Илья Стогов - Десять пальцев Страница 23

Знаете, что интересно? Единственные иезуиты, которые не выполнили предписаний, жили у нас, в церкви на Невском проспекте. С той стороны церкви, что выходит к Русскому музею, двести лет назад стоял деревянный домик последнего генерала ордена иезуитов. Как-то во время пожара домик сгорел, а сам генерал задохнулся дымом. Сегодня на этом месте открыт магазинчик по продаже пиратских CD и вечно толпятся панк-девушки в ботинках DrMartens.

За имуществом в моей церкви следит очень ответственный мужчина по имени Женя. Должность его называется красиво – старший ризничий. Проще говоря, Женя работает церковным завхозом.

Женя хорошо ко мне относится. Он сам просил называть его просто по имени, и я уже привык так его называть, хотя на самом деле Женя родился в один год с моим отцом и называть бы мне его Евгением плюс отчество, но он возражает.

Как-то я не рассчитал время и пришел в церковь приблизительно за час до начала вечерней мессы.

Снаружи была зима. Я просто сидел в церкви и ждал, когда пройдет время. Женя копался в электропроводке. Потом перестал копаться и спросил:

– Скучно?

– Да нет.

– Хочешь посмотреть крипту Понятовского?

Первые два слова я понимал, а вторую пару нет. Но на всякий случай кивнул:

– Хочу.

– Пойдем.

Женя зашел в служебное помещение, где висел стенд с ключами: «Ризница», «Зал для катехизации», «Библиотека», «Кабинет настоятеля». Над одним ключом висела бирочка: «Крипта Понятовского».

Он взял ключ со стенда. Мы вышли во двор и обогнули церковь. Церковный двор был покрыт снегом цвета мазута. Мы спустились по небольшой лесенке, и Женя отпер могучую средневековую дверь, ведущую в подвалы храма.

На самом деле Станиславом-Августом Понятовским звали последнего короля независимой Польши. Русская тиранесса Екатерина Вторая колесовала его страну, но взамен позволила низложенному королю занять место в своей постели. Ходили слухи, что император Павел рожден не от законного Екатерининого мужа, а как раз от Станислава-Августа.

Понятовский умер в Петербурге. И, как оказалось, был похоронен в подвале моей церкви. Там находится его крипта, в смысле – гробница.

Я ходил мимо его могилы несколько лет подряд. И даже не подозревал, что под фундаментом церкви расположена чья-то могила. Тем более – могила настоящего короля. А люди, толпами бредущие по Невскому проспекту, не подозревают об этом и до сих пор.

Подвалы, что расположены под моей церковью, огромны. Помимо короля, здесь похоронен наполеоновский генерал Моро. А столетие назад здесь находилась и гигантская храмовая библиотека, состоявшая из десятков тысяч старинных томов. При Советской власти эти книги были просто выброшены во двор и сгнили от сырости.

Помещение было низкое, сводчатое, выложенное рыжим кирпичом. Место, где располагалась гробница Понятовского, отгорожено толстой металлической решеткой. На решетке изображен герб польских королей.

Монарха похоронили в золотой короне, высоких рыцарских перчатках и горностаевой мантии. Через тридцать лет после похорон император Александр Первый зачем-то решил вскрыть гроб своего возможного деда.

В сопровождении адъютанта и двух дам он ночью прибыл в собор Св. Екатерины. Тогдашний ризничий взял ключ, который теперь хранится у Жени, и царь спустился в церковные подвалы.

При свете свечей гроб был извлечен из подпола и вскрыт. Как только крышка гроба была приподнята, оттуда вывалилась истлевшая голова в короне и с громким лязгом покатилась по ступеням.

Обе дамы рухнули в обморок. Мужчины в ужасе упали на колени и начали молиться. Через полчаса царь уехал из церкви и больше никогда не пытался вскрыть гробницу. А потом, я думаю, о ней просто забыли.

Петербург всегда был самым католическим городом страны. В начале ХХ века католиков здесь насчитывалось приблизительно 70 тысяч. Каждый восьмой прохожий на улице.

Эти люди заботились о своей церкви. Мои современники давно забыли о том, что если они из своего кармана не оплатят ремонт храма, то за них этого не сделает никто. А те люди помнили об этом постоянно.

Накануне революции дома вокруг церкви составляли своего рода католический городок. Здесь была своя школа. Вернее, даже две – для мальчиков и для девочек. В школах преподавали лучшие профессора города. На органе моей церкви (лучшем органе столицы) играл молодой чиновник Министерства юстиции Петя Чайковский.

Потом все кончилось. Орган сгорел. Имущество было конфисковано. Последнего настоятеля Св. Екатерины расстреляли на Пасху 1918 года.

Несколько раз я приходил в огромный церковный двор, гулял по его закоулкам и с тоской рассматривал трескающиеся стены.

Господи! Сколько всего было! Сколько труда… сколько сил положено на то, чтобы построить все это. Люди отдавали церкви лучшее. Старались. В чем-то себе отказывали… и зачем? Где все это? Что от всего того осталось?

Только недавно до меня дошло: остался я.

Ничего не кончилось, потому что есть кому все это продолжать. Те, прежние прихожане, сделали свою часть работы. Я сделаю свою. Потом, когда я умру, придет кто-то еще…

Это не закончится никогда. Главное, чтобы каждый из нас сделал свою часть работы хорошо.

В католических церквях всегда много живых цветов. Я давно привык к этому. И все-таки удивился, придя в тот день на службу и увидев, что перед алтарем, перед статуей Девы, по всему храму стоит огромное количество роз.

Причем не просто роз, а роскошных, длинноногих и большеголовых. Очень дорогих. Не меньше чем на полтысячи долларов. А может быть, и на всю тысячу.

Я спросил у отца Войчеха, откуда это?

– Мирей Матье привезла.

– Певица?

– Да. После концерта собрала все цветы, которые ей подарили зрители, и привезла сюда. Попросила поставить перед алтарем и статуей Девы Марии.

– Ничего себе! Все-все цветы?

– Все. Она сказала, что хочет хоть чем-то отблагодарить Того, Кто дал ей все…

Прежде чем пройти внутрь любого католического храма в мире, вам нужно будет опустить руку в сосуд со святой водой и перекреститься.

Прихожане, собирающиеся на вечернюю мессу, делали все как нужно. После того как они осеняли себя крестным знамением, на лбу у них оставались капельки воды. Совсем маленькие.

В Петербурге сегодня открыто пять католических храмов. Службы проводятся не менее чем на восьми языках. В том числе на корейском – легко ли вам представить церковную службу на корейском языке?

В отличие от церкви Св. Екатерины, остальные храмы были отремонтированы целиком и быстро. А вот в храме на Невском полностью восстановлена лишь одна часовня.

Большой парадный вход в храм с Невского до сих пор закрыт. Чтобы попасть на службу, прихожане проходят через двор и маленькую часовню.

Стены из желтого мрамора. Резные капители колонн. Я вспоминал, что говорил отец Войчех по поводу краковского священника-доминиканца, и соглашался: дело важное… спешить действительно незачем… впереди – вся жизнь… даже больше, чем вся жизнь.

Народу на вечерней мессе присутствовало совсем немного. Я сосчитал: двадцать три человека. Большинство – женщины. Молодых людей всего несколько. Один – с модной бородкой и в дорогих английских ботинках. Плюс монахини двух конгрегаций: одетые в серое францисканки, родом из Польши и Сирии, сестры-доминиканки из Латинской Америки…

Человеку, больше привычному к православной службе, трудно поверить, но чин мессы все присутствующие знали наизусть. Встав плечом к плечу, петербургские католики запели древний латинский гимн:

– Adoramus Te, Christe, bemedicimus Tibi,Quia per Crucem Tuam redemisti mundum…

Потом служба кончилась. Выбравшись из двора, я попал на Невский проспект. Он показался мне странным.

Мимо церкви брели богатые иностранцы из «Europe-Hotel». Ошалевшие от безденежья бородатые художники пытались втереть им свои мутные полотна. Иностранцы морщились и уходили. Художники возвращались к недопитой водке и недоигранным партиям в шахматы.

Я задрал голову. Над входом в храм было установлено многометровое, но почти невидное снизу распятие. Распятие поддерживал мраморный ангел. На поперечной перекладине сидел голубь.

Я опустил голову и зашагал к метро. Больше всего распятие было похоже на надежный гвоздь. Он накрепко… намертво скреплял суетливую землю с низко висящими… со столь недалекими от нас небесами.

Илья СтогоFF