Мор Йокаи - Черные алмазы Страница 27

При строительстве бондаварского замка была проявлена забота о всех возрастных метаморфозах его владельцев, которые в молодости бывали бонвиванами, в зрелости – государственными мужами, а когда старели, становились ханжами.

Теуделинда велела замуровать все входы в ту часть замка, где она обосновалась. Выход вел только во двор.

Итак, в ее жилых покоях не было ни скрытых коридоров, ни поворачивающихся статуй, ни проваливающихся полов, ни замаскированных каминов, ни раздвигающихся потолков, ни двойных полых колонн, ни поднимающихся мраморных плит; и наоборот – окна и дымоходы в комнатах Теуделинды были забраны крепкими железными решетками. Проникнуть к ней с помощью обычных человеческих трюков было нельзя.

Оставалось предположить лишь одну возможность, но это уже было из области не психологических, а физических законов А вдруг господин аббат был в сговоре со всей прислугой замка? Но допустить подобную вероятность не позволял благородный характер господина аббата. Да и времени у него было мало, чтобы, обходя комнаты замка, успеть подкупить всех, кто попадался ему на пути, в особенности в присутствии такого свидетеля, как священник господин Махок. Разве что он и с ним договорился.

А это уж и вовсе невероятно.

И в конце концов, какая нужда господину аббату лицемерить?

Теуделинда рано отослала прислугу спать; компаньонке пожаловалась, что у нее болит левая сторона головы,- у Эмеренции тут же разболелась голова с правой стороны, и, когда графиня отправилась спать, компаньонка, закутав голову, принялась согревать ее подушками, расшитыми цветами бузины, и стонать, словно была смертельно больна.

Графиня, затворившись в своей спальне, считала минуты. Принялась было за пасьянс, но он не вышел: наверное, она была недостаточно внимательна. Взяла Библию (текст ее был одобрен церковью), изданную с роскошными иллюстрациями Дорэ, и начала разглядывать гравюры; подсчитала, сколько мужских и сколько женских фигур изображено на двухстах тридцати рисунках. Потом сосчитала, сколько на них лошадей, сколько верблюдов. Сколько встречается убийств. Затем перешла к тексту. Высчитала, какие гласные чаще всего встречаются на странице. Больше всего было «а», потом шло «е», потом «о», потом «у», меньше всего встречалось «и». Текст был французским Она сравнила его с венгерским и нашла, что в этом больше всего «е», за ним следовало «а», потом «о», потом «и», наконец «у», а на последнем месте «б» и «и».

Это занятие ее утомило. Она села к роялю, попыталась успокоить душу, наигрывая одни и те же романсы. Но и тут дело не шло. Руки ее дрожали, вяло скользили по клавишам. Когда приблизился час призраков, она уже не думала ни о чем ином, кроме своих притягательных, навязчивых видений. Она была околдованной ими рабой, и медленно текущее время томило ее, пока наконец не начиналась оргия призраков. Обычно, как только раздавался шум, учиняемый призраками, ее охватывала лихорадка, она спешила раздеться, спрятаться в постели, затыкала уши, пока вся в поту не забывалась тяжелым сном. А просыпаясь поздно утром, верила, что была в склепе, который ей снился.

Сегодня же она достала талисман, в котором черпала силу,- портрет господина аббата. Она поставила его перед собой на пюпитр книжного столика и погрузилась в созерцание. В самом ли деле он сверхъестественное существо, по слову которого поднимаются затворы, рассеиваются призраки, закрываются двери преисподней? Невозможно даже представить себе, что это свершится.

Чем дальше шло время, тем беспокойнее билось ее сердце. Теперь оно билось уже не из-за ночных привидений – причиной был новый призрак.

А если все же этот человек постучит в полночный час в дверь ее спальни? Кто он тогда? Фокусник или святой?

Время медленно подползло к полуночи. Колокола башенных часов с дребезжаньем пробили в ночной тиши.

Как обычно, с последним ударом часов из подземелья послышалась мелодия призрачной мессы.

Но теперь графиня не прислушивалась к ней.

Она пыталась уловить, не доносится ли из соседних комнат скрип открывающихся дверей, не поворачиваются ли дверные ручки, не звякает ли ключ в замке, не приближаются ли шаги?

Ничто не нарушало тишины.

Прижавшись к двери, она слушала. В комнатах тишина, ни шороха.

Минуло четверть часа после полуночи.

За это время на бесовской оргии в подземелье благочестивое пение под орган сменилось мерзким разгулом. Там, внизу, выли, хрипели, хохотали и возились с таким шумом, будто все черти ада дали друг другу слово сегодня особо отличиться.

«Он не придет»,- сказала себе графиня, и по всему телу ее пробежали мурашки. Немыслимо ожидать от человека того, что под силу лишь духу-искусителю. Она направилась к алькову, чтобы лечь.

В эту минуту раздался стук в дверь.

И знакомый голос тихо, но твердо произнес условленный пароль: «In nomine Domini aperiantur portae fidelium!»

Графиня вскрикнула.

Она собрала все душевные силы, чтобы не потерять сознания.

Это действительность! Это не сон! Не галлюцинация.

Он здесь, у двери.

Вперед!

Графиня подбежала к двери и отворила ее.

Острота момента удесятерила силы ее души.

Кто бы он ни был, сумевший до нее дойти,- грабителем, чародеем или святым, пусть он теперь попробует потягаться с нею! Пол, на котором он сейчас стоит, это мост вздохов над глубоким подземельем, стоит нажать кнопку потайной пружины – и пришелец рухнет в темную пропасть. Графиня поставила ногу на кнопку и распахнула дверь.

Перед ней стоял господин аббат. На нем не было облачения, он был одет в черное до колен пальто, в руках он держал не святые дары, а здоровенную плетку из кожи носорога и закрытый фонарь.

– Ни с места! – повелительно вскричала графиня.- Прежде чем переступить порог, скажите, как вы прошли ко мне: с помощью бога, людей или дьявола?

– Графиня! – произнес аббат.- Осмотрите сами свои комнаты. Все двери отворены. Я прошел в замок через раскрытые двери. А как я попал во двор, расскажу потом.

– А моя прислуга? – спросила пораженная графиня – Которая спит в комнатах?

– Пологи над всеми кроватями опущены, я туда не заглядывал. Если они спят, то спят глубоким сном праведников.

– Непостижимо!

Силы оставили графиню.

– Прошу вас, войдите!

И она рухнула в кресло. Шум в склепе достиг кульминации.

– Вы слышите этот гам?

– Слышу и понимаю, в чем дело! Я пришел затем, чтобы положить этому конец.

– Вера дала вам для этого оружие?

– Только плетку! – сказал аббат, сжимая в руке крепкую плетку.

– Неужели вы не различаете в этом гаме голос моего предка Ласло? – спросила графиня, обеими руками цепляясь за локоть господина аббата.- Неужели вы не слышите ужасного хохота моих пратетушек?

– Чьи это голоса, мы сейчас узнаем,- уверенно и спокойно произнес аббат.

– Как? Что вы хотите?

– Спуститься к ним.

– Туда? Зачем?

– Чтобы привести в исполнение приговор. Вы обещали, что пойдете вместе со мной.

– Я обещала? – произнесла графиня, в испуге прижимая руки к груди.

– Вы сами того пожелали.

– Верно, верно! Но сейчас я в таком замешательстве, у меня ум за разум заходит. Ваше присутствие здесь! И этот жуткий адский шум там, внизу! Я боюсь!

– Как? Вы столько раз одна спускались к призракам, а теперь боитесь сойти туда вместе со мной? Дайте мне руку!

Графиня, вся дрожа, вложила вялую руку в ладонь аббата, и, ощутив мужественное пожатие, почувствовала, как по жилам ее разливается непривычное тепло, она обретает уверенность, энергию, перестает дрожать, в глазах у нее больше не рябит, сердце бьется спокойней. Мужская рука придала ей силы.

– Идемте,- произнес аббат, сунув плетку под мышку и увлекая графиню за собой. – Где ключи от лестницы и залов, через которые нам надо пройти?

Графиня чувствовала, что не может отпустить его руку: не хватит ни физических, ни душевных сил. Она доверилась ему. Укрылась под его крылом. Теперь она уже вынуждена следовать за ним, куда бы он ни пошел, хоть в саму преисподнюю.

Она молча указала на античную консоль, на которой лежали связки ключей.

Аббат сразу выбрал нужную связку. И в этом не было чуда. На бородке ключа стоял опознавательный крест. Это был ключ от часовни.

Обитая ковром дверь открылась, и на первой же ступеньке господин аббат убедился в том, в чем был и раньше уверен: лицо его окутала густая паутина, графиня никогда не ходила по этой лестнице.

Но сама Теуделинда еще не очнулась от наваждения. Встречаются подчас нервные натуры, которым так живо снятся никогда ими не виданные места, что, если они однажды попадают туда наяву, им кажется, будто они уже здесь бывали.

Спускаясь за своим проводником по лестнице, графиня шепнула ему:

– Там наверху одно окно разбито, через него врывается ветер.

И в самом деле, там, где винтовая лестница делала поворот, они увидели маленькое разбитое оконце в нише, которое служило для освещения лестницы днем.