Аделаида Герцык - Из круга женского: Стихотворения, эссе Страница 24

V. ОТЧАЯНИЕ

Хор дней бредет уныл и однолик,Влача с собой распавшиеся звенья.Лишенная пророческого зренья,Забывшая слова священных книг,

Стою одна я в этот страшный миг.В душе ни чаяний, ни умиленья.— И чудится, что где-то в отдаленьиСтоит, как я, и плачет мой двойник.

Утешной музы не зову я ныне:Тому, чьи петь хотят всегда уста —Не место там, где смерть и пустота.

И голос мой раскатится в пустынеОдин, безмолвием глухим объят,И эхо принесет его назад.

ЖЕНЩИНАМ

Не грезится больше, не спится,Ничто не радует взоры.Владычица стала черницей,И сняты с нее уборы.

Тревогою сердце сжато.Рассыпалось все на свете.Не стало ни мужа, ни брата,Остались только дети.

Их больше, чем было прежде,Собой мы их заслоняли,В изношенной, тесной одеждеМилей еще, чем бывали.

Им нужно, чтоб их любили,И нужно, чтоб их одели…О, если б они свершилиВсе то, что мы не сумели!

Так сладко за них молиться:Помилуй, храни их Боже!Ах, снова мы в них царицыБогаче еще и моложе.

«Когда я умру — ты придешь проститься…»

Когда я умру — ты придешь проститься,Мертвым нельзя отказать —На умершие, стихшие лицаСходит с небес благодать.

Для строгой души и строгого телаНе будет ни зла, ни добра…Ты скажешь, ко мне наклонясь несмело:«Она была мне сестра»…

«С высот незыблемых впервые…»

Диме

С высот незыблемых впервыеЯ созерцаю тяжкий дол.Неясной мглой туман оплелХребты и впадины глухие.И память скудная забыла,Какая правила там сила.

Здесь вольный дух и перекатыГромов, стихающих вдали,Там — дней бессонные роиНесут усталость и утраты.И всякий подвиг, всякий мигДля сердца труден и велик.

И держит крепко и суровоМеня приведшая рука:«Ты спустишься опять туда,Зажжешь свою лампаду снова».Но испытаньям нет конца —Вот путь и замысел творца.

Трепещет бездна голубая:Долины, люди, цепи горПлетут таинственный узор.И дни, что были там, у края,Все дальше к вечности идут,Творя земной и Божий суд.

Свершилось все. Огонь закатаНа кручах каменных горит,И муравьиный дол кипит.Сжимаю руку провожатой:«Я вижу все, но надо жить,Благослови меня забыть».

НОЧНОЕ

Лунная дорожкаСветит еле-еле.На моей постелиПосиди немножко.

Стали без пощадыИ земля, и Небо.Я не знаю, где быЗасветить лампады.

Хочется молиться,Но слова забыла.Господи, помилуйВсех, кто здесь томится,

Чьи безумны ночиОт бессонной болиИ в тоске неволиЧьи ослепли очи.

Помнить эту мукуСердце так устало.Здесь, на одеялоПоложи мне руку.

В этот миг не ранятНас ни Бог, ни люди.Расскажи, как будет,Когда нас не станет.

«Вокруг души твоей и день, и ночь скитаюсь…»

Вокруг души твоей и день, и ночь скитаюсь,Брожу, не смея подойти.Над бездной тихой, колыхаясь,Встают блудящие огни.

Мой дух, не знавший бурь, не ведавший сомнений,Влачится жадно к твоему,Познавши вечного смиреньяНеискупимую вину.

Принять твою тоску, твою изведать муку,Твой страшный сон изведать въявь…И Ангелу, что на плечо кладет мне руку,Шепчу безумное: Оставь!

«На моей могиле цветы не растут…»

На моей могиле цветы не растут,Под моим окном соловьи не поют.И курган в степи, где мой клад зарыт,Грозовою тучею смыт.

Оттого, что пока не найден путь,Умереть нельзя и нельзя уснуть.И что кто-то, враждуя со мной во сне,Улыбнуться не может мне.

«Одной рукой глаза мои накрыл…»

Одной рукой глаза мои накрыл,Другую мне на сердце положил,Дрожащее, как пойманная птица,И вдруг затихшее, готовое молиться,И ждущее Его завет.Но я не знала: здесь Он или нет,Лежала долго так, боясь пошевелиться.И тлела жизнь, как бледною лампадойЧуть озаренная страница.Вокруг была прохлада.

«По бледным пажитям, ища уединений…»

По бледным пажитям, ища уединений,Блуждаю, робко озирая мир.Сменяются полдневный зной и тени,Вечерний воздух свеж и сыр.И всюду близ себя я тихий голос слышу,Как флейта нежная, трепещет и поет —То говорит со мной, живет и дышитДуша, ушедшая вперед.Душа: «Да, это так. Тоска неисцелима.Пусть от зари до поздней ты порыДневную пряжу ткешь неутомимо.И это все? Где ж вечности дары?Где радость тайная и неземная,Что расцвела в годину темных бед?Что ты возьмешь с собою, умирая?Какой ты Богу дашь ответ?»Я: «Не спрашивай меня. Меня заткалаГустая паутина бытия.Судьбы моей давно не стало,И мне неведомо, где я.Но что-то здесь во тьме еще роитсяИ алчною тоской меня гнетет…Что это? Грех? Он мне простится?Скажи, ушедшая вперед».Душа: «Цветок, оторванный от корня, — вянет,И гаснет свет, из пламени изъят.Смотри, смотри! Все ярче и багрянейНа небе стелется закат…Уж близки сроки и блаженны встречи,Быть может, ты права в своем пути,Менять судьбу во власти ль человечьей?Поможет только Он — Его проси».И голос смолк. Как будто дух крылатыйУмчался вдаль, крылами шевеля.Как сладостно в ночи дыханье мяты!Как тесно слиты небо и земля!Есть путь прямой — прямое достиженье.Ничьим не внемля голосам,Из всех темниц, минуя все сомненья, —Лицом к лицу, уста к устам.

ПОДВАЛЬНЫЕ

I. «Нас заточили в каменный склеп…»

Нас заточили в каменный склеп.Безжалостны судьи. Стражник свиреп.Медленно тянутся ночи и дни,Тревожно мигают души-огни;То погасают, и гуще мгла,Недвижною грудой лежат тела.То разгорятся во мраке ночномОдин от другого жарким огнем.Что нам темница? Слабая плоть?Раздвинулись своды — с нами Господь…Боже! Прекрасны люди Твоя,Когда их отвергнет матерь-земля.

II. «В этот судный день, в этот смертный час…»

В этот судный день, в этот смертный час          Говорить нельзя.Устремить в себя неотрывный глас —          Так узка стезя.И молить, молить, затаивши дух,          Про себя и вслух,          И во сне, и въявь:          Не оставь!

III. «Ночь ползет, тая во мраке страшный лик…»

Ночь ползет, тая во мраке страшный лик.Веки тяжкие открою я на миг.На стене темничной пляшет предо мнойТенью черной и гигантской часовой.Чуть мерцает в подземельи огонек.Тело ноет, онемевши от досок.Низки каменные своды, воздух сыр,Как безумен, как чудесен этот мир!Я ли здесь? И что изведать мне дано?Новой тайны, новой веры пью вино.Чашу темную мне страшно расплескать,Сердце учится молиться и молчать.Ночь струится без пощады, без конца.Веки тяжкие ложатся на глаза.

IV. «Я заточил тебя в темнице…»