Уильям Теккерей - "Вороново крыло" Страница 28

Мы еще не уделили внимания мистеру Муллигану. Его стихией был политический ажиотаж. Он жил и писал в постоянном состоянии экстаза. Муллиган состоял, разумеется, членом юридической корпорации и никогда не упускал случая принять участие в тамошних послеобеденных диспутах, готовясь к тому, чтобы со временем выступать в суде, где этот юный талант надеялся когда-нибудь блеснуть. Он был, пожалуй, единственным человеком, с которым Блодьер считал нужным быть вежливым, ибо если Блодьер лез в драку, когда его к тому вынуждали обстоятельства, то Муллиган дрался, как истый ирландец, и делал это с величайшим удовольствием. Он несметное число раз дрался на дуэли и эмигрировал, поссорившись с правительством из-за того, что опубликовал какие-то статьи в газете "Феникс". После третьей выпитой бутылки он принимался нещадно бранить Ирландию и напевать, хотя бы никто его об этом и не просил, ирландские песни, выбирая самые что ни на есть заунывные. В пять часов пополудни его неизменно можно было встретить около палаты общин, и он знал так же хорошо всех членов "Реформ-клуба", как если бы сам был его членом. Для человека наблюдательного ума небезынтересно отметить, что всякий ирландский член парламента непременно бывает окружен (вменяя это себе в достоинство) своего рода приближенными и адъютантами. Именно такую роль играл в политическом мире Десмонд и, будучи репортером газеты, считался, кроме того, "специальным корреспондентом" знаменитой манстерской газеты "Грин флэг ов Скибериин".

С характером и биографией мистера Муллигана я успел ознакомиться лишь поверхностно. В упомянутый вечер он очень недолго сидел за столом, ибо профессиональные обязанности призывали его в палату общин.

Со всеми вышеописанными особами я имел честь обедать у сэра Джорджа. Какие еще приемы устраивал сэр Джордж Трам и каких еще знатных и просвещенных лиц он зазывал на свои вечера, добиваясь их отзыва о своей протеже, каких еще газетчиков и журналистов он приручал и склонял на свою сторону, — кто знает? В тот раз мы сидели за столом до тех пор, пока директор театра мистер Слэнг не пришел под действием винных паров в достаточно приподнятое настроение; между тем из гостиной уже давно доносилась музыка. К собравшимся гостям присоединились еще несколько лиц: скрипач, которому было предназначено развлекать слушателей музыкой в промежутках между вокальными номерами; молодой пианист, аккомпаниатор мисс Хорсман, которая должна была петь дуэт с миссис Уокер, и несколько других музыкантов-профессионалов. В углу сидела пожилая леди с румяным лицом, которую хозяйка дома обошла своим вниманием; и, наконец, джентльмен с гербовыми пуговицами, чрезвычайно смущенный и поминутно красневший.

— О, черт побери, — рассердился мистер Блодьер, у которого были достаточно серьезные основания узнать мистера Вулси и который именно в этот вечер держался аристократом, — я вижу тут портного! О чем же они думали, приглашая меня вместе с портным?!

— Деланси, прелесть моя! — воскликнул мистер Слэнг, входя, пошатываясь, в комнату. — Как ваше бесценное здоровье? Позвольте ручку! Когда же мы с вами поженимся? А ну-ка дайте мне местечко подле себя, вот это удача!

— Отстаньте, Слэнг, — отвечала ему миссис Крамп, которую директор театра называл по девичьей фамилии (актеры обычно опускают принятое в свете обращение, называя друг друга просто по фамилии). — Отстаньте, Слэнг, не то я пожалуюсь на вас миссис Слэнг.

В ответ предприимчивый директор подтолкнул миссис Крамп в бок, после чего она весело захихикала и самым добродушным тоном пригрозила надавать Слэнгу пощечин. Боюсь, что матери Морджианы мистер Слэнг казался в высшей степени благовоспитанным и галантным джентльменом; к тому же ей страшно хотелось, чтобы директору театра понравилось пение дочери.

Мистер, Слэнг с необыкновенной грацией развалился на диване, задрав короткие, обутые в лаковые сапоги ножки на кресло.

— Аякс, подайте чаю мистеру Слэнгу, — распорядилась миледи, поглядывая, как мне показалось, с некоторым ужасом на этого джентльмена.

— Вот это славно, Аякс, мой черный принц! — воскликнул мистер Слэнг, когда негр принес ему чаю. — А теперь, я полагаю, тебе пора идти в оркестр. Аякс, верно, играет на тарелках, не так ли, сэр Джордж?

— Ха-ха-ха! Это бесподобно, — ответил на шутку почтенный сэр Джордж, скрывая легкий испуг. — Но у нас тут не военный оркестр. Мисс Хорсман, мистер Кроу и моя дорогая миссис Уокер, не начать ли нам трио? Джентльмены, прошу вас соблюдать тишину, это небольшой отрывок из моей оперы "Невеста разбойника", мисс Хорсман исполнит партию слуги, мистер Кроу — разбойника Стилетто, а моя замечательная ученица — партию невесты.

И музыка зазвучала.НевестаК тебе мое стремится сердце,Но слезы мне туманят взор.СлугаК нему ее стремится сердце,К нему ее прикован взор.РазбойникЛишь крови, крови жаждет сердце,И черной злобы полон взор.

Я не берусь судить о достоинствах музыки или пения. Леди Трам сидела перед чайным сервизом, величественно покачивая головой в такт музыке. Лорд Раундтауэрс, рядом с ней, тоже некоторое время кивал головой и наконец заснул. Я бы тоже последовал его примеру, если бы меня не развлекло поведение мистера Слэнга. Он пел вместе со всеми тремя исполнителями и много громче каждого из них; он кричал "браво!"; он свистел в тех местах, где ему это казалось нужным, и во всех деталях громко обсуждал внешность миссис Уокер.

— Из нее выйдет толк, Крамп, ей-богу, из нее выйдет толк: прекрасные плечи, а такие глаза будут видны и с галерки. Браво! Шикарно! Превосходно! Ура! — кричал он во всю глотку и в заключение поклялся, что с помощью "Воронова крыла" он утрет нос Лигонье.

Восторженное настроение мистера Слэнга почти примирило леди Трам с его грубыми манерами и даже заставило сэра Джорджа забыть о том, что громогласные замечания и возгласы директора театра то и дело заглушали его хор.

— А вы что скажете, мистер Блодьер? — спросил портной, придя в восторг от того, что его протеже предстоит покорить все сердца. — Разве миссис Уокер не лучшая в мире певица, сэр?

— Мне кажется, что она очень плохая певица, мистер Вулси, — отвечал прославленный литератор, не желая вступать в беседу с портным, которому был должен сорок Фунтов.

— Ах, вот как, сэр! — вскричал разъяренный мистер Вулси. — Тогда я попрошу… я попрошу вас оплатить мне небольшой счет!

Говоря по правде, небольшой счет не имел ни малейшего отношения к пению миссис Уокер, и требование Вулси было совершенно нелогично, однако его выпад немало содействовал будущей карьере миссис Уокер. Кто знает, чем окончился бы ее дебют, если бы не угроза Вулси, и не погубила ли бы все ее будущее разгромная рецензия в "Томагавке"?

— А вы что, родственник миссис Уокер? — спросил Блодьер разгневанного портного.

— А вам какое дело, родственник я или нет? — свирепо отвечал Вулси. — Я друг миссис Уокер и горжусь этим, а много будешь знать — скоро состаришься. И еще я полагаю, сэр, что человек, не оплачивающий своих счетов, может, по крайней мере, держать язык за зубами и не оскорблять леди, которой все восхищаются. Вам не удастся больше водить меня за нос, сэр, мой поверенный завтра же навестит вас, имейте это в виду, сэр!

— Тсс, мой дорогой мистер Вулси, — прервал его литератор, — не поднимайте шума, пройдемте в эту нишу: так миссис Уокер и в самом деле ваш друг?

— Я уже сказал вам это, сэр.

— Ну вот и прекрасно. Я сделаю для нее все, что от меня зависит; послушайте, Вулси, я обещаю вам напечатать в "Томагавке" любую статью, какую вы только захотите прислать.

— В самом деле? Ну в таком случае я больше не стану упоминать о том небольшом долге.

— Это уж как вам будет угодно, — высокомерно возразил мистер Блодьер. Имейте в виду, что меня не так-то легко запугать, а по части разгромных статей мне нет равного во всей Англии; мне ничего не стоит изничтожить ее в десяти строчках.

Соотношение сил изменилось, и теперь настала очередь Вулси испугаться.

— Тише, тише, я ведь рассердился потому, что вы оскорбили миссис Уокер, этого ангела во плоти, но я готов извиниться и… не снять ли мерку для вашего нового костюма, — что вы на это скажете, мистер Блодьер?

— Я зайду к вам в лавку, — ответил вполне умиротворенный литератор. Тише, они, кажется, начинают новую арию.

Пение, которое я не берусь описывать (к тому же, честное слово, насколько я в нем разбираюсь, мне и по сей день кажется, что миссис Уокер была вполне заурядной певицей), пение, повторяю, длилось гораздо дольше, чем мне бы этого хотелось, но я был прикован к месту, потому что сговорился с Фиц-Урсом поужинать в Найтсбриджских казармах, и его карета должна была заехать за нами к одиннадцати часам.