Чарльз Диккенс - Большие надежды (без указания переводчика) Страница 24

— Вы не ожидаете никакого вознагражденія за мальчика? сказала миссъ Гавишамъ, пробѣжавъ контрактъ.

— Джо! замѣтилъ я, видя, что онъ молчитъ: — зачѣмъ же ты не отвѣчаешь?

— Пипъ, отвѣчалъ онъ отрывисто, видимо-обиженный: — между нами подобный вопросъ кажется излишнимъ, на него не можетъ быть другаго отвѣта, кромѣ голаго — нѣтъ! Вы знаете, Пипъ, что другаго отвѣта я дать не могу, потому и предпочитаю молчать.

Миссъ Гавишамъ взглянула на него и какъ-будто сразу поняла, что онъ за человѣкъ, чего я никакъ не ожидалъ послѣ всѣхъ неловкостей бѣднаго Джо; потомъ она взяла маленькій мѣшокъ со стола и сказала:

— Пипъ заслужилъ вознагражденіе здѣсь, и вотъ оно. Въ этомъ мѣшкѣ двадцать-пять гиней. Передай его своему хозяину, Пипъ.

Вѣроятно, слишкомъ-озадаченный странностью самой барыни или ея обстановкой, бѣдный Джо и тутъ продолжалъ обращаться во мнѣ одному.

— Это очень-щедро съ вашей стороны, Пипъ, сказалъ Джо:- подарокъ вашъ я принимаю съ благодарностью, хотя по совѣсти, не чаялъ, не гадалъ ничего подобнаго. Теперь старина, сказалъ весело Джо (меня словно обдало не то жаромъ, не то холодомъ, при мысли, что онъ такъ фамильярно обращается къ миссъ Гавишамъ), теперь постараемся исполнять свой долгъ. Будемъ честно трудиться вдвоемъ, помогая другъ другу, ради спокойствія совѣсти… и удовольствія тѣхъ… кто своею щедростью заслужилъ, чтобъ мы никогда… тутъ бѣдный Джо страшно запутался, пока не выбрался, наконецъ, изъ затрудненія, торжественно закончивъ свою фразу словами: — во всякомъ случаѣ не я. Послѣднія слова показались ему столь убѣдительными, что онъ повторилъ ихъ дважды.

— Прощай, Пипъ! сказала миссъ Гавишамъ. Выпусти ихъ Эстелла

— Приходить ли мнѣ къ вамъ еще, миссъ Гавишамъ? спросилъ я.

— Нѣтъ! Теперь Гарджери твой хозяинъ. Гарджери! одно словечко…

Воротивъ Джо такимъ образомъ, когда я уже былъ въ дверяхъ, миссъ Гавишамъ сказала ему съ достоинствомъ и такъ громко, что я могъ разслышать.

— Мальчикъ былъ добрый малый, пока былъ здѣсь; это его вознагражденіе. Разумѣется, какъ честному человѣку, вамъ болѣе отъ меня ожидать нечего и не за что.

Какъ Джо выбрался изъ комнаты — я до-сихъ-поръ не могу объяснять себѣ. Знаю только, что когда онъ выбрался, то началъ взбираться на лѣстницу, вмѣсто того, чтобы спуститься внизъ; ничего не слышалъ и не понималъ, пока я просто не потащилъ его за рукавъ. Чрезъ минуту мы были уже за калиткой. Эстелла заперла ее и удалилась.

Когда мы снова попали на свѣтѣ божій, Джо, прислонившись къ стѣнѣ дома, вздохнулъ и произнесъ, «удивительно!». Онъ такъ долго оставался въ этомъ положеніи и такъ часто повторялъ: «удивительно! удивительно!» что я сталъ отчаяваться въ состояніи его разсудка и думалъ, что онъ никогда не прійдетъ въ себя. Наконецъ, онъ нѣсколько измѣнилъ свое замѣчаніе: «Пипъ, право, это удивительно!» и потомъ мало-по-малу сталъ разговорчивѣе и могъ идти далѣе.

Съ другой стороны, я имѣю основаніе думать, что, напротивъ того, умственныя способности Джо нѣсколько изощрились отъ этого столкновенія, потому-что на дорогѣ онъ задумалъ хитрый и глубокій планъ, въ чемъ нетрудно убѣдиться изъ послѣдовавшей сцены въ гостиной у мистра Пёмбельчука, гдѣ мы застали сестру въ жаркомъ совѣщаніи съ этимъ противнымъ торгашомъ.

— Ну, воскликнула сестра моя, обращаясь къ вамъ обоимъ вдругъ:- что съ вами случилось? Я удивляюсь, какъ вы еще не гнушаетесь такимъ низкимъ обществомъ! Я, право, удивляюсь вашему снисхожденію!

— Миссъ Гавишамъ, произнесъ Джо, пристально глядя на меня, будто стараясь что-то припомнить — настоятельно просила насъ засвидѣтельствовать… не припомнишь, ли Пипъ, ея почтеніе, или преданность?

— Почтеніе, сказалъ я.

— Такъ, такъ, засвидѣтельствовать ея почтеніе мистрисъ Гарджери… повторилъ Джо.

— Много мнѣ отъ того прибудетъ! замѣтила сестра, видимо смягченная такимъ лестнымъ вниманіемъ.

— И жалѣла, продолжалъ Джо, снова пристально смотря на меня:- и жалѣла, что плохое здоровье лишало ее… чего бишь, Пипъ?

— Удовольствія видѣть, подсказалъ я.

— Удовольствія видѣть мистрисъ Гарджери, досказалъ Джо и перевелъ духъ.

— Ну, могла бъ она сказать эту любезность пораньше. Впрочемъ, лучше поздно, чѣмъ никогда. А что же она дала этому сорванцу?

— Она ему? сказалъ Джо:- ничего.

Мистрисъ Гарджери готова была разразиться, но Джо продолжалъ:

— То, что миссъ Гавишамъ дала, она дала не ему, а его друзьямъ. «Подъ его друзьями, объяснила она, я разумѣю сестру его, мистрисъ Гарджери» — это ея собственныя слова, прибавилъ Джо.

Сестра взглянула на Пёмбельчука, который гладилъ ручки своего кресла и разсѣянно кивалъ головою то ей, то камину, будто онъ все это напередъ предвидѣлъ.

— А сколько ты принесъ? спросила сестра со смѣхомъ, положительно со смѣхомъ.

— Ну, что бы вы сказали на десять фунтовъ стерлинговъ? спросилъ Джо.

— Мы бы сказали, хорошо, отвѣчала сестра довольно отрывисто:- не слишкомъ-много, а довольно.

— Ну, такъ я жь вамъ скажу, что тутъ будетъ побольше того, продолжалъ Джо.

Безсовѣстный наглецъ мистеръ Пёмбельчукъ тотчасъ же кивнулъ головой и самоувѣренно произнесъ, продолжая потирать ручки кресла:

— Больше того.

— Вы не хотите же сказать… начала было сестра.

— Да я именно хочу сказать, сударыня, сказалъ Пёмбельчукъ:- вы сейчасъ услышите, что. Продолжайте, Джозсфъ, дѣло хорошее, продолжайте!

— Что бы вы сказали на двадцать фунтовъ? снова спросилъ Джо.

— Великолѣпно! другаго слова нѣтъ, возразила сестра.

— А тугъ побольше и двадцати фунтовъ, сказалъ Джо.

Этотъ противный притворщикъ Пёмбельчукъ снова кивнулъ головой, съ видомъ покровительства, и сказалъ, улыбаясь:

— Больше, этого сударыня. Хорошее дѣло! Ну продолжайте изводить ее, Джозефъ!

— Чтобъ ужь покончить разомъ, сказалъ Джо, съ восхищеніемъ передавая мѣшокъ моей сестрѣ:- тутъ двадцать-пять фунтовъ.

— Тутъ двадцать-пять фунтовъ, повторилъ гнусный Пёмбельчукъ и привсталъ, чтобъ пожать ей руку:- и не болѣе, не менѣе, какъ то, чего вы заслуживаете, сударыня — я это всегда скажу всѣмъ и каждому. Теперь позвольте васъ поздравить съ приходцомъ!

Еслибъ еще мерзавецъ остановился на этомъ — нѣтъ! онъ очернилъ себя гораздо-болѣе гнуснымъ образомъ: съ какимъ-то нагло покровительственнымъ тономъ, онъ взялъ меня подъ свою опеку, что въ моихъ глазахъ было гаже всѣхъ прежнихъ его выходокъ.,

— Теперь, видите ли Джозефъ съ супругою, сказалъ Пёмбельчукъ, взявъ меня за руку, выше локтя:- я не охотникъ останавливаться на полудорогѣ, я люблю идти до конца, когда разъ, принялся за дѣло. По моему, надо мальчика тотчасъ же закабалить окончательно — это мое мнѣніе, закабалить окончательно.

— Мы вамъ за все премного обязаны, дядя Пёмбельчукъ, сказала сестра, схвативъ мѣшокъ съ деньгами.

— Не обо мнѣ рѣчь, сударыня, возразилъ чортовъ лавочникъ. Удовольствіе — вездѣ удовольствіе для частнаго человѣка. Дѣло въ томъ, что вотъ мальчикъ: его надо формально закабалить ученикомъ къ Джозефу. Я ужь это возьму на себя, такъ и быть.

Судъ засѣдалъ въ ратушѣ, недалеко оттуда, и мы пошли прямо въ присутствіе, чтобъ скрѣпить тамъ контрактъ нашъ съ хозяиномъ. Когда я говорю, мы пошли, то вовсе не намекаю на себя, потому-что я не шелъ, а меня тащилъ подлый Пёмбельчукъ, какъ поджигателя какого, или вора. Дѣйствительно, когда Пёмбельчукъ протолкалъ меня въ судъ, окружавшіе приняли меня за пойманнаго преступника. Одинъ говорилъ: «чтожь онъ сдѣлалъ?» другой: «какой молодой! впрочемъ, наружность скверная». Наконецъ, какой-то добрый и скромный по виду господинъ даже сунулъ мнѣ въ руки душеспасительную книжку: «Чтеніе въ моей темницѣ», гдѣ-былъ изображенъ молодой преступникъ, весь обвѣшанный цѣпями, будто выставка сосисекъ.

Присутствіе показалось мнѣ въ то время очень-страннымъ мѣстомъ: загороженныя скамьи выше, чѣмъ въ церкви, и биткомъ набитыя народомъ; важные судьи (одинъ даже въ парикѣ), развалившіеся въ креслахъ, кто читалъ, кто нюхалъ табакъ, кто просто сидѣлъ сложа руки; круглые, почернѣвшіе портреты, простудушно принятые мною за караваи, развѣшанные по стѣнамъ — все это показалось мнѣ какъ-то дико. Здѣсь, въ одномъ изъ угловъ, контрактъ мой былъ надлежащимъ образомъ подписанъ и скрѣпленъ: я былъ закабаленъ! Мистеръ Пёмбельчукъ все время такъ крѣпко держалъ меня за руку, какъ-будто велъ меня на висѣлицу, и только мимоходомъ забѣжалъ сюда, чтобъ предварительно устроить это дѣльце.

Когда мы вышли изъ залы и направились обратно въ мистеру Пёмбельчуку, всѣ уличные мальчишки, провожавшіе насъ въ судъ, въ надеждѣ присутствовать при моемъ нравственномъ истязаніи, казались очень-недовольными, убѣдясь, что спутники мои были только друзья, служившіе мнѣ конвоемъ, а не обвинители. Придя назадъ, сестра такъ расходилась при видѣ двадцати-пяти гиней, что рѣшила дать банкетъ у «Синяго Вепря», по причинѣ и насчетъ этого неожиданнаго счастья. Мистеръ Пёмбельчукъ долженъ былъ ѣхать въ своей таратайкѣ за Гиблями и мастеромъ Уопселемъ.