Красный корсар - Джеймс Фенимор Купер Страница 3

— Да, — воскликнул неутомимый мастер портновского дела, и у него вырвался вздох, который равно мог означать и полное душевное удовлетворение, и предельную усталость, — да, может быть, уста человеческие когда-нибудь и произносили слова более красноречивые, чем те, что вышли нынче из уст сквайра, но мы в колониях лучшего не слыхивали. Когда он заговорил о вотчине праотца Авраама [4] и о дыме и громе сражений, у меня, Пардон, в груди и во всем нутре такое волнение поднялось, что, право слово, я бы мог набраться храбрости и бросить свой наперсток, чтобы искать славы в битве за короля.

Юноша, чье христианское, или, как и теперь еще говорят в Новой Англии, «богоданное» имя выбрано было его благочестивыми воспреемниками в качестве выражения смиренной надежды на будущее [5], повернул голову к героическому портному, и в глазах его загорелся насмешливый огонек — доказательство того, что природа довольно щедро наделила его юмором, хотя, приученный воспитанием к сдержанности, он старался не давать воли этому свойству.

— Сейчас, сосед Хоумспан, самое подходящее время для честолюбивого человека, — сказал он. — Ведь его величество потерял отважнейшего из своих генералов.

— Да, да, — ответил портной, который явно сделал серьезный промах при выборе профессии, — для человека лет двадцати пяти это отличный случай. Но моя жизнь уже почти прожита, и остаток дней я проведу здесь, где ты меня видишь, среди клеенки и оснабрюкского холста… Кто красил эту ткань, Парди? Этой осенью я еще не шил ничего красивее.

— Верно, верно. Умеет моя старушка дать настоящий колер тому, что выткала. Ручаюсь, сосед Хоумспан: если вы не подкачаете, на всем острове не найдется парня, одетого лучше, чем сын моей матушки. Но раз уж вам не доведется стать генералом, добрый человек, можете утешаться хоть тем, что больше и сражений-то никаких не будет. Все считают, что французы выдохлись; а раз воевать не с кем, то непременно наступит мир.

— Тем лучше, тем лучше, парень. Уж кто-кто, а я видел ужасы войны и могу лучше всех оценить блага мирной жизни.

— Так вы, сосед, значит, малость знакомы с делом, за которое намеревались взяться?

— Я-то? Я пережил пять долгих и кровопролитных войн и могу с полным основанием благодарить бога за то, что вышел из них без единой царапины. Да, войны пережил я долгие, кровопролитные и, могу сказать, славные, а остался целехонек!

— Опасное, видно, было для вас времечко, сосед. А я за всю свою жизнь слышал только о двух перепалках с французами!

— Ты ведь просто мальчонка по сравнению с человеком, которому перевалило за шестой десяток. Считай. Во-первых, эта война; затем события тысяча семьсот сорок пятого года, когда наше побережье охранял старый Уоррен — бич врагов его величества и щит всех его верноподданных. Потом дела в Германии — тогда мы немало ужасов наслышались о сражениях, где люди валились, как трава под косой в руках у здоровенного косаря. Вот уже три. — Тут портной поднял очки на лоб и стал считать на пальцах. — В-четвертых, мятеж тысяча семьсот пятнадцатого года; но тут я не могу сказать, что видел много: в ту пору я был очень молод. А в-пятых, ужасный слух, что в свое время прошел по всем колониям: будто начинается общее восстание негров и индейцев и весь христианский люд будет в единый миг сметен с лица земли [6].

— Ну и ну, сосед! А я-то всегда считал вас домоседом и мирным человеком! — ответил восхищенный фермер. — Мне и не снилось, что вы такого навидались.

— Я не хвастун, Пардон, не то бы я еще кое-что прибавил к этому списку. Ведь не далее как в тысяча семьсот тридцать втором году на востоке была порядочная схватка из-за персидского престола. Ты, верно, читал о законах мидян и персов. Так вот, из-за того самого престола, от которого исходили эти незыблемые законы, велась ужасающая война, и кровь лилась рекой! Но это происходило не в христианском мире, и я не считаю себя тут причастным, хотя мог бы с полным правом рассказать о бунте Портеуса — этот-то был в нашем королевстве, только где-то далеко отсюда.

— Видно, вы много поколесили по белу свету да и во многих передрягах побывали, хозяин!

— Да, я попутешествовал, Парди. Дважды ездил на материк, в Бостон, и однажды переплыл через большой Лонг-Айлендский пролив, к городу Йорку. Дело это опасное: во-первых, уж очень далеко, а главное, потому что надо проехать одно проклятое место.

— Наверно, Адские Ворота? Я частенько слыхал про это место и даже хорошо знаю человека, который проходил там дважды: один раз, когда ездил в Йорк, и другой — когда возвращался.

— Ручаюсь, уж этого он не забудет. А говорил он тебе про огромный Котел, что кипит и бурлит так, словно под ним горит самое жаркое адское пламя, и про Кабанью Спину, где вода вздымается, как на великих водопадах Запада? Только благодаря хладнокровию и ловкости наших моряков и необыкновенному мужеству пассажиров все кончилось для нас благополучно. Но, скажу по совести, пройти через этот водоворот — величайшее испытание для храбрости человека. Мы тогда бросили якорь у островков в нескольких фурлонгах [7] от нашего берега, и капитан с двумя бывалыми матросами вышел на катере разведать, нет ли в проливе волнения. Оказалось, что все хорошо, и тогда пассажиров высадили на берег, а судно, по милости божией, благополучно обогнуло водоворот. Вот тут-то мы и порадовались, что, перед тем как нам покинуть мирные и безопасные жилища, вся община вознесла за нас молитвы!

— Вы обошли Адские Ворота пешком? — спросил фермер, внимательно слушавший собеседника.

— Разумеется! А иначе мы бы самым кощунственным образом искушали судьбу. Но все это уже прошло, как, не сомневаюсь, пройдет и кровопролитная война, в которой мы с тобой участвовали. И тогда, я смиренно надеюсь, его августейшее величество обратит свои монаршие помыслы на пиратов, что свирепствуют у побережья, и повелит кому-либо из своих доблестных капитанов поступить с ними так, как они любят поступать с другими. И тогда знаменитого Красного Корсара, за которым так давно охотятся, притащат в этот самый порт на буксире королевского корабля. Вот-то порадуются мои старые глаза!

— А Корсар этот, видно, опасный злодей?

— Он-то? Да на его судне не он один, а вся его команда, до самого младшего юнги, — гнуснейшие разбойники. Сердце кровью обливается, Парди, когда слышишь, как они бесчинствуют в королевских водах!

— Я не раз слыхал про Корсара, —