Артур Дойл - Тайна замка Свэйлклифф Страница 3

— Одним за это время повезло больше, другим — куда меньше.

— Вы явно принадлежите к числу первых, — парировала Роз.

— Не стану спорить. К сожалению, оказалось, что фортуна была куда менее милостива к другому вашему поклоннику прежних лет, которого я случайно вчера повстречал.

Роз метнула на меня быстрый взгляд; от прежней ее сдержанности не осталось и следа.

— Вы имеете в виду Мика? — выпалила она. — Но где вы его встретили? Он ни разу не дал о себе знать с тех пор, как после смерти дяди покинул наши места. А тому уж три года минет на Рождество.

— Сколько же разбитых сердец он здесь после себя оставил? — осведомился я язвительно.

Роз еще ниже склонилась над шитьем, с видимым усилием набрала в легкие воздуха и тихо, но гордо ответила:

— Мое сердце, во всяком случае, им не разбито.

«Оно-то, конечно, цело — если вообще существует», — подумал я, все более раздражаясь от ее непробиваемого самодовольства.

— Нет, я повстречал не Мика. Этот человек гораздо достойнее, пусть и побывал в арестантской робе; но, имей он неосторожность здесь показаться, то сошел бы за прокаженного.

Вот тут я попал в самую точку. Роз выронила шитье и побелела. Губы ее так и не посмели вымолвить его имени.

— Он… на свободе? — спросила она наконец, тщетно пытаясь сдержать волнение.

— Да, и отбыл уже в Америку, — ответил я. — Пусть же Сам Господь Бог протянет там ему руку дружбы!

Ее карие глаза лани смотрели на меня очень внимательно.

— Как он выглядел?

— Очень плохо, — ответил я. — Боюсь, Джем — из тех, кто, раз преступив закон, предпочитают по ту сторону его и остаться. Что ж, по крайней мере там, куда он держит путь, первый встречный не станет указывать на него пальцем.

— Как бы мне хотелось увидеть его, — прошептала она, будто размышляя вслух.

— Вам? Это было бы слишком жестоко. Зачем напоминать лишний раз человеку, кому он обязан своим паденьем?

Роз зарделась от возмущения.

— Вы говорите со мной так, словно я во всем виновата!

— Полагаю, так оно и есть, — заявил я без обиняков. — Вы позволили Джему ухаживать за собой, делая вид, будто вам это нравится. Но скажите, разве у него не было причин для ревности? Неужели он сам их выдумал?

— Я совсем забыла о том, какой у него необузданный нрав, — печально молвила Роз. — До сих пор не могу поверить в то, что произошло. Рядом со мной он всегда был так мягок. Кроме того, я не была связана с ним каким-либо обещанием, и выслушать Мика имела полное право — почему бы нет?

— Правом этим, конечно, вы воспользовались.

— Возможно и так, — честно призналась Роз. — Он из тех, кто способен заставить тебя поверить во что угодно. И кто легко раздает обещания ради того лишь, чтобы их тут же нарушить. Обещания эти погубили тут многих. И хотя мне Мик не сделал дурного, я заявила, что между нами все кончено. Тогда-то он и произнес слова, которые…

— Едва не стоили ему жизни, — закончил я за нее. — Конечно, он был нетрезв. А такого, как он, если уж заведешь, то не остановишь.

— С тех пор я не обмолвилась с Миком ни словом, — произнесла Роз, как бы оправдываясь.

«Все это, дорогая моя, очень мило, но этим дела теперь не поправишь», — заметил я про себя. Потом не сдержался и вслух добавил:

— Вряд ли это известие утешит Джемми Кинга, где бы он ни был сейчас — в тюрьме, или на корабле, среди незнакомых людей.

И тут Роз, к моему удивлению, расплакалась. Я понял, что проповеди моей пришел конец.

— Не плачьте, — пробормотал я, чувствуя себя совершенно беспомощным.

— Я не считаю, что во всем виновата, — снова заговорила она. — Хотя, конечно, не будь меня, Джема никогда не постигла бы такая участь. Сама мысль об этом для меня сейчас невыносима. Я все сделала бы, чтобы хоть как-то ему помочь, хоть что-то поправить!

— Неужели? Даже вышли бы за него замуж? — спросил я, не пытаясь скрыть любопытства.

— Вышла бы. — Роз опустила ладони и приоткрыла лицо. Голос ее зазвучал теперь твердо и убедительно. — Но вы же знаете, это невозможно. Отец скорее увидит меня мертвой, чем согласится на брак с Джемом.

— Да, верно.

В ту же секунду, будто в подтверждение прозвучавших слов, передо мной вырос коренастый кузнец в гетрах и фартуке, типичный представитель сельского сообщества — упрямого, ограниченного, по-своему добродушного. В юности Эванс был популярным проповедником, но собственной паствы в Эверсфолде собрать не сумел и вскоре стал посещать церковь наравне с остальными. Мы вышли на крыльцо и некоторое время сидели, наблюдая за тем, как весь сельский приход в лице полудюжины крестьян расходится по домам после вечерней службы.

— Неужто это Джо Мерфи?! — воскликнул я при виде человека со взъерошенными волосами и странным выражением лица, лихо сбежавшего по ступенькам. На нем была поношенная ряса, извлеченная, очевидно, из гардероба священника. — И он церковь стал посещать? Ну, это уже ни в какие ворота не лезет.

— Серьезным стал человеком: органные мехи раздувает, — торжественно сообщил Эванс.

Прежде Джо жил как в тумане, предаваясь, в основном, двум утехам: браконьерству (об этом мы только догадывались) и джину (о чем все знали наверняка). В силу некоторых особенностей интеллекта (не совладавшего, очевидно, с последствиями второй привычки) ему прощали все эти безобразия, считая любую проделку для этого безобидного сельского шута совершенно естественной.

— Он принял обет и хранит ему верность вот уж почти два года, — добавила Роз. — Сначала стал разносить церковные книги и получил прозвище: «Святоша Джо» — но потом занемог, и теперь, кроме как раздувать мехи, ни на что не способен.

— Ну, Мерфи, добрый вечер, — окликнул я новообращенного прихожанина. — Откуда путь держишь?

Он тронул пальцами полы шляпы, как бы давая понять, что весьма рад меня видеть.

— Вера святая ведет меня. А откуда? Всегда из церкви. В пятнадцатый вечер месяца — ох и длинный же псалом! Дай Бог, чтобы вам, хозяин, никогда не пришлось зарабатывать хлеб насущный раздуванием мехов.

— Рад был услышать, что ты изменился к лучшему, — заметил я с некоторым сомнением, ибо разглядел в физиономии Святоши Джо некоторые признаки того, что по крайней мере с одной из своих привычек он порвал неокончательно.

— Спиртного в рот теперь не беру, — тут же развеял он все мои сомнения. — Вкус вина успел уже позабыть.

Джо испустил тяжкий вздох, пожелал мне спокойной ночи и двинулся прочь, напевая под нос то ли псалом, то ли что-то еще.

— И он ничего не слыхал о Мике? — спросил я. — Они же были неразлучны.

— Ничего, — ответила Роз. — Что ему наш Эверсфолд? Мик теперь — птица иного полета.

Местные жители оправдывали безобразия Мика пагубным влиянием Джо, но в действительности это были два сапога пара. Более того, подле своевольного Мика Джо всегда оставался лишь бледной тенью.

Заглянув в тот вечер к себе в блокнот, я нашел там записку с адресованными Паркеру извинениями, которую сунул сюда по ошибке. Отправлять письмо было уже слишком поздно. Посоветовавшись с матушкой (она у меня — сама пунктуальность), я решил, что поеду к нему, как мы и договаривались, в понедельник, а домой вернусь в среду. Вот такие случайности круто меняют подчас судьбу человека.

III. Тайна замка Свэйлклифф

До Вудс-Энда я добрался уже после того, как сгустились сырые, ветреные сумерки. Станция эта выглядела еще более заброшенной людьми и Богом, чем даже большинство ее насквозь продуваемых и промокаемых соплеменниц. Приметив едва различимые силуэты двух человекоподобных существ, которые стояли, опершись об ограду, я принял их за носильщика с кучером.

— Далеко ли до Свэйлклиффа?

— Добрая миля будет, если не две — а к ним прибавь еще две с половиной. — Из этого не слишком исчерпывающего и достаточно вызывающего ответа следовало, что собеседник мой — представитель свободных ремесел и потому от общения со мной не ждет ничего для себя полезного.

— Я направляюсь в Свэйлклифф. Не найдется ли здесь двуколки, которая могла бы меня подбросить?

— Билл, парень направляется в Свэйлклифф, — один из них со сдавленным смешком толкнул приятеля в бок. — И просит его подбросить…

— В замок Свэйлклифф, — уточнил я. — Вы знаете, где он?

Вопрос этот вызвал новый взрыв непонятного мне веселья. Носильщик, впрочем, отделился-таки от ограды и, обменявшись нечленораздельными, но, судя по реакции, необычайно остроумными шуточками в мой адрес с дружком-бездельником, взял мои вещи. Спустя еще десять минут с постоялого двора выехала открытая двуколка.

Из-за непролазной грязи короткий путь оказался на редкость долгим. Дождь, правда, прекратился, да и ветер начал стихать: теперь он налетал лишь редкими стремительными порывами. Тяжелые массы черных облаков, напоминавших базальтовые колонны, унеслись прочь к горизонту. Небо над головой очистилось и воссияла луна — такая яркая, какой она бывает только после дождя. Местность, по которой мы проезжали, поразила меня своей пышной растительностью. Гигантские вязы, сикоморы и буки, густо увитые плющом, обступали дорогу, погружая наш путь во мрак. Даже путник, не смыслящий, вроде меня, в географии, легко мог предположить, что где-то рядом протекает река. Неожиданно свернув с основной колеи, мы въехали в ворота недавно отстроенной сторожки, забрали вверх по холму и еще милю, если не больше, продвигались по частным владениям Свэйлклиффа. По обе стороны от нас раскинулась живописная чаща, присутствие которой под тенью огромных деревьев нелегко было угадать. Еще немного — и слева зачернел глубокий овраг, буйством зелени напомнивший мне болота штата Каролина.