Уильям Теккерей - Кэтрин Страница 26

Покуда Биллингс подковывал гнедую кобылу, мистер Вуд успел подробно расспросить его о мальчишке, только что подвергнутом порке, и к концу разговора уже нимало не сомневался, что этот мальчишка — тот самый, которого семь лет тому назад произвела на свет Кэтрин Холл. Кузнец обстоятельно перечислил ему все добродетели своей покойной жены и все многообразные грехи приемного сына: он и драчун, и воришка, и сквернослов, и лгун, каких поискать; и хоть по годам самый младший в доме, а уже портит своим примером других. А теперь с ним и вовсе не стало сладу, и он, Биллингс, твердо решил отдать его в приходский приют.

— За такого щенка в Виргинии можно бы получить десять золотых, вздохнул мистер Макшейн.

— В Бристоле и то отвалили бы не меньше пяти, — задумчиво отозвался мистер Вуд.

— А что, может, стоит взять его? — сказал мистер Макшейн.

— Может, и стоит, — отозвался мистер Вуд. — Прокормить-то его недорого встанет — шести пенсов в день за глаза довольно. Мистер Биллингс, обратился он к кузнецу. — Вы, верно, удивитесь, узнав, что мне хорошо известна вся история этого мальчика. Мать его — ныне покойная — была девица знатного рода, чья судьба сложилась несчастливо; отец — немецкий вельможа, граф Гальгенштейн.

— Он и есть! — вскричал Биллингс. — Такой белокурый молодой человек, он сам привез сюда ребенка, и еще с ним был драгунский сержант.

— Граф Гальгенштейн. Умирая, он завещал мне позаботиться о его малолетнем сыне.

— А завещал ли он вам деньги на уплату за его содержание в течение семи лет? — спросил мистер Биллингс, заметно оживившийся от этой мысли.

— Увы, сэр, ни пенса! Более того, он мне остался должен шестьсот фунтов; не так ли, прапорщик?

— Шестьсот фунтов, клянусь своим геррбом! Как сейчас помню, когда он явился в дом вместе с поли…

— Да что толку вспоминать! — перебил мистер Вуд, бросив на прапорщика свирепый взгляд. — Шестьсот фунтов долгу мне; где уж ему было думать о плате вам. Но он просил меня разыскать ребенка и взять его на свое попечение. Вот теперь я его нашел и готов взять на свое попечение, если вы отдадите его мне.

— Эй, пошлите-ка сюда нашего Тома! — крикнул Биллингс. Не прошло и минуты, как малец вошел и остановился у двери, насупясь и весь дрожа, как видно, в ожидании новой порки; но, к его удивлению, приемный отец спросил его, чего он хочет, уехать с этими двумя джентльменами или же исправиться и остаться в родном доме.

Мистер Том не стал мешкать с ответом.

— Не желаю я исправляться, — крикнул он. — Хоть с самим чертом уеду, только бы не оставаться тут с вами.

— И тебе не жаль разлучиться с братьями и сестрами? — спросил кузнец, потемнев от обиды.

— К черту их всех — я их ненавижу. Да у меня и нет ни братьев, ни сестер и никогда не было.

— Но ведь мать у тебя была, Том, добрая, хорошая мать!

Том замялся, но ненадолго.

— Она умерла, — сказал он. — А ты меня бьешь, и я лучше уеду с этими людьми.

— Ну и ступай себе, коли так, — в сердцах крикнул Биллингс. — Ступай на все четыре стороны, неблагодарная ты скотина; если эти джентльмены хотят тебя взять, пусть берут на здоровье.

Переговоры длились недолго; и на следующее утро отряд мистера Вуда продолжал путь уже в количестве трех человек: кроме него самого и прапорщика Макшейна, на гнедой кобыле ехал теперь семилетний мальчуган; так, втроем, и подвигались они по Бристольской дороге.

Мы уже говорили об остром приступе материнских чувств, приключившемся вдруг с миссис Хэйс, и о том, что она твердо решила вернуть себе сына. Судьба, неизменно благосклонная к нашей удачливой героине, позаботилась о ней и на этот раз и прямехонько привела мальчика в ее объятия, избавив ее от расходов хотя бы на карету или верховую лошадь. Деревня, где жили Хэйсы, находилась невдалеке от дороги на Бристоль, куда теперь держали путь мистер Вуд и мистер Макшейн, следуя благородному побуждению, намек на которое был дан выше. Около полудня они поравнялись с домом судьи Балланса, того самого, что некогда едва не погубил прапорщика, и это послужило достаточным поводом, чтобы доблестный воин тотчас принялся в сотый раз подробно и со вкусом повествовать о своих злоключениях и о том, как миссис Хэйс-старшая вмешалась и выручила его.

— А не заехать ли нам навестить старушку? — предложил мистер Вуд. — Мы теперь ничем не рискуем. — И так как прапорщик, по обыкновению, согласился с ним, они тут же свернули на проселок и с наступлением сумерек достигли знакомой деревни. В трактире, где они расположились на отдых, Вуд навел нужные справки и узнал, что стариков уже нет в живых, а дом и мастерская принадлежат теперь Джону Хэйсу и его жене; попутно выяснились также кое-какие подробности семейной жизни последних. Над всеми этими сведениями мистер Вуд сосредоточенно размышлял некоторое время, и наконец выражение торжества и ликования осветило его черты.

— Знаешь что, Тим, — сказал он своему сподвижнику, — пожалуй, нам удастся выручить за мальчишку побольше пяти золотых.

— Само собой! — подхватил Тимоти Макшейн, эсквайр, всегда готовый вторить всему, что бы ни сказал его "майорр".

— Само собой, дурак! А каким образом? Вот этого-то ты и не знаешь. Слушай же: Хэйс человек зажиточный, и…

— И мы его опять арестуем — ха-ха! — загоготал Макшейн. — Честь моя порукой, майорр, вы великий стрратег и полководец!

— Да не реви ты, как осел, разбудишь мальчишку. Человек он зажиточный, под каблуком у жены, и детей у них нет. А значит, либо она радехонька будет вновь получить мальчонку и заплатит нам, если мы ей его предоставим, либо же она вообще о нем умолчала — и тогда заплатит, чтобы мы ее не выдавали; а может, сам Хэйс смутится, узнав, что его жена родила за год до их свадьбы, и заплатит нам, чтобы мы увезли пащенка подальше от этих мест. Словом, дружище, не будь я Питер Брок, если мы тут не сорвем порядочный куш.

Когда прапорщик уразумел суть этого хитроумного рассуждения, он едва не упал на колени в благоговейном восторге перед своим другом и наставником. Кампания была открыта на следующее же утро атакой на миссис Хэйс. Свидевшись с экс-капралом наедине и узнав от него, что ее сын нашелся, она пришла в крайнее волнение, оправдав сразу оба предположения мистера Вуда. Ей страстно хотелось вернуть себе мальчика и не жаль было бы любых денег за это; но в то же время она страшилась разоблачения и готова была не менее щедро заплатить за то, чтобы ее тайна так тайной и осталась. Но как было исполнить первое желание, не нарушив второго?

Миссис Хэйс нашла выход, который, как я слышал, в наши дни не редкость. Она вдруг припомнила, что у нее был нежно любимый брат, поддерживавший в свое время Претендента и поэтому впоследствии вынужденный бежать во Францию, где он и скончался, оставив после себя единственного сына. На смертном одре он вверил этого сына заботам своей сестры, препоручив боевому другу, принявшему его последний вздох, доставить к ней мальчика; сейчас этот друг находится в Англии и скоро прибудет вместе с ребенком. Для вящей убедительности мистер Вуд тут же написал письмо от покойного брата, где излагались все эти обстоятельства, и тщательно подготовил прапорщика Макшейна к исполнению роли "боевого друга". Чем были вознаграждены старания мистера Вуда, мы в точности не знаем; можем лишь упомянуть, что вскоре после этого угодил в тюрьму подмастерье мистера Хэйса, будучи обвинен хозяином в том, что взломал ящик шкафа, где хранились сорок гиней в золоте и серебре, к каковому ящику никто, кроме самого мистера Хэйса и его жены, не имел доступа.

Когда все было условлено, капрал со своим отрядом снялся с лагеря и отошел на некоторое расстояние от деревни, чтобы дать миссис Кэт время подготовить мужа к ожидающему его прибавлению семейства в лице дорогого племянничка. Джон Хэйс принял новость без особого удовольствия. О том, что у Кэтрин есть брат, он до сих пор и слыхом не слыхал; она выросла в приюте, и за нею никакой родни не числилось. Но всякая женщина, если только она не круглая дура, сумеет доказать недоказуемое; и, пустив в ход слезы, ложь, уговоры, ласки, брань и многие другие уловки, миссис Хэйс в конце концов заставила мужа сдаться.

Два дня спустя мистер Хэйс работал у себя в мастерской, а его дражайшая половина сидела рядом; как вдруг на дворе послышался стук копыт, и всадник, спешившись, вошел в мастерскую. Это был высокого роста мужчина, укутанный темным плащом; как ни странно, в лице его мистеру Хэйсу почудилось что-то знакомое.

— Полагаю, — начал гость, — что я вижу перед собой мистера Хэйса, ради знакомства с коим я проделал столь долгий путь, а это — его почтенная супруга? Сударыня, я имел честь быть другом вашего брата, который умер во Франции, состоя на службе короля Людовика, и предсмертное письмо которого вы должны были получить от меня два дня назад. А сейчас я вам привез нечто еще более ценное на память о моем дорогом друге, капитане Холле. Вот оно.