Константин Станюкович - Испорченный день Страница 3
Константин Станюкович - Испорченный день читать онлайн бесплатно
Но если б и тогда ему сказали, что он, прежний поклонник Маркса, автор горячих статей против капитализма, станет сам банкократом и дельцом, мечтающим о банковых операциях, и будет водить дружбу с Ковригиными, – Черенин первый рассмеялся бы, до того подобная будущность казалась ему невероятной, оскорбляющей его нравственное чувство.
Все это как-то исчезло из памяти. Прежние «заблуждения» не портили счастливого дня своим напоминанием.
Но судьбе, как нарочно, угодно было напомнить прошлое, напомнить совершенно неожиданно и именно в этот вечер, когда Дмитрий Александрович, ничем не смущаемый, переживал первые радости своего нового положения.
Черенин уже видел себя и семью на вершине благополучия, как в кабинет вошла Паша с докладом, что какой-то господин желает видеть Дмитрия Александровича.
– Кто такой?
– Извините, запамятовала фамилию! – отвечала, краснея, Паша.
– Бывал у нас?
– Нет, кажется…
– Просите сюда! – приказал Черенин и в то же время подумал, что нужно нанять лакея, а то Паша довольно-таки бестолкова: или забывает, или перевирает фамилии.
IV
При виде этого приземистого, сухощавого господина пожилых лет, с большой рыжей бородой, начинавшей седеть, одетого в черную пару, видимо сшитую неважным портным, – Черенин в первое мгновение подумал, что перед ним искатель места, проведавший уже о новом его назначении, и глядел на него, не двигаясь к нему навстречу, вопросительно серьезным взглядом, каким обыкновенно глядят на незнакомых людей.
Но господин с рыжей бородой, нисколько не смущенный этим взглядом, подошел к Черенину и, весело улыбаясь, протянул руку.
– Не узнаете, Дмитрий Александрыч? – проговорил он все с тою же улыбкой. – Видно, очень-таки постарел, а?..
То, что казалось давно уплывшим, забытым и словно чужим, – целая полоса жизни: молодость с ее горячей верой в свои силы и смелыми решениями труднейших вопросов жизни; шумные споры в маленькой меблированной комнате, на Васильевском острове, у этой добрейшей квартирной хозяйки, старушки Матрены Васильевны, всегда широко открывавшей кредит студентам и молодым людям без определенных занятий; жидкий чай с ситником и дешевая колбаса; табачный дым, возбужденные лица приятелей, собравшихся вместе прочесть хорошую книжку или статью интересного писателя; толки о народе и обещания послужить ему, – все это пронеслось в памяти Черенина с быстротой молнии в те мгновения, когда он всматривался в худощавое, некрасивое, но привлекательное лицо господина с рыжей бородой…
И этот высокий открытый лоб, и длинный нос, и непокорные вихры волнистых волос, и особенно эти лучистые голубые глаза, большие и добрые, точно глядевшие изнутри, из самой души, ясным правдивым взором, – теперь казались Черенину хорошо знакомыми; но он все-таки не мог припомнить и назвать фамилию того, кто так горячо пожимал его руку, и сконфуженно недоумевал, стараясь припомнить.
– Чернопольский! Иван Чернопольский!.. Вспомнили теперь старого приятеля? – произнес гость с веселым смехом и, потянувшись первым, троекратно облобызался с Дмитрием Александровичем.
Иван Чернопольский?!
Это имя тотчас же напомнило Черенину бывшего товарища и приятеля, этого редкого добряка, всегда за кого-нибудь хлопотавшего, всегда готового уступить свой урок более нуждавшемуся, хотя более нуждаться, чем всегда нуждался бедный, как Ир.Чернопольский, казалось, было трудно.
– Вот никак не ожидал встретить! Откуда? Какими судьбами? – восклицал Черенин, радостно пожимая снова руки Чернопольского.
Он искренне обрадовался и в то же время чувствовал какую-то неловкость при виде приятеля, напоминавшего ему молодость.
– Но как же вы изменились! Я ни за что бы вас не у жал.
– Еще бы! Целых двенадцать лет не видались… Воды-то утекло много!
– Да… много! – задумчиво повторил Черенин.
– А вы так мало постарели. Такой же молодец… Вот только брюшко как будто собираетесь завести! – прибавил, добродушно улыбаясь, Чернопольский.
Они уселись и первую минуту молча оглядывали друг друга, словно бы каждый вспоминал в другом прошедшее и пытался угадать, что с каждым из них сделала жизнь и настоящем.
– Ну, рассказывайте, как вы живете, что делаете, Дмитрий Александрович? Ведь я в своей глуши ничего о вас не знаю. Слышал давно еще, что вы женились…
– Как же, женат, двое детей… Тяну хомут, как и все… Служу…
– Служите?
– Да, в частном банке! – отвечал Черенин и почему-то умолчал о своем новом назначении.
– А литература? Разве не пишете? Я и то удивлялся, что уж давно не встречаю вашего имени в журналах… У вас такие славные были статьи! – горячо прибавил Чернопольский.
– Некогда… Да и не пишется…
– Вот это жаль… У вас ведь и талант был, и знания были… Право, жаль.
– Таких талантов и без меня много…
– А все-таки… Искреннее и убежденное слово всегда полезно, а по нынешним временам и подавно… Люди как-то забывчивее за последнее время стали… и напоминать им об идеалах – доброе дело! – прибавил горячо, застенчиво краснея, Чернопольский.
«Такой же „младенец“, как и был!» – подумал Черенин и, видимо не расположенный продолжать разговор на эту тему, спросил:
– Ну, а вы как живете?.. Какой хомут носите?..
– Прежде учительствовал, но принужден был оставить педагогию… Затем был бухгалтером в N-ской думе, а теперь вот уже пять лет, как живу в деревне.
– Помещиком?
– Ну, куда помещиком! – усмехнулся Чернопольский. – Так, знаете ли, вроде фермера скорее… После смерти отца мне досталось шесть тысяч, я и бросил бухгалтерию – скука одна с ней, так, из-за жалованья служил – и купил клочок земли. Самое любезное дело… И как-то на совести покойно… Живем себе, очень скромно, конечно, но ведь я и не привык к роскоши… Жена у меня – врач: мужиков и баб лечит; ну, а я, некоторым образом, вроде адвоката у крестьян. Кругом беднота, народ темный… ну и рады, что человек совет дает… Мы с мужиками ладим. В гласные меня выбрали… Трое детей, ребята славные… Старшему уж девять лет… Соседи есть: порядочные люди… И духовную пищу вкушаем… Да, вот так и живем себе и судьбой довольны, поскольку может быть доволен наш брат, когда-то мечтавший горы сдвинуть! – прибавил с грустной усмешкой Чернопольский.
И Черенин на минуту задумался.
– Надолго сюда? – спросил он.
– Недельки на две, я думаю. Я ведь сюда по делу.
– По делу? Какое же у вас дело, Иван Андреич?
– Не у меня, а у наших соседей-крестьян…
И Чернопольский рассказал о процессе, который уже тянется несколько лет у мужиков с бывшим их помещиком из-за земли. Дело теперь в сенате.
– Я приехал узнать о нем и посоветоваться тут с одним адвокатом…
– И вам заплатят за хлопоты?
– Что вы? Где им платить? – промолвил Чернопольский и совсем сконфузился. – Да и как с бедноты-то брать!..
Он примолк и продолжал, словно бы оправдываясь:
– Зимой-то в деревне работы меньше. Я и прикатил сюда… Кстати и Петербург хотелось повидать, и на старых приятелей поглядеть.
Чернопольский стал было расспрашивать о них, но оказалось, что ни о ком Черенин не мог дать сведений.
– А Потресова видаете? – спрашивал Чернопольский. – Вот редкий писатель, который сохранился…
– Нет, не видаю! – отвечал Черенин.
Оба несколько времени молчали. Оба почувствовали какую-то неловкость, какую испытывают долго не видавшиеся люди, которые расстались в молодых годах.
Чернопольский пробовал было расспрашивать о петербургских веяниях, о литературных новостях, о молодежи, но Черенин на все это отвечал как-то скупо и неопределенно, причем в словах его звучала скептическая нотка; его, по-видимому, так мало интересовали вопросы, казавшиеся его гостю важными, что Чернопольский под конец весь будто съежился, молчал и конфузился.
После получасового визита он стал прощаться.
– Куда же вы? Сейчас приедет жена. Будем чай пить! – вдруг воскликнул Черенин с необыкновенной ласковостью. – Я ведь очень рад вас видеть. Вы мне напомнили молодость! – прибавил он.
Но Чернопольский не мог остаться. Сегодня в девять часов у него назначено свидание с адвокатом.
– Вы все тот же… вечно хлопочете за других, как, помните, в старину, когда мы вас звали общим дядей…
– Ну, что вы, что вы?.. А хорошее время то было… Не правда ли?
Но Черенин промолчал и, горячо пожимая гостю руку, звал непременно Чернопольского обедать: завтра, послезавтра, когда он хочет, в шесть часов.
– Смотрите, приходите… Во всяком случае приходите… Я рад вас видеть! Очень, очень рад! – говорил возбужденно Черенин в передней.
V
«Милейший… младенец!» – думал Черенин, возвращаясь в кабинет. И он стал вспоминать о нем, вспоминал о себе и невольно сравнивал прежнего Черенина с нынешним.
Эти воспоминания несколько омрачили его благополучие. Что-то грустное подымалось откуда-то, со дна души, и говорило о бывших мечтах, о прежних идеалах… Где они?
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.