В тусклом стекле - Джозеф Шеридан Ле Фаню Страница 28

Сообщение миссис Триммер из Танбридж-Уэллса, которое доктор Хесселиус считает лучшим из двух источников, описывающих случай судьи Харботтла, я не смог найти в его бумагах. В письменном столе обнаружилась, правда, записка, согласно которой письмо миссис Триммер было отдано на время доктору Ф. Хейну. К этому высокоученому джентльмену я, соответственно, и обратился, и получил ответ, содержавший многократные уверения в том, что корреспондент встревожен и огорчен возможной пропажей столь «ценного манускрипта», а также давнюю записку доктора Хесселиуса, которая полностью снимала ответственность с его коллеги, поскольку бумаги были благополучно возвращены владельцу. Таким образом, мне остается удовольствоваться для данного сборника только рассказом мистера Хармана. У покойного доктора Хесселиуса в том же примечании, которое я ранее цитировал, сказано: «Что касается фактов, не имеющих отношения к медицине, версия мистера Хармана в точности соответствует версии миссис Триммер». Сугубо научная сторона данного случая едва ли будет интересна рядовому читателю, и не исключаю, что, даже имея под рукой оба рассказа, я отдал бы предпочтение варианту мистера Хармана, который и приведен полностью на нижеследующих страницах.

Глава I

Дом судьи

Три десятка лет тому назад один старик, которому я ежеквартально платил небольшую ренту с какой-то своей недвижимости, в очередной раз пришел ко мне за деньгами. Вел он себя сухо и сдержанно, имел печальный вид человека, знавшего лучшие дни, и держался во всех отношениях достойно. Именно таким людям мы больше всего доверяем, когда слышим истории о привидениях.

И подобную историю он мне, пусть с заметной неохотой, и поведал; началось с того, что он счел нужным объяснить обстоятельство, на которое я иначе не обратил бы внимания: обычно он являлся через неделю после назначенной даты платежа, и теперь пришел через пять дней. Причиной было его внезапное решение сменить жилье, отчего ему пришлось чуть раньше внести за него плату.

Жил он на сумрачной улице в Вестминстере, в просторном старом доме, очень теплом, потому что стены были сплошь одеты панелями, количество окон не превышало необходимое, ставни были плотные, а переплеты частые.

На окнах висели объявления, что дом продается или сдается внаем. Но ими, похоже, никто не интересовался.

Заведовала им сухощавая смотрительница в порыжевших черных шелках, которая все больше молчала и всматривалась в тебя большими тревожными глазами, словно пытаясь прочитать, что ты заметил, проходя по темным комнатам и коридорам; под ее началом состояла лишь одна служанка «на все руки». Мой бедный знакомец предпочел поселиться в этом доме из-за поразительно низкой платы. Он прожил там почти год единственным квартирантом, и его покой ничто не нарушало. В его распоряжении было две комнаты: гостиная и спальня с чуланом, где он хранил под замком свои книги и бумаги. Однажды жилец, заперев еще и входную дверь, улегся в постель. Ему не спалось, он зажег свечу, немного почитал и затем отложил книгу. Старинные часы на верхней площадке лестницы пробили один раз, и тут же, к испугу жильца, дверь чулана, которую он вроде бы запер, тихонько открылась и в комнату вошел на цыпочках мрачного вида незнакомец лет пятидесяти – худой, темноволосый, в траурном одеянии давно устаревшего фасона, какие встречаются на гравюрах Хогарта. За ним следовал тучный старик с испещренной бурыми пятнами кожей, черты которого, застывшие, как у трупа, недвусмысленно выдавали плотоядную, исполненную злобных страстей натуру.

Помимо халата из травчатого шелка и кружевных гофрированных манжет, жилец приметил золотое кольцо, украшавшее палец старика, и бархатную шапочку, какие в век париков джентльмены носили дома.

В убранной золотом и кружевом руке зловещего старика виднелась свернутая веревка. Из дальнего левого угла комнаты, где находилась по соседству с окном чуланная дверь, оба незнакомца двинулись наискосок к двери в коридор, миновав по пути сначала изножье кровати, а потом едва не задев правым боком изголовье.

Что испытал мой собеседник, наблюдая эти фигуры с близкого расстояния, он мне не поведал. Сказал лишь, что не помышляет отныне не только ночевать в этой комнате, но и пересекать ее порог в одиночку даже при свете дня. Утром он убедился, что обе двери – и чуланная, и коридорная – надежно заперты, как было, когда он ложился в постель.

В ответ на мой вопрос собеседник уверил, что, судя по всему, ночные посетители его не замечали. Они не скользили по воздуху, а ступали, как живые люди, но только беззвучно, и он ощутил, как дрожит под их шагами пол. Разговор о призраках явно был ему в тягость, и я прекратил расспросы.

Однако в его истории я заметил такие странные совпадения, что решил той же почтой отправить письмо одному своему другу, много меня старше, жившему тогда в отдаленном уголке страны, поскольку, как я знал, он располагал нужными мне сведениями. Он сам неоднократно обращал мое внимание на этот старый дом и рассказал вкратце его странную историю, теперь же я просил изложить ее подробней.

Мое любопытство было удовлетворено; воспроизведу ниже в основных чертах содержание его ответного письма.

Из Вашего послания (писал мой друг) я понял, что Вы хотите знать подробности о поздних годах жизни мистера Харботтла, одного из судей суда общих тяжб. Несомненно, Вы имеете в виду тот поразительный период его биографии, который надолго сделался предметом всевозможных «зимних сказок» и метафизических спекуляций. По случайности мне об этой загадочной истории известно больше, чем кому-либо другому.

В последний раз я осматривал это старинное фамильное гнездо более трех десятков