Л. Н. Толстой - Полное собрание сочинений. Том 38. Страница 26

То же самое с огромным большинством людей, с людьми, верующими в чудеса какого-то личного Бога Творца, которого никто никогда не видал («Бога не видал никто никогда». Евангелие Иоанна I, 18). Так же и эти люди ждут от этого воображаемого Бога великих, богатых милостей, молятся Ему, придумывают за Него речи, приказания и, главное, чудеса самые странные, удивительные и ни на что не нужные. И так же, как тот несмышленый мальчик, люди эти не знают, не хотят знать свою простую, доступную им, всегда живущую с ними мать, не переставая любящую их и могущую дать им не воображаемое, но истинное благо, только бы они признали ее. Мать эта тот Бог любовь, который дал и дает нам жизнь и один может дать нам благо, истинное, ничем ненарушимое благо. И для того, чтобы верить в эту мать, — в этого единственно-доступного человеку Бога-любовь, не нужно никаких чудес, и для того, чтобы получить от Него благо, не нужно никаких прошений и молитв, нужно только одно: как тому мальчику не верить в пустяки, в обманы, а верить в свою мать, так и людям нужно только верить в то, что действительно есть и что одно может дать нам благо, в то, во что нельзя не верить, в Бога-любовь, живущего в душе каждого человека. А верь человек в этого Бога-любовь, и то благо, к которому свойственно стремиться всякому человеку, откроется ему и никакими средствами не может быть отнято от него. Не может быть отнято от него потому, что и получается-то это благо никак не через чью-то внешнюю силу, а только черев свою собственную деятельность. Только отдайся человек Богу-любви, и он наверно получит то благо, которое свойственно душе его.

VIII.

Ничто не препятствует так сильно распространению истины, как упорство в удержании древнего, освященного временем предания.

Неуважение к преданию не сделало 1/1000 того зла, которое производит это уважение к обычаям, законам, учреждениям, не имеющим в наше время никакого разумного оправдания.

Нет ничего более недостойного разумного существа, как то, чтобы плакаться на то, что то, что наши отцы считали истиной, оказалось ложью. Не лучше ли искать новых основ единения, которые заменят прежние.

Мартино.

Есть люди, которые берут на себя право решать за других их отношение к Богу и к миру, и есть люди, огромное большинство людей, которые отдают это право другим и слепо верят тому, что говорят им.

Часто удивляешься на то, как это люди верят в такие странные, глупые, нелепые предания Адама, Эвы, Каина, Авеля и еще более глупые и не нужные чудеса: насыщение хлебами, вознесение, воскресение, исцеления, совершаемые иконами, искупление грехов верою в таинства, и такие же нелепые предания Индусские, Буддийские и др. Удивительнее всего то, что верят во все это часто люди вполне разумные, делают величайшие усилия ума для того, чтобы оправдать, объяснить все эти явно ненужные и невозможные предположения.

Отчего это? А от того, что люди потеряли веру — (потеряли потому, что им были внушены ложные веры) — естественную, понятную, необходимую, даже не веру, а сознание своей духовной связи с Богом любви. А потеряв это сознание, им нужно было то, что могло бы заменить его. И вот для того, чтобы заменить это утерянное сознание связи с бесконечным, они были неизбежно приведены к выдумыванию Бога такого, существованием которого они могли бы объяснить свою связь с миром. Для того же, чтобы заставить себя и людей верить такому странному Богу, несогласному с главным понятием о Боге, как о чем-то внепространственном, вневременном, неопределимом умом и словом, для того, чтобы верить в такого личного Бога, надо было представлять Его особенным, превыше всех людей, делающим дела, недоступные людям — чудеса. И чем больше было чудес, тем, казалось, крепче должна была быть вера. И мало того, что при отсутствии того несомненного сознания связи с началом всего, которое дает вера в любовь, нужны были чудеса, творимые этим Богом; для укрепления веры в этого Бога, творящего чудеса, нужны были угрозы, наказания от Бога за неверие в чудеса.

Для того чтобы верить в такого Бога, нужно было верить в творимые Им чудеса; для того чтобы верить в творимые Им чудеса, надо было верить в Бога, повелевающего верить в чудеса. Ложный круг этот не мог долго держаться. Все больше и больше разрушалась вера и в личного Бога и в чудеса, творимые Им. А по мере разрушения веры в личного Бога и в чудеса Его, все больше и больше выяснялся тот единственный свойственный людям предмет веры: любовь, которая звала и зовет к себе людей так же, как любящая мать не переставая призывает к себе отшатнувшегося от нее ребенка.

IX.

Различие религий — какое странное выражение! Конечно, могут быть различные веры в исторические события, употреблявшиеся не в религии, а в истории, для укрепления религии, и относящиеся к области учености средства и точно так же могут быть различные религиозные книги (Зендавеста, Веды, Коран и т. д.). Но может быть только одна действительная для всех времен религия. Все же различные веры не могут содержать в себе ничего иного, как только вспомогательное средство для религии, которое является случайно и может быть различным, смотря по различию времени и места.

Кант

Религия не потому истинна, что ее проповедывали апостолы, а апостолы проповедывали ее потому, что она — истина.

Лессинг.

Нельзя не верить такому духовному учению, приложение которого осуществляет самое простое практическое благо всех. Нет большей поверки истинности учения. И таково христианское учение.

И стоит только человеку, познавшему заповедь любви, отрешиться хоть на время от той с детства воспитанной слепой веры в личного Бога Творца мира, мздовоздаятеля и установители различных по месту и времени заповедей, для того чтобы вера в единого для всего мира Бога любви и единую не данную, а непрестанно даваемую Им одну и ту же всем людям заповедь любви представилась бы одной возможной, естественной, необходимой и несомненной.

Только ясно пойми человек, кто он такой, пойми ясно, что ему искать Бога и Его закон можно и должно только в себе, и с каким недоумением и удивлением будет вспоминать такой человек о всех тех странных предметах и сказаниях, в которые он говорил, что верил, и, как ему казалось, как будто бы и в самом деле верил. Такой человек кроме удивления тому, что он мог верить таким странным, противным требованиям разума и чувства предметам веры, испытает еще особенно радостное чувство успокоения и твердости, в роде того, которое испытывает человек, с трудом и напряжением ходивший на нетвердых, выскальзывающих из-под ног и из рук ходулях, когда он сойдет с них и станет на твердую землю и пойдет по ней своими ногами.

В сущности, оно и не может быть иначе.

В Бога Творца, карателя, наградителя и установителя многих разнообразных и различных по исповеданиям заповедей, совершающего в разных местах разнообразные и удивительные чудеса, верят люди, несмотря на явные возражения разума, на еще более сильные возражения чувства, не могущего примириться с понятием Бога, делающего дела, противные любви только потому, что верят освященному древностью преданию, верят только людям, а не Богу, и потому не знают Его. В Бога же не Творца, не карателя, а всегда благотворящего людям, не учредителя многих, различных по народам заповедей, а установившего не на словах, а на деле единую для всех времен и народов заповедь любви и не совершающего для убеждения людей в своем существовании разные странные чудеса, а непрестанно совершающего одно только удивительнейшее и благодетельнейшее чудо проявления Себя в душе каждого человека, в такого Бога нельзя не верить.

X.

Истинное благо всегда в наших руках. Оно как тень следует за доброй жизнью.

Настоящих благ немного. То только истинное благо и добро, что благо и добро для всех. Поэтому, чтобы не уклоняться от избранной цели, надо, чтобы эта цель была добро, согласное с общим благом. Кто направит свою деятельность на такую цель, приобретет себе благо.

Марк Аврелий.

Сын Кеза из Таломо пришел к Будде и стал жаловаться.

— Учитель, сказал он, всякий священник и монах хвалит свою веру, говорит, что она одна истинная, и проклинает чужую веру, называет ее ложною. Сомнения мучают меня, и я но знаю, чьих слов надо слушаться.

Будда отвечал:

— Твои сомнения основательны, сын Кеза. Выслушай мое наставление. Ничему не верь по слухам, не верь преданиям, потому что они прошли через много поколений, прежде чем дошли до нас. Ничему не верь на основании слухов или потому, что люди много говорят об этом. Не верь только потому, что тебе покажут свидетельства какого-нибудь древнего мудреца. Не верь ничему потому, что тебе выгодно, или потому, что давнишняя привычка вовлекает тебя в признание этого правдой. Не верь ничему на основании только авторитета твоих учителей или духовенства.