Рональд Харвуд - Одинаковые тени Страница 28

Я смотрю на мои золотые часы и вижу, что уже половина девятого. Я вижу, что стало совсем светло. Старое солнце уже выглянуло. И я знаю, что мне делать.

Я смотрю из шалаша на море и вижу, что оно совсем мирное. Я сижу так целые часы и гляжу на море с горы. А когда уже десять часов, я спускаюсь вниз по веревочной лестнице и иду вниз, в город, потому что я знаю, что мне делать.

Я прохожу мимо домов и людей, спешащих на работу. Но я никого не вижу, потому что смотрю прямо перед собой и улыбаюсь.

Друг, я иду вниз и вниз. Мне совсем ничего не страшно. Я иду и иду.

Теперь я иду по Главной улице Си-Пойнта к церкви этого английского священника.

Я останавливаюсь и смотрю на церковь, у которой я был прошлой ночью. Я смотрю на дерево, под которым я немножко помолился Иисусу.

И я вхожу. Я вхожу в эту церковь.

В церкви холодно, — понимаете? И в ней только два человека. Две женщины. Европейские женщины. Одна сидит, другая стоит на коленях. Та, которая стоит на коленях, — та самая, которую я видел ночью в домике рядом с церковью.

Она не замечает, что я прохожу мимо нее, потому что она молится. Но другая, которая сидит, друг, она вдруг так на меня смотрит! Но я иду прямо вперед, к ступенькам, и там становлюсь на колени.

И я не могу молиться. Да, сэр. Совсем не могу. Я просто закрываю глаза и слушаю. И я слышу, что за спиной та женщина, которая смотрела на меня, встает и выходит.

Я не знаю, долго ли я стою на коленях. Но я знаю, что поступаю правильно.

Чтобы показать, что мы равные, не надо их убивать. Надо вместе с ними любить Иисуса. Друг, им это не нравится. Да, сэр. Но я вам вот что скажу. Если мы молимся вместе, значит, мы равные, а? Значит, так и надо делать. Только так можно им показать, что мы равные. Просто встать на колени и вместе с ними любить Иисуса. Это наше оружие, — понимаете? Это — винтовка. Это — пистолет. Вы улыбаетесь, а я вам говорю чистую правду.

Долго мне ждать не приходится.

Я стою и слушаю, и вот я уже слышу их. Я слышу эти проклятые башмаки, топающие ко мне. И я открываю глаза и оглядываюсь, — да, сэр, они уже здесь. Двое полицейских. Они пришли, чтобы выгнать меня из церкви.

И они хватают меня под руки, и толкают, и тащат к выходу. Сэр, я не возражаю. Я улыбаюсь.

И когда я оказываюсь на улице, я вижу эту женщину. Эту европейскую женщину, которая не хотела молиться вместе со мной. Я смотрю на нее и улыбаюсь ей. Ей это не нравится. Да, сэр.

И я вижу, что меня уже ждет машина. И эти двое полицейских подталкивают меня к ней. Они не говорят ни слова. Просто подталкивают.

А солнце сияет уже вовсю. Совсем яркое и горячее. И когда они запихивают меня в машину, я поднимаю глаза, чтобы взглянуть на доброе старое солнце. Но ты не можешь смотреть на солнце. Ты не можешь увидеть Бога.