Арнольд Беннетт - Повесть о старых женщинах Страница 28

— С Новым годом!

— О, благодарю вас. И вас также.

— Вот и еще одна новогодняя всенощная позади.

— Да, да! — со вздохом.

Потом толпа внезапно заполнила приделы, с шутками и смехом проталкиваясь к двери. На паперти с коринфскими колоннами все шумно надевали плащи, длинные пальто, ольстеры{25}, галоши и даже башмаки на толстой деревянной подошве и раскрывали зонтики. Сойдя с паперти, прихожане сразу попали в снежный вихрь и, разделившись на черные, бесшумно шагающие группы, гуськом потянулись вниз по Трафальгар-роуд, потом вверх к площадке для игр, вдоль рыночной площади, через Утиную площадь в направлении Площади св. Луки.

Мистер Пови шел между миссис Бейнс и Констанцией.

— Возьми меня под руку, детка, — обратилась миссис Бейнс к Софье.

Тогда мистер Пови и Констанция прошли вперед, пробираясь через сугробы. Софья удерживала в равновесии спотыкающуюся громаду — ее мать. Их кринолины мешали ей держаться поближе к матери. Миссис Бейнс смеялась со свойственным тучным людям добродушием, хотя падение было бы для нее непоправимым бедствием. Софья вынуждена была тоже смеяться. Но хоть она и смеялась, Бог не ниспослал ей помощи. Она не сознавала, куда идет и что может с ней произойти.

— О, господи! — воскликнула миссис Бейнс, когда они повернули на Кинг-стрит. — Кто это сидит у нас на крыльце?

И действительно, там сидел человек, облаченный в ольстер, поверх которого был накинут плед, а над всем этим возвышался цилиндр. Едва ли он сидел там давно, потому что почти не был засыпан снегом. Мистер Пови бросился вперед.

— Вот тебе и на! Это мистер Скейлз! — проговорил мистер Пови.

— Мистер Скейлз! — воскликнула миссис Бейнс.

— Мистер Скейлз! — прошептала Софья, объятая ужасом.

Может быть, она боялась чуда. Мистер Скейлз, сидящий на крыльце их дома снежной ночью, несомненно, походил на чудо, на нечто, привидевшееся во сне, на нечто трогательное и невероятно своевременное — «в самую точку», как любят говорить в Пяти Городах. Но он был существом материальным. Много лет спустя, хорошо узнав его, Софья уже оценивала его появление на крыльце как совершенно естественный и типичный для него поступок. Истинные чудеса никогда не выглядят чудесами, а то, что на первый взгляд походит на чудо, обычно оказывается явлением весьма прозаичным.

III

— Это вы, миссис Бейнс? — спросил Джеральд Скейлз каким-то растерянным тоном, взглянул вверх, а потом поднялся на ноги. — Разве это ваш дом? И правда, ваш. А я понятия не имел, что сижу на вашем крыльце.

Он робко, скорее даже глуповато, улыбнулся, а женщины и мистер Пови окружили его, газовый фонарь освещал их изумленные лица. Скейлз был, конечно, очень бледен.

— Но что же случилось, мистер Скейлз? — взволнованным тоном осведомилась миссис Бейнс. — Вы нездоровы? Вы внезапно…

— Нет, нет, — беспечно ответил молодой человек. — Ничего особенного. Просто на меня только что напали вон там, — он указал на уходящую вдаль Кинг-стрит.

— Напали! — с тревогой повторила миссис Бейнс.

— Это уже четвертый известный нам случай на этой неделе! — сообщил мистер Пови. — Просто позор.

Дело в том, что из-за упадка торговли, трудностей в получении работы и плохой погоды благосостояние общества в Пяти Городах оставляло желать много лучшего. В тисках голода низшие классы вели себя неподобающим образом, несмотря на альтруистические и благородные усилия тех, кто стоял выше них на социальной лестнице, преградить путь нищете, возникшей, несомненно, по причине близорукой непредусмотрительности. Когда же (в отчаянии вопрошали стоявшие выше) низшие классы научатся откладывать на черный день? (Могли бы с тем же успехом сказать — на пасмурный или мрачный день.) Со стороны низших классов, для коих делалось все возможное, было и впрямь «очень некрасиво» убивать курочку, несущую золотые яйца! Особенно в таком благопристойном городе! Куда же все это приведет? Вот, например, мистер Скейлз, джентльмен из Манчестера, свидетель и жертва плачевного морального состояния Пяти Городов! Что подумает он о Пяти Городах? Порок и опасность служили темой разговоров в лавке всю предыдущую неделю, теперь же они воплотились в реальность.

— Надеюсь, вас не… — произнесла миссис Бейнс извиняющимся и сочувственным тоном.

— О нет! — весело перебил ее мистер Скейлз. — Мне удалось от них отбиться. Вот только локоть…

Между тем снег не прекращался.

— Заходите, пожалуйста, — предложила миссис Бейнс.

— Не хотелось бы вас беспокоить, — заметил мистер Скейлз. — Я пришел в себя и могу добраться до «Тигра».

— Непременно зайдите, хоть на минутку, — решительно заявила миссис Бейнс. Ей нужно было поддержать репутацию города.

— Вы весьма любезны, — сказал мистер Скейлз.

Внезапно дверь изнутри отворилась, и перед ними предстала Мэгги, глядевшая на них с высоты двух ступенек.

— Желаю всем вам, мэм, счастливого Нового года.

— Спасибо, Мэгги, — ответила миссис Бейнс и с чопорным видом добавила: — И тебе тоже! — А про себя подумала, что Мэгги могла бы подтвердить на деле свое пожелание счастливого Нового года, если бы постаралась в будущем «не избегать углов» при уборке и не бить столько посуды.

Софья, плохо сознавая, что делает, поднялась по ступенькам.

— Нужно пригласить мистера Скейлза встретить с нами Новый год, детка, — остановила ее миссис Бейнс.

— Хорошо, мама! — задыхаясь от волнения, согласилась Софья и стремительно спрыгнула вниз.

Мистер Скейлз приподнял шляпу и должным образом внес в нижнюю гостиную Бейнсов Новый год и уйму снега. Затем в углу у фисгармонии поднялся шум от стряхивания снега с обуви, отряхивания зонтов, плащей и ольстеров. Мэгги унесла охапку намокших от снега вещей, в том числе и галош, и получила приказ вскипятить молоко и принести сладкие пироги. Мистер Пови произнес «бр-р-р» и затворил дверь (с прокладками из фетра от сквозняков). Миссис Бейнс прибавила газ, пока он не загудел, и велела Софье поворошить угли в камине, а Констанции — зажечь второй газовый рожок.

Воцарилось всеобщее радостное возбуждение.

Безмятежное настроение было приятно нарушено (да, приятно, несмотря на ужас, вызванный нападением на локоть мистера Скейлза) одним происшествием — ко всеобщему удивлению, мистер Скейлз оказался в вечернем костюме. Никогда раньше в этом доме никто не бывал в вечернем костюме.

Лицо Софьи залилось краской и продолжало пылать, что подчеркивало живую прелесть ее красоты. От охватившего ее странного обескураживающего упоения у нее кружилась голова. Казалось, она обретается в мире нереального и неправдоподобного. Звуки доносились до нее неотчетливо, контуры вещей и людей светились, как грани призмы. Она находилась в состоянии исступленного, безрассудного, необъяснимого счастья. Исчезли все ее страдания, сомнения, отчаяние, озлобление, упрямство. Она стала такой же робкой и нежной, как Констанция. Глаза ее напоминали глаза лани, а движения очаровывали своим скромным и тонким изяществом. Констанция сидела на диване, и Софья, как бы в поисках прибежища, села на диван рядом с сестрой. Она старалась не смотреть на мистера Скейлза, но не могла отвести от него взгляд. Она была убеждена, что он самый совершенный мужчина на свете. Может быть, несколько низкорослый, но совершенный. Ей почти не верилось, что может существовать подобное совершенство. Он превосходил все ее представления об идеальном мужчине. Подобной улыбки, голоса, рук, волос никогда не существовало! Речь его лилась, как музыка! Улыбка отворяла врата рая! Для Софьи его улыбка принадлежала к тем явлениям природы, которые так прелестны, что от них хочется плакать. В этом описании чувств Софьи не только отсутствует преувеличение, но скорее присутствует излишняя сдержанность. Неповторимые особенности мистера Скейлза полностью завладели ею. Ничто не могло бы убедить ее, что среди людей существует кто-нибудь, равный ему. И именно ее твердая и глубокая уверенность в его абсолютном превосходстве окружала его нимбом невероятного и неправдоподобного, когда он сидел в качалке в гостиной ее матери.

— Я остался в городе, чтобы встретить Новый год у мистера Лотона, — рассказывал мистер Скейлз.

— О, так вы знакомы с адвокатом Лотоном! — отметила миссис Бейнс с удивлением, ибо адвокат Лотон не общался с торговыми кругами. Он обходился с ними любезно, вел их юридические дела, но к ним не принадлежал. Он был другого круга. Его друзья жили в ином мире.

— Мои родители — его старые приятели, — сказал мистер Скейлз, прихлебывая молоко, принесенное Мэгги.

— А теперь, мистер Скейлз, вы должны попробовать мои пирожки. Вы ведь знаете, что за каждый съеденный сегодня пирожок{26}, вам прибавится один счастливый месяц, — напомнила ему миссис Бейнс.