Кнут Гамсун - Редактор Линге Страница 24

Все это Дагни высказала однимъ духомъ и при этомъ смотрѣла Линге прямо въ лицо. На немъ не было написано отказа, напротивъ, у него былъ такой видъ, будто онъ подаетъ ей надежду.

Онъ разсмѣялся и сказалъ:

— Орденъ? Вашему мужу орденъ? Развѣ вы придаете этому значеніе?

Она покачала головой.

— Нѣтъ, нѣтъ! — воскликнула она. — Это не я, вы прекрасно это знаете! Да, но Боже мой, разъ онъ придаетъ этому значеніе? Онъ принадлежитъ къ такимъ.

— Хмъ, да!

Линге помолчалъ нѣкоторое время. Они оба молчали.

— Самое скверное то, — продолжалъ онъ, — что министерство скоро будетъ низвергнуто, на его мѣсто явится консервативное министерство, а тамъ я ничего не могу. Или, почти что ничего.

Она молчитъ. Они оба молчатъ.

— Какъ жалко, — сказала она, наконецъ, — А то вы бы это сдѣлали, да? Скажите, вы бы это сдѣлали?

— Во всякомъ случаѣ, я сдѣлалъ бы все, что могъ, — сказалъ онъ.

— Благодарю!

Эта благодарность тронула его, онъ спросилъ:

— Васъ очень огорчаетъ, что вы не можете порадовать вашего мужа?

— Да, откровенно говоря, очень, — отвѣчала она, и у нея чуть было не выступили слезы на глазахъ. — Мнѣ такъ хотѣлось бы видѣть его радостнымъ. По правдѣ сказать, мнѣ не разъ бывало очень весело, когда его здѣсь не было… Ну, не будемъ больше говорить объ этомъ! — сказала она и перешла въ веселый тонъ. — Могу я вамъ задать еще одинъ вопросъ?

— Боже мой, ну, конечно!

— Что это за ночное совѣщаніе, на которое вамъ нужно итти? Скажите мнѣ!

— Это политическая сходка, — отвѣчалъ онъ, не долго думая.

— Политическая сходка? Такъ поздно? Развѣ что-нибудь случилось?

И опять онъ отвѣчаетъ, не задумавшись:

— Дѣло касается паденія министерства. Мы хотимъ условиться насчетъ дня.

Линге не хотѣлъ сознаться, что его политическое вліяніе значительно поубавилось среди лидеровъ лѣвой. Нашлись такіе, которые завидовали великому редактору; а послѣ его знаменитой статьи объ уніи никто не зналъ, что о немъ думать. Конференціи происходили безъ него, президентъ стортинга съ его открытія ни разу у него не былъ, въ Линге не чувствовалось больше необходимости. Онъ чуялъ, что у предводителей партіи бывали иногда тайныя совѣщанія; въ душѣ онъ былъ за это, принималъ участіе, какъ и прежде, говорилъ удачное слово, и ни на іоту не отступалъ, по своему обыкновенію, отъ своихъ принциповъ. Сегодня вечеромъ было, по всей вѣроятности, совѣщаніе, — Лепорелло разузналъ объ этомъ, и паденіе министерства, вѣроятно, было рѣшено. При такомъ оборотѣ дѣлъ онъ былъ за это, разумѣется, за это.

— Нѣтъ, подумать только! Паденіе министерства! — сказала фру Дагни.

Она задумалась. Она вспоминала, какъ нѣсколько лѣтъ тому назадъ присягали въ вѣрности этому же самому министерству. Первое либеральное министерство во всей исторіи страны! Ея отецъ, пробстъ Киландъ, лично зналъ министра-президента; какъ часто онъ разсказывалъ своимъ дѣтямъ о знаменитомъ ораторѣ, Іоганнѣ Свердрупѣ,- такого никогда еще не было. Цѣлое поколѣніе слышало отзвукъ его голоса, онъ воспламенялъ сердца своими рѣчами и воодушевлялъ ихъ на борьбу… А теперь онъ долженъ пасть! Боже мой, какъ грустно, что даже такой человѣкъ не можетъ удержаться! Оттолкнуть его послѣ того, какъ онъ истратилъ всѣ силы въ работѣ на отечество!

Фру Дагни искренно жалѣла его. Она сказала:

— Но развѣ министерство непремѣнно должно пасть? И министръ-президентъ?

Линге отвѣтилъ коротко и ясно, безъ слѣда сантиментальности:

— Разумѣется!

Наступило долгое молчаніе.

Итакъ, онъ долженъ пасть! Онъ будетъ забытъ, никто никогда не назоветъ его имени, никто не будетъ кланяться ему на улицѣ;- онъ какъ будто умретъ для всѣхъ. При этой мысли фру Дагни вздрогнула. Она такъ боялась всякихъ катастрофъ послѣ этого грустнаго случая съ искателемъ приключеній Нагелемъ въ прошломъ году, она не переносила никакихъ волненій, а здѣсь гибнетъ геній Норвегіи. Его отбросятъ какъ нѣчто никому не нужное, ни на что не годное.

— О, Боже, какъ все это грустно, — сказала она наконецъ.

Искреннее чувство, звучавшее въ этихъ словахъ, привлекло его вниманіе; его душа, душа художника, содрогнулась; почти влажными глазами онъ взглянулъ на нее и сказалъ:

— Да, я тоже это нахожу, но…

Вдругъ она поднялась съ дивана, подошла къ нему, положила руки ему на плечи и сказала:

— Развѣ вы не можете его спасти? Вы вѣдь это можете!

Онъ былъ смущенъ, — ея близость, ея слова, ея дыханіе привели его на одно мгновеніе въ замѣшательство.

— Я?

— Да… ахъ, если бъ вы это сдѣлали!

— Я право же не могу этого сдѣлать, — сказалъ онъ только.

Но когда онъ въ то же время схватилъ ея руки, она медленно отняла ихъ и, опустивъ голову, начала ходить взадъ и впередъ по комнатѣ, а онъ продолжалъ сидѣть.

— Онъ долженъ былъ бы слушаться насъ и оставаться вѣрнымъ своему прошлому, — сказалъ Линге, — тогда бы онъ властвовалъ до конца.

— Да, можетъ быть!

Фру Дагни опять сѣла на диванъ. Потомъ она сказала:

— А развѣ будетъ лучше, если у насъ будетъ консервативное министерство?

— Которое будетъ вѣрно своему слову и закону, — да,- возразилъ онъ.

Но Линге подумалъ объ этихъ словахъ. Развѣ съ точки зрѣнія лѣвой лучше имѣть консервативное министерство?

Послѣ долгаго молчанія онъ сказалъ:

— Впрочемъ, въ этомъ вы правы. Эта мысль мелькнула и мнѣ.

Она была такъ мила, когда облокотилась на диванъ; ея глаза покоились на немъ, какъ двѣ голубыя звѣздочки.

Линге вздрогнулъ; ему трудно было противостоять женщинамъ. Этотъ человѣкъ, который былъ строгъ и неумолимъ, твердость принциповъ котораго вошла въ поговорку, который безпощадно очищалъ общество отъ всякаго ханжества, — этотъ человѣкъ могъ быть потрясенъ до глубины души звукомъ женскаго голоса. Она была права; можетъ быть, совсѣмъ не станетъ лучше оттого, что во главѣ правленія станетъ консервативное правительство. Его голова начинаетъ сейчасъ же работать, всевозможныя комбинаціи представляются ему. Вотъ онъ собралъ разъединенныя партіи, онъ заставляетъ разлетѣться, какъ карточные домики, остроумныя и съ трудомъ составленныя комбинаціи, онъ назначаетъ министровъ, указываетъ, повелѣваетъ, управляетъ страной…

Не будучи въ состояніи оставаться дольше спокойнымъ, онъ говоритъ голосомъ, дрожащимъ отъ безпокойства и волненія:

— Вы натолкнули меня на одну мысль, фру Дагни; я безконечно удивляюсь вамъ. Я сдѣлаю кое-что…

Она также поднялась. Она не распрашивала его, онъ навѣрно ничего больше и не скажетъ, онъ такой скрытный; она протянула ему руку. И увлеченная его огнемъ, его рѣшимостью, она воскликнула:

— Боже мой, какой вы великій человѣкъ!

Четверть часа тому назадъ, да можетъ быть и пять минутъ, — эти слова заставили бы его сдѣлать глупость по отношенію къ молодой женщинѣ, но теперь это опять былъ редакторъ, общественный дѣятель, занятый только своими планами, какъ будто поглощенный тѣмъ отчаяннымъ переворотомъ, который собирался произвести; его молодые еще глаза смотрѣли пристально и загадочно на лампу съ бѣлымъ шелковымъ абажуромъ; порой онъ хмурилъ лобъ. Ей такъ хотѣлось еще разъ напомнить объ орденѣ, о крестѣ, она хотѣла сказать, что это была дѣтская выдумка съ ея стороны, и что она проситъ его забыть объ этомъ, но она не хотѣла мѣшать ему, и кромѣ того онъ, по всей вѣроятности, уже и забылъ объ этомъ. Только тогда, когда она была въ дверяхъ, а Линге уже почти вышелъ, она не могла удержаться, чтобъ не сказать:

— Это такъ глупо было съ орденомъ; мы забудемъ это, слышите, забудемъ?

Его опять ударило въ жаръ; его прежняя нѣжность проснулась, онъ быстро обнялъ за талію молодую женщину. Когда она отступила назадъ и отстранила его, онъ сказалъ:

— Это мы забудемъ? Не въ моихъ правилахъ забывать!

Затѣмъ онъ пожелалъ покойной ночи и вышелъ; она продолжала стоять наверху, на лѣстницѣ, и крикнула ему внизъ:

— Мы вѣдь увидимся?

И издали, снизу, онъ отвѣчалъ:

— Да, на-дняхъ.

Инстинктивно Линге направился въ бюро «Новостей».

Голова его работала, зарождались планы и рѣшенія; онъ готовъ былъ перегонять всѣхъ людей на улицѣ. Было 11 часовъ; городъ еще не спалъ, фонари горѣли.

Линге удивитъ еще міръ, — несмотря ни на что, въ полномъ противорѣчіи съ тѣмъ, надъ чѣмъ онъ работалъ мѣсяцы и мѣсяцы, онъ рѣшилъ спасти министерство. Онъ теперь будетъ высказываться за радикальное переустройство; онъ хотѣлъ оставить министра-президента и одного или двухъ членовъ государственнаго совѣта, остальные же должны быть замѣнены новыми людьми; нужно сдѣлать все, только чтобы избѣжать консервативнаго министерства. А развѣ настоящій либералъ могъ иначе поступать? Развѣ онъ могъ взять на себя отвѣтственность и способствовать тому, чтобы въ странѣ было правительство консервативное, теперь, когда должны быть проведены большія реформы? Линге уже нашелъ выдающихся людей изъ лѣвой, которые должны войти въ новый совѣтъ; листъ выборовъ въ министры былъ уже готовъ; онъ самъ укажетъ кандидатовъ, когда настанетъ время.