Лион Фейхтвангер - Ифтах и его дочь Страница 27

Священник взял себя в руки.

— Территория Гилеада простирается до реки Ярмук, — сказал он. — Все, что ты сделал или не сделал по ту сторону реки — твоя забота и Господа. Об этом спорить с тобой я не буду.

Его голос стал мягче, теплей.

— Если бы ты верил, что я по-прежнему твой друг! Тебя благословили бы не только мои руки, но и губы.

Ифтах и не считал священника своим врагом. Более того, верил, что благословения священника принесли ему победу во многих предприятиях. Но предоставить Авиаму возможность поймать его во второй раз… Никогда!..

— Я — не враг тебе, — проговорил Ифтах решительно. — Но ты был более жесток со мной, чем Бог.

— Господь был к тебе милосерднее, чем к другим, — смиренно сказал Авиам. — Сердце мое радуется, что он защитил и благословил тебя…

Пришли братья. Первым взял слово Елек.

— Весь Гилеад, — подчеркнуто вежливо сказал он, — радуется твоему решению помочь нам и выступить против Аммона.

— Я eщё ничего не решил, — лаконично ответил Ифтах. — И ты прекрасно это знаешь, словоблуд. Сначала вы должны твердо поклясться мне здесь, в шатре Господа, как мы договаривались в моей стране Тоб. Только тогда я возьмусь за дело.

— Ты нам не доверяешь, — огорчился священник.

— Я откровенен в словах и мыслях, — отрезал Ифтах.

Но вы научили меня недоверию. И я хочу услышать недвусмысленную клятву, в которой прозвучит признание, что я законный наследник и любимый сын своего отца.

— Повтори свои условия, брат мой, выразив их коротко и ясно, деловито сказал Елек.

— Во-первых, — заявил Ифтах, — клятвой и соответствующей записью вы утвердите меня во владении домом и пашнями в Маханаиме. А также, поскольку я был любимым сыном нашего отца — и во владении родовым домом здесь, в Мицпе.

Елек не терял хладнокровие.

— Мы построили новые, достаточно хорошие, дома для меня и Гадиеля. Построим eщё один и для Шамгара, который сейчас живет в родовом доме Гилеада. Но мы не можем выгнать оттуда Силыгу, прожившую в нем шесть раз по семь лет и родившую там нас.

— Госпожа Зилпа и ты, Шамгар, как гости можете жить в этом доме сколько хотите, — возразил Ифтах. — Но когда Ктура приедет в Мицпе, eё должны признать хозяйкой дома.

— Путь будет, как ты сказал. Подпишем и поклянемся, — ответил Елек.

— Во-вторых, — продолжал Ифтах. — Пока Аммон стоит на холмах перед Мицпе, меня удовлетворит звание главнокомандующего. Но когда я прогоню вражеские войска с этих земель, стану претендовать на судейское кресло Гилеада.

Ифтах говорил медленно, тщательно подбирая слова. Однако его выражение «прогоню» показалось присутствующим, а Авиаму — особенно, весьма странным. Но главное они от Ифтаха услышали. Как от него и ожидали, он собирался прогнать врага…

— Хорошо, — сказал Авиам. — Одержишь победу, станешь в Гилеаде судьей.

Ифтах помрачнел. Сам себе не мог объяснить, как допустил такую оплошность — столь неловко выразил свое условие. Что-то предостерегало его: берегись ловушки… А ловушки ему запросто может расставить его собственное хвастовство. Он жаждал победы над Аммоном, но вовсе не хотел, чтобы его обязали победить.

— Твои слова, Авиам, мне не по душе, — сказал он раздраженно. — Победа — понятие условное и оставляет место для споров. Меня просили спасти Гилеад. Я обещал, и в этом могу поклясться. Да, я хочу спасти вас и прогнать врага от ваших ворот. Большего обещать не могу.

Враждебность по отношению к Авиаму внезапно прорвалась наружу.

— И не надейтесь, я не попадусь на ваши уловки, — гневно проговорил Ифтах. — Скорее, вернусь в страну Тоб.

Перед Авиамом стоял сейчас человек с короткой бородкой и диким взглядом. Он лучше Ифтаха знал, что творится сейчас в его душе. Ифтах никогда не был трусом. Пожалуй, он даже слишком дерзок и смел. И если он отказывал им в клятве победить Аммона, это означало, что его останавливал бог его жены — Мильком. А что, если удовлетвориться соглашением, которое предлагает Ифтах?.. Разве это не победа, если он заставит Аммона отступить?.. Самое главное — удержать этого человека, чтобы он не разгневался и снова не убежал от них.

— Если ты так хочешь, — вкрадчиво заговорил Авиам, — пусть в записях не стоит слово «победа», пусть стоит там то обещание, та клятва, которую ты предпочитаешь. Но об одном должен тебя попросить: перед Богом не подобает клясться неясными словами. Впрочем, может, я их не понял. Ведь я — не воин… Тогда объясни мне, как понимать твое выражение «прогнать Аммона от ворот»!

Ифтах расстроился. Ему не хотелось выглядеть трусом. Однако, как спасать Гилеад — только его дело…

— Хочу сделать так, — объяснил он нетерпеливо, — чтобы ни один воин Аммона не мог видеть самое высокое здание Мицпе…

— Так и запишем, — согласился Авиам.

— Странно, — проворчал Ифтах. — Я — простой человек. А вот… сам же и усложнил дело…

Потом вдруг рассмеялся и добавил:

— А ведь все это можно было бы обговорить и без ссоры…

Семерки, сотни, тысячи Ифтаха появились перед Мицпе неожиданно быстро. В каждом из подразделений царила строжайшая дисциплина. Вместе с войском прибыли два чиновника, писцы. Последние вели списки, в которых точно указывалось имя каждого воина, срок его службы, успехи и претензии на добычу.

Люди из Мицпе с удивлением смотрели на воинов Ифтаха. Многие были эморитами из рода страшных северных великанов. Однако и они шли под знаменем Ифтаха и принадлежали Господу.

Что за вооружение было у этих воинов! Мечи, шлемы и щиты — из бронзы. Некоторые виды оружия были так тяжелы, что для боевого наступления требовались специальные носильщики. Часть людей Гилеада сомневалась, правильно ли избирать такие методы ведения войны. Не лучше ли воинам довериться Господу и собственной силе? Многие побаивались боевых повозок… Однако большая часть жителей Мицпе восприняла войско Ифтаха с благодарным удивлением. Эти страшные повозки наводили ужас на израильтян. Но здесь они не были так страшны. Они грохотали, скрипели, катились — во имя спасения Гилеада. Люди из Мицпе ощупывали повозки и бурно выражали свою радость. Они славили Ифтаха. Покойный судья Гилеад недаром любил его больше остальных сыновей. Ифтах и впрямь был благословенным героем, одним из тех великих людей, которые и раньше появлялись в Израиле в годину несчастий.

Ифтах знакомился с людьми Гилеада, которые собрались в лагере близ Мицпе по призыву Гадиеля — беседовал с ними, прикидывал. Многие привлекали его внимание. Однако встречались и такие, кто всем своим видом выказывал недовольство. Они, земледельцы, родившиеся под сенью законного брака, должны подчиниться бастарду?! Ифтах шутками попытался разбить их сопротивление. Некоторые легко поддались его напору. Упорствующим он показал, кто здесь военачальник. У них не осталось сомнений — этот потребует беспрекословного подчинения. И, наконец, Ифтах ввел воинов Гилеада в состав своих подразделений.

Проверяя списки способных носить оружие из Гилеада, писцы Ифтаха обнаружили, что многие из них в лагере отсутствуют. Ифтах спросил Гадиеля, что тот предпринял, чтобы доставить сюда нерадивых. Гадиель ответил, что он напоминал им неоднократно, одним — через гонцов, другим — лично.

— Я доволен, Ифтах, — с искренним облегчением сказал он, — что теперь ответственность за все несешь ты.

Ифтах велел зажечь на горах сигнальные огни — напоминание об опасности. И издал приказ, согласно которому все способные носить оружие должны были явиться в лагерь в течение пяти дней, а если не явятся, будут строго наказаны.

Большинство не посмело ослушаться. Тем не менее, несколько упрямцев все же остались дома. Среди них был один богач по имени Эхуд. Он и раньше смеялся над Гадиелем, когда тот потребовал послать в Мицпе людей, необходимых ему для работы на полях и на пастбище. Когда теперь бастард потребовал у него двенадцать семерок, он отправил гонца назад и просил передать, что ему, Эхуду, на свадьбу дочери требуется лучший остряк в стране. Очевидно, Ифтах вполне может сыграть эту роль и заработать кусок жареного мяса.

Ифтах отправил в усадьбу Эхуда отряд своих воинов. Они схватили ослушника, обрили ему наполовину голову и изрубили на куски его скот. Эти куски Ифтах послал всем, кто противился призыву со словами: «Так будет со скотом каждого, кто к сроку не явится в лагерь».

Никто не помнил, чтобы у кого-то из полководцев в Гилеаде было такое большое войско как у Ифтаха. Однако он бездействовал, не двигался в сторону царя Нахаша и не отдавал приказа воинам воздерживаться от женщин и вина. Здесь, видя вражеский лагерь, он понял, что поступил правильно, не обещая священнику и братьям «победы». Если он даже победит его в открытом бою, Аммон ретируется в свою неприступную столицу Рабат и будет ждать помощи из Башана. Мстительный царь Абир едва ли допустит, чтобы Ифтах усилил свою мощь победой над Аммоном. Хотя царь поклялся Ифтаху соблюдать перемирие, его клятва давалась защитнику семи городов в Башане, а не тому Ифтаху, который стал военачальником Гилеада и воюет в Мицпе.