Жорж Санд - Маленькая Фадета Страница 26

Вечером, в день ухода Фаншоны Фадэ, Ландри решил пойти домой и рассказать отцу о благородном поведении этой девушки, о которой тот так плохо думал. К тому же, не отрезывая себе никаких путей в будущем, он хотел в то же время выказать отцу полную покорность. Тяжело ему было итти мимо дома бабушки Фадэ, но он вооружился мужеством и утешался тем, что, не уйди теперь Фаншона, он еще долго не знал бы, что она его любит. Он увидал тетку Фаншету, родственницу и крестную мать Фаншоны, которая вместо нее должна была ходить теперь за старухой и малышом.

Фаншета сидела перед домом и держала на коленях Кузнечика. Бедный Жанэ плакал и не хотел ложиться спать. «Фаншона еще не вернулась, — говорил он, — она всегда читает со мной молитвы и укладывает меня спать». Тетка Фаншета, как могла, утешала его, и Ландри с радостью убедился, что она говорит с мальчиком нежно и ласково. Но как только Жанэ увидал Ландри, он вырвался из рук Фаншеты и бросился к ногам Ландри, обнимая его, расспрашивая и умоляя привести его Фаншону. Ландри взял его на руки и, плача, старался его утешить. Ландри хотел дать ему кисть хорошего винограда, который тетушка Кайо послала тетушке Барбо; но лакомка Жанэ не желал ничего; пусть только Ландри ему обещает отправиться за Фадетой; Ландри со вздохом обещал ему, и тогда только мальчик вернулся к Фаншете.

Дядя Барбо никак не ожидал такой решительности от Маленькой Фадеты и был очень доволен. Но он был человек справедливый и добрый, и потому почти готов был раскаиваться в том, что сделал.

— Мне очень досадно, Ландри, — сказал он, — что у тебя не хватило духу отказаться от посещений Фадеты. Если бы ты поступил так, как тебе велит твой долг, ты не был бы причиной ее ухода. Дай бог, чтобы ей не пришлось страдать в ее новом положении и чтобы ее отсутствие не было вредно для ее бабушки и маленького брата. Правда, некоторые говорят о ней дурно, но другие защищают ее; меня уверяют, что к своей семье она относится очень хорошо и много работает. Если слухи об ее беременности неверны, мы узнаем об этом и защитим ее. Если же они окажутся, к несчастью, справедливыми и виноват в этом ты, Ландри, то мы поможем ей и не дадим ей впасть в нищету. Единственное, чего я требую от тебя, Ландри, это чтобы ты не женился на ней.

— Отец, — сказал Ландри, — мы с тобой разно смотрим на вещи. Если бы я действительно был виноват в том, в чем ты меня обвиняешь, я бы, наоборот, просил тебя разрешить мне жениться на ней. Но Маленькая Фадета так же невинна, как сестра Нанета. И потому прошу у тебя одного — простить меня за те огорчения, которые я вам причинил. А о Фадете мы поговорим впоследствии, как ты мне обещал.

Дядя Барбо принужден был согласиться на это и не настаивать больше. Как человек благоразумный, он не хотел итти напролом и должен был удовольствоваться теми результатами, каких ему удалось добиться.

С тех пор происшествие с Маленькой Фадетой не обсуждалось больше в Бессониере. Избегали даже называть ее имя, потому что, только кто-нибудь произнесет его, Ландри краснел и бледнел. Он рад был сознавать, что ничуть не забыл ее.

XXXI

Узнав об уходе Фадеты, Сильвинэ почувствовал эгоистическое удовлетворение; он льстил себя надеждой, что отныне его близнец будет любить его одного и не покинет его больше. Но на деле вышло иначе. Правда, после Фадеты Ландри больше всего любил Сильвинэ, но он не мог долго проводить с ним время, потому что Сильвинэ не мог отрешиться от отвращения к Фаншоне. Как только Ландри начинал говорить о ней и посвящать его в свои планы, Сильвинэ огорчался я упрекал его за то, что он упорно держится мысли, которая противна семье и огорчительна для него. С тех пор Ландри перестал ему говорить о Фадете, но он не мог жить, не говоря о ней; поэтому он все свободное время проводил с младшим Кайо и с маленьким Жанэ, которого он брал с собой на прогулки, заставлял повторять катехизис, учил и утешал. Если бы люди только смели, они насмехались бы над ним, когда встречали его с этим ребенком, но Ландри никогда не позволял над собой смеяться. К тому же он гордился, а не стыдился выказывать хорошее отношение к брату Фаншоны Фадэ; таким образом, он протестовал против мнения, что дядя Барбо, в мудрости своей, оказался прав в отношении этой любви.

Итак, Ландри не посвящал брату столько времени, как тот этого желал, и Сильвинэ принужден был перенести свою ревность на младшего Кайо и на маленького Жанэ; он видел, что сестра Нанета, которая до тех пор всегда утешала и развлекала его своими милыми заботами и нежным вниманием, стала теперь находить большое удовольствие в обществе младшего Кайо; и обе семьи одобряли склонность молодых людей; бедняга Сильвинэ, считавший, что люди, любимые им, должны отдавать свою любовь исключительно ему, впал в смертельную тоску и странную слабость; его рассудок помрачился, так что его ничем нельзя было удовлетворить. Он перестал смеяться, ничто его не интересовало, он не мог больше работать, стал чахнуть и слабеть. Наконец, стали бояться за его жизнь, потому что он почти всегда был в лихорадке. Когда она усиливалась, он говорил бессмыслицу, которая приводила в отчаяние его родителей. Он воображал, что его никто не любит, хотя его всегда нежили и баловали больше других детей. Он говорил, что желает смерти, потому что он ни на что не годен, что его щадят из сожаления к его состоянию, что он только обуза для своих родителей; наибольшее благо, какое мог им сделать господь, это избавить их от него.

Иногда дядя Барбо, слушая такие нехристианские речи, строго осуждал сына. Но это ни к чему не приводило. Тогда дядя Барбо со слезами умолял его поверить в его любовь. Но это было еще хуже: Сильвинэ плакал, каялся, просил прощения у отца, матери, брата, у всей семьи; но, когда он изливал всю нежность своей больной души, на него нападала еще более жестокая лихорадка.

Снова стали советоваться с врачами. Но они ничего не могли сказать. По выражению их лиц можно было судить о том, что все зло, по их мнению, проистекает от того, что Сильвинэ близнец, что из двух один должен погибнуть, — конечно, слабейший. Посоветовались с содержательницей бань Клавиер, самой опытной женщиной кантона после покойной Сажеты и впадавшей в детство бабушки Фадэ. Эта опытная женщина так ответила тетушке Барбо:

— Вашего сына может спасти одно — любовь к женщине.

— А их-то он как раз терпеть не может, — сказала тетушка Барбо: — никогда не видала я такого гордого и скромного мальчика; с тех пор, как его близнец влюбился, он ругает всех знакомых девушек. Он порицает всех за то, что одна из них (увы, не лучшая) отняла у него, как он думает, любовь его близнеца.

— Да, — сказала банщица, имевшая большие познания в области всех болезней тела и духа. — Но когда ваш сын Сильвине полюбит женщину, он будет любить ее еще больше, нежели своего брата. Это я вам предсказываю. У него чрезмерно много любви в сердце. До тех пор он всю ее изливал на близнеца и утерял сознание своей мужественности; таким образом он не исполнил закона господня, по которому человек должен любить жену больше, нежели родителей, братьев и сестер. Но вы утешьтесь: природный инстинкт, хоть и поздно, заговорит в нем. Тогда вы, не колеблясь, жените его на той, которую он полюбит, будь она бедна, некрасива или зла, потому что он, повидимому, будет всю свою жизнь любить только одну женщину. В его сердце так много привязанности, и если должно совершиться чудо, чтобы он мог разойтись со своим близнецом, то должно быть еще большее чудо, чтобы он мог разойтись с женщиной, которую он предпочитает своему близнецу.

Мнение банщицы показалось очень разумным дяде Барбо, и он стал посылать Сильвинэ в дома, где были красивые и хорошие девушки на выданьи.

Но хотя Сильвинэ был красив и воспитан, его печальный и равнодушный вид не мог развеселить девушек. Они не были с ним любезны, а он при своей робости боялся их и воображал, что ненавидит их.

Дядя Кайо, большой друг и советчик семьи Барбо, сделал другое предложение.

— Я всегда говорил, — начал он, — что разлука наилучшее лекарство. Взгляните на Ландри! Он с ума сходил по Маленькой Фадете; а теперь, когда она ушла, он не лишился ни рассудка, ни здоровья; раньше он даже чаще бывал печален; мы только не знали причины его печали. Теперь он, кажется, образумился и покорился. Так будет и с Сильвинэ, если он в течение пяти-шести месяцев не увидит брата. Я скажу вам, как их поспокойней разлучить. Моя ферма в Прише идет отлично; но зато мое собственное имение в Артоне идет как нельзя хуже, потому что вот уже год как мой фермер болен и не может оправиться. Я не хочу его выгонять, потому что он отличный человек. Но если бы я мог послать ему на помощь хорошего работника, он оправился бы, так как он болен только от усталости и непосильного труда. Если вы согласны, я пошлю туда Ландри на эту часть года. Мы не скажем Сильвинэ, что он уезжает надолго; наоборот, мы скажем ему, что это всего только на неделю, потом еще на неделю и так далее, пока он не привыкнет. Послушайтесь моего совета: не потакайте всем причудам ребенка, которого вы слишком оберегали и сделали настоящим деспотом в доме.