Жорис-Карл Гюисманс - Там внизу, или Бездна Страница 26

Вы, господин де Герми, врач и знаете сами, что влияние созвездий на человеческое здоровье засвидетельствовано на Ямайке докторами Жиль-Пином и Джаксоном и доктором Бальфуром в Восточной Индии. Увеличивается число больных при каждом превращении луны, и бурные приступы лихорадки совпадают с фазами нашего спутника. Общеизвестно существование лунатиков, а побывав в деревне, вы увидите, когда прорываются острые приливы безумия! Но тщетно стремиться разубеждать неверующих! – грустно прибавил он, созерцая свои перстни.

– Однако мне кажется, что астрология висит в воздухе, – заметил Дюрталь, – встречаются теперь астрологи – составители гороскопов, которых увидишь на четвертой странице газет возле объявлений о тайных снадобьях.

– Какой позор! Они не смыслят азбуки своей науки они просто обманщики, рассчитывающие на этом поживиться, не астрологи, а самозванцы. Впрочем, следует сознаться, что теперь лишь в Америке и Англии владеют искусством начертать астрологическую задачу и построить гороскоп.

– Я сильно боюсь, – начал де Герми, – что ровно ничего не смыслят не только так называемые астрологи, но и вообще все современные маги, теософы, оккультисты, кабалисты, по крайней мере те, которых я знаю, несомненные круглые невежды и бесспорные мошенники.

– Чистейшая правда! По большей части это фельетонисты-неудачники или пронырливые юноши, извлекающие выгоду из влечения общества, задыхающегося в тисках позитивизма. Они списывают символы Элифаса Леви, обкрадывают Фабра д'Оливе , пишут трактаты без начала и конца и неспособны объяснить их сами. Господа, достойные воистину презрения!

– Тем более что они поднимают на смех науки, которые, без сомнения, хранят утраченные истины под грудой хлама, – вставил Дюрталь.

– Худо также, – продолжал де Герми, – что среди простаков и глупцов в кружках этих приютились опасные обманщики и отвратительные лгуны.

– Например, Пеладан. Кто не слыхал об этом кудеснике подделки, об этом южном паяце! – воскликнул Дюрталь.

– О! Этот...

– В общем, все эти господа не в состоянии достигнуть чего-либо существенного, – заговорил снова Гевенгэ.

– Вильям Крукс – единственный человек нашего времени, который проник в тайну, не будучи ни святым, ни слугой дьявола.

Дюрталь усомнился в истинности сверхъестественных явлений, возвещенных английским медиумом, и высказал мысль, что им нельзя дать никакого объяснения. Гевенгэ настаивал:

– Позвольте, сударь, пред нами несколько различных объяснений, и, смею сказать, все они достаточно отчетливы. Возможно, что сверхъестественное явление слагается из тончайшей субстанции, источаемой медиумом в экстазе и сочетающейся с субстанцией, источаемой присутствующими. Или в воздухе есть бесплотные существа, простейшие, как называют их, которые выявляются при наличии условий познанных.

Или, наконец, чистое учение спиритов, утверждающее, что в явлениях этих мы соприкасаемся с душами умерших, вызванными медиумом.

– Учение это мне знакомо, и оно страшит меня, – ответил Дюрталь. – Известно мне также индийское вероучение о переселении душ, блуждающих после смерти. Бесприютные души бродят, покуда не воплотятся вновь, и достигают целостного совершенства, перевоплощаясь со ступени на ступень. Нет, с меня довольно и одной жизни. Всем этим перевоплощениям я предпочитаю уничтожение, бездну! Я почерпну в них больше утешения! Что касается до общения с мертвыми, то, знаете, если бы я верил в него, меня приводила бы в бешенство уже одна та мысль, что любой колбасник в состоянии принудить беседовать с собой дух Гюго, Бальзака, Флобера! Ах нет, как ни противен материализм, он все же менее пошл!

– Спиритизм не что иное, как возродившееся под другим именем древнее заклинание умерших, которое осудила и прокляла церковь, – сказал Карэ.

Гевенгэ посмотрел на свои кольца, осушил стакан с вином и продолжал:

– Согласитесь, однако, что утверждения эти вполне приемлемы, а учение об изначальных телах кажется мне самым правдоподобным и простым, если не сравнивать его, конечно, с сатанизмом. Вселенная насыщена микробами. Ничего удивительного нет, если она в равной мере изобилует духами и зародышами. Вода, виноград кишат бациллами, как нам показывает микроскоп. Почему же не допустить, что воздух, недостижимый человеческому зрению и инструментам, полон, подобно остальным стихиям, существ более или менее физических, более или менее зрелых зародышей?

– Уж не оттого ли кошки вдруг любопытно рассматривают пустоту, как бы провожая глазами нечто невидимое нам, – заметила жена Карэ.

– Нет, благодарствуйте, – ответил Гевенгэ угощавшему его де Герми и отказался положить себе еще щавелевого салата с яйцами.

– Друзья мои, вы забываете об одном, – начал звонарь, – об учении церкви, которая приписывает сатане все эти неизъяснимые явления. Католичество издревле знает их. Оно не поразилось современными чудодействами, если не ошибаюсь, впервые обнаружившимися в Соединенных Штатах в 1847 году, в некоей семье Фокс, и возвестило еще задолго до нашего времени, что стучащие духи происхождения дьявольского. Они встречаются во все времена. Доказательство этому вы найдете в творениях св. Августина, который вынужден был послать особого священника в Гиппонскую епархию, чтобы прекратить стуки, вращения утвари и мебели, сходные с теми, которыми широко известен современный спиритизм. Во времена Теодорика святой Сезэрий освободил дом от полонивших его злых духов. Поймите, что существует всего лишь два града: град Господень и град дьявола. И, так как Господь выше коварных проказ, чужд им, то очевидно, что вольно или невольно, но служат в большей или меньшей степени сатане оккультисты и спириты!

– Пусть так! – ответил Гевенгэ. – Но спиритизм исполнил неизмеримо большую работу. Он преступил порог неведомого, разбил врата святилища. В мире сверхъестественном он произвел переворот, подобный тому, который совершил в строе земном 1789 год во Франции! Он приблизил к народу заклинание умерших, открыл новые пути. Беда лишь в том, что у него не оказалось искушенных вождей, и, не владея мудростью, он впотьмах взволновал духов зла наряду с духами благими. Сейчас вы можете найти в нем все, я бы назвал его дурманной тайной!

– Печальнее всего, – усмехнулся де Герми, – что часто он ровно ничего. Я знаю, что были опыты удавшиеся, но я присутствовал лишь на таких, которые всегда кончались неудачей после долгих ожиданий.

– Это неудивительно, – ответил астролог, намазывая на ломтик хлеба густое апельсинное варенье. – Основное правило и спиритизма – удалять во время опытов неверующих. Источаемый ими эфир часто уничтожает эфир ясновидящей или медиума!

– Но тогда как же удостоверить подлинность явлений? – подумал Дюрталь.

Карэ встал.

– Простите, я вернусь через десять минут. Он облачился в свою кожанку, и скоро на лестнице затих шум его шагов.

– Уже без четверти восемь, – пробормотал Дюрталь, посмотрев на свои часы.

В покое воцарилось мгновенное молчание. Никто не хотел больше сладкого, и, собрав скатерть, жена Карэ разостлала на столе клеенку. Астролог вертел на пальцах перстни, Дюрталь скатывал хлебный шарик, а де Герми, свесившись набок, вынул из тесно прилегавшего к бедру кармана японский кисет и крутил папиросу.

Пожелав доброй ночи сотрапезникам, жена звонаря ушла к себе в комнату. Де Герми принес спиртовку и кофейник.

– Помочь тебе? – спросил Дюрталь.

– Да, будь добр, достань рюмки и откупорь бутылки с ликерами.

Отворяя буфет, Дюрталь вздрогнул, оглушенный колокольным звоном, сотрясавшим стены, гулко рокотавшим в комнате.

– Такой грохот раздавит даже духов, если только они витают в комнате, – заметил он, ставя рюмки на стол.

– Колокол рассеивает привидения и изгоняет демонов, наставительно произнес Гевенгэ, набивая свою трубку.

– Комната выстывает, у меня замерзли ноги. Не спеша процеди пока кипяток сквозь ситечко, а я растоплю печку, попросил Дюрталя де Герми.

Вернулся Карэ, загасил свой фонарь.

– Погода сегодня вечером сухая, колокол был в голосе, – он скинул шапку с наушниками и плащ.

– Нравится он тебе? – понизив голос, спросил Дюрталя де Герми, указывая на астролога, задумчиво курившего трубку.

– Он похож на старого филина, когда молчит, а когда говорит, напоминает речистого, печального наставника.

– Один! – ответил де Герми Карэ, вопросительно державшему над его стаканом кофе кусок сахара.

– Вы, сударь, кажется, работаете над историей Жиля де Рэ? – спросил у Дюрталя Гевенгэ.

– Да, вместе с этим человеком я временно погрузился в злодейства и исступления сатанизма.

– Ах да! – воскликнул де Герми, – в этом вопросе мы надеялись на ваши мудрые познания. Лишь вы можете разъяснить моему другу один из темнейших вопросов дьяволизма.