроме того, что мой матрос сбежал с судна, и я побеспокою вас просьбой отыскать его.

Просто удивительно, как некоторые люди умудряются вызвать к себе антипатию с самых первых слов. Инспектор окинул шкипера безмятежным взглядом.

— Ваша фамилия?

— Фугеро.

— Да, конечно же, шкипер вон той шхуны, «Жоли бриз», не так ли? А как зовут матроса?

— Амиот Тристан, из Локтюди, это в Бретани. Или так, или Тристан Амиот. В общем, ублюдок.

— Вряд ли я могу дать такое описание на ордере и отнести на подпись судье: по такому описанию нельзя опознать и арестовать человека. Пожалуйста, скажите что-нибудь более определенное. — Инспектор перенял эту манеру вести беседу от заместителя начальника полиции. — Вы наняли этого человека матросом на вашу шхуну. В котором часу вы хватились, что его нет на борту?

Фугеро молчал.

Мистер Макфейл издал смешок.

— Не будьте слишком строги с этим человеком, инспектор. Учитывая, что это произошло почти год тому назад, вы вряд ли можете ожидать, что он вспомнит день и час.

— Я же вам говорю, у меня его бумаги! Если вы подниметесь на борт…

— Я не сделаю этого. Потому что так уж вышло, что у меня есть бумаги, касающиеся вас, и, если вы прогуляетесь со мной до полицейского участка, я могу их вам показать. Против вас имеются сведения, предоставленные джентльменом из вашей страны и подписанные четырьмя свидетелями.

— Тьфу! Он мертв, и сведения уже устарели.

— Конечно устарели, но все же не так, как ваши притязания на этого молодого человека, а? Имеется также целая кипа документов, касающихся вас, на французском языке. Я сам не читаю по-французски, но, может быть, мистер Макфейл пойдет со мной и переведет эти бумаги.

— Думаю, в этом не будет необходимости, — сказал таможенник.

Фугеро изрыгнул проклятия в адрес обоих и вышел, шаткой походкой направившись к «Розе и якорю», чтобы поправить здоровье. В баре он заказал двойное бренди. Его обслуживала Дебора, молча наблюдавшая за ним.

Фугеро, проглотив бренди, толкнул к ней стакан по металлической стойке, чтобы его снова наполнили. Дебора отправила стакан обратно.

— Я вам больше не налью. Вы уже и так пьяны.

— Ну же, еще один маленький стаканчик, будь умницей!

— Ни капли.

— Вот как! — Он бросил на нее плотоядный взгляд. — Мне нравятся бабы с норовом — да еще с таким бюстом, как у тебя. А знаешь ли ты, что я могу разнести весь твой чертов бар одним взмахом руки — рюмки, бутылки и все остальное?

— Конечно знаю.

— И ты не боишься?

— Вас? Да ни капельки.

Взглянув на нее, Фугеро спросил:

— Наверное, рассчитываешь на поддержку, которую получишь, если позовешь на помощь? Прибегут из задних комнат этого заведения?

— Вовсе нет. Я могу позвать на помощь соседей или, — она бросила взгляд в сторону площади, — полицию. Ну что, позвать?

— Нет, чуть-чуть погоди. Не так уж я пьян, как ты говоришь, просто немного навеселе и пытаюсь думать.

— Ну что ж, думайте.

— Этот ваш паренек — вы с мадам не держите его где-то в доме, а?

— О ком это вы говорите? Ну что, вы уберетесь отсюда или мне позвать хозяина и вызвать полицию?

— Tiens![39] Да от вашей английской полиции честному человеку никакого проку — не больше, чем от нашей. Я говорю об этом моем торговце луком, которого вы мне не дали наказать и с которым вступили в заговор. Он где-то поблизости?

— Нет.

— И не служит здесь?

— Нет, — ответила Дебора. — И даже если бы я знала, где он в эту минуту, то не сказала бы вам. Этого достаточно?

Фугеро поднялся.

— Достаточно. Но еще один стаканчик бренди не помешал бы, а?

— Если вы пообещаете — хотя вы и скотина — сразу же уйти.

Ему налили, он выпил свой стакан и, пошатываясь, побрел прочь.

В то же утро, немного позже, мистер Макфейл зашел в «Розу и якорь», чтобы, по своему обыкновению, выпить пинту сидра. Он предпочитал сидр пиву — он здесь был превосходный, из яблок, выращенных в саду отца миссис Льюворн. У этого сидра был привкус груши, а по цвету он напоминал светлый янтарь. Ежедневно ближе к полудню таможенник появлялся в «Розе и якоре», заходил в бар, трижды ударял в гонг, в остальном полагаясь на сообразительность тех, кто обслуживал здесь клиентов.

Вошла Линнет Льюворн, неся на подносе кувшин, стакан и безукоризненно начищенную оловянную кружку. Мистер Макфейл приподнялся со стула, давая понять, что оценил эту честь, и она объяснила, что Деборы нет, а парень, прислуживающий в баре, накануне вечером подвернул ногу, когда шел домой.

— Вам не за что извиняться, мэм, — сказал мистер Макфейл. — Вы оказываете мне честь. И если позволите старику такую вольность, то замечу, что никогда не наблюдал вас в таком цветущем виде. Замужество определенно пошло вам на пользу.

— Благодарю вас, мистер Макфейл. — Линнет осторожно налила сидр из кувшина в стакан. — А теперь посмотрите на свет. И прежде чем я перелью его в кружку, скажите, я нацеживаю так же хорошо, как Дебора?

— Несомненно, мэм. Чистый, как драгоценные камни, о которых читаешь в Апокалипсисе, но редко видишь в жизни. — Он вернул стакан. — Я очень рад, что вы обслуживаете меня вместо Деборы. Потому что хочу рассказать вам одну интересную историю о том, что произошло совсем недавно. Помните торговца луком, которого вы спасли чуть ли не год тому назад? Осторожнее, мэм, и переливайте быстро, не то прольете, — нельзя терять ни капли столь драгоценного напитка.

— У Деборы это выходит более ловко, чем у меня. — Линнет быстро перелила сидр.

— Вот и хорошо… Итак, он пришел сегодня утром ко мне в контору и там — вы просто не поверите! — случайно столкнулся с тем шкипером, Фугеро… Точнее, Фугеро наткнулся на него на Фор-стрит и пошел за ним следом. А парень как следует врезал ему три раза…

Мистер Макфейл пересказал всю историю, время от времени отрываясь от кружки. Линнет слушала, в поисках опоры нащупывая за спиной горячими руками дверной косяк.

— Но где же он?

— Шкипер? По правде говоря, ему бы следовало сейчас быть в больнице. Но такое животное… Когда-то в школе я читал об одном греке, который мог одним ударом убить вола. Я тогда не поверил… а теперь верю еще меньше. Ужасные лгуны все эти греки, которых я встречал.

— Нет, нет! Я имею в виду Амиота!

Мистер Макфейл испытующе взглянул на нее поверх своей оловянной кружки.

— Я не полицейский. Вы имеете в виду бретонского парня? Я не заметил, в какую сторону он пошел. Может быть, вверх по реке…

Шхуна «Жоли бриз» отчалила от берега вечером, во время прилива. У руля стоял помощник капитана. Шкипер лежал внизу, в каюте. Он вытянулся на койке и весь горел, дыхание было тяжелым. Бутылка бренди на столе была не тронута.

ГЛАВА 16 Награды и феи

В то утро, когда Амиот исчез из Лантиэна, Джонни Бозанко проснулся, исполненный надежд, которые постепенно сменились отчаянием. На кровати напротив не было Мэри, с которой можно было бы поболтать и что-нибудь придумать. Мэри забрали в комнату матери, где девочка, осыпая мать укорами, рыдала, пока не заснула. Их обожаемый Амиот ушел, а с ним — и маленькие надежды Джонни на счастье. Но он был мужественным и изобретательным ребенком. Поскольку на него и Мэри обрушилась беда, он должен действовать. Он прокрался вниз, в гостиную, нашел там лист бумаги и написал: