Эдит Уортон - Эпоха невинности Страница 30

— Но вас-то она не покинет. Поэзия и искусство для нее как воздух. Вы ведь пишете стихи, мистер Уинсетт?

— Нет, но я иногда читаю их, — сказал Уинсетт и, отвесив общий поклон, удалился.

— Весьма язвителен… un peu sauvage.[62] Но так остроумен! Как на ваш взгляд, доктор Карвер?

— Остроумие меня не интересует, — сурово сказал доктор Карвер.

— Ах, ах, не интересует! Он так безжалостен к нам, простым смертным, не правда ли, мистер Арчер? Но он живет одной лишь духовной жизнью; сейчас он мысленно готовит лекцию, которую будет читать у миссис Бленкер. Доктор Карвер, если у вас останется время перед Бленкерами, может быть, вы объясните мистеру Арчеру ваше изумительное открытие Прямого Контакта? Однако нет. Я вижу, что уже почти девять часов, и мы не вправе задерживать вас, когда у Бленкеров ждут ваших откровений.

Доктор Карвер выглядел слегка разочарованным этим неожиданным заключением, но, сверив свои массивные золотые часы с маленькими дорожными часами Оленской, он неохотно стал продвигаться к выходу.

— Мы еще увидимся, дорогой друг? — спросил он маркизу, которая отвечала с улыбкой:

— Как только подъедет карета Эллен, я присоединюсь к вам; надеюсь, лекция еще не начнется.

Доктор Карвер задумчиво посмотрел на Арчера:

— Возможно, молодой джентльмен заинтересуется моими опытами. Может быть, миссис Бленкер позволит вам захватить его с собой?

— О дорогой друг, если бы это было возможно, она была бы очень рада. Но я боюсь, моя Эллен сама имеет виды на мистера Арчера.

— Это весьма неудачно, — сказал доктор Карвер, — однако вот моя карточка. — Он вручил Арчеру карточку, на которой готическим шрифтом было написано:

Доктор Карвер откланялся, и миссис Мэнсон со вздохом, который мог с тем же успехом означать как сожаление, так и облегчение, снова пригласила Арчера сесть.

— Эллен сейчас сойдет вниз; но я так рада, что мы можем минуту посидеть в тишине перед ее приходом.

Арчер пробормотал, как он рад их встрече, и маркиза продолжала своим низким, с придыханием голосом:

— Я все знаю, дорогой мистер Арчер, — мое дитя рассказало мне о том, что вы сделали для нее. Ваш мудрый совет, ваша ободряющая твердость — слава Небесам, что еще не было поздно!

Арчер почувствовал себя неловко. Остался ли кто-нибудь, подумал он, кому мадам Оленская не рассказала о его участии в ее личных делах?

— Мадам Оленская преувеличивает, — сказал он. — Я просто дал ей юридический совет, поскольку она меня попросила об этом.

— Да, но, совершая это, вы были бессознательным орудием… каким современным словом мы называем Провидение, мистер Арчер? — вскричала маркиза, склонив голову набок и прикрыв глаза с таинственной значительностью. — Вы не знали в тот момент, что ко мне взывали — и через Атлантику мне был задан вопрос!

Она бросила взгляд через плечо, будто боясь, что их могут подслушать, и, придвинув ближе свой стул и прикрывая рот маленьким веером из слоновой кости, выдохнула:

— Сам граф обратился ко мне — бедный, глупый, сумасшедший Оленский, он просит вернуть ее на любых условиях.

— Боже милостивый! — воскликнул Арчер, вскочив со стула.

— Вы испуганы? О да, я понимаю. Я не защищаю бедного Станислава, хотя он всегда называл меня лучшим другом. Он и сам не пытается защититься — он припадает к ее ногам в моем лице. — Она хлопнула себя по впалой груди. — Здесь у меня его письмо.

— Письмо? Мадам Оленская его видела? — пробормотал Арчер; голова его слегка кружилась от откровений маркизы.

Она слегка покачала головой.

— Время, время, — сказала она. — Мне нужно время. Я знаю свою Эллен — надменную, непокорную и, я бы сказала, неспособную прощать.

— Но, силы небесные! Одно дело — простить, а вернуться в этот ад…

— О да, — согласилась маркиза. — Так она и мне говорила — моя чувствительная девочка! Но, мистер Арчер, если мы сможем снизойти до обсуждения материальной стороны дела, знаете ли вы, отчего она отказывается? Видите эти розы — таких там целые плантации, в теплицах и на открытом воздухе, в его несравненных террасных садах в Ницце… Драгоценные камни, старинный жемчуг, изумруды, соболя… но она совершенно равнодушна ко всему этому. Искусство и красота, ей нужно только это, и для этого она живет, как, впрочем, и я. И это у нее было. Картины, бесценная мебель, музыка, беседы с блестящими людьми — о мой дорогой друг, извините меня, но вы здесь не имеете ничего подобного. Она все это имела, и поклонение великих умов тоже. Она говорит, что в Нью-Йорке ее не считают красивой — святые Небеса! Ее портрет писали девять раз, величайшие художники Европы молили об этой чести. Разве это все ничто? И раскаяние обожающего ее мужа тоже?

Маркиза Мэнсон дошла в рассказе до высшей точки — и лицо ее исказилось в экстазе воспоминаний о прошлом. Если бы Арчер не онемел от изумления, он бы расхохотался. Кто бы мог представить заранее, что именно Медора Мэнсон появится в виде посланца Сатаны! Но ему было не до смеха — она явилась прямиком из того ада, откуда Эллен только что вырвалась.

— Так она ничего не знает? — спросил он.

Миссис Мэнсон приложила распухший палец к губам.

— Ничего конкретно — но, может быть, она подозревает? Кто знает? По правде говоря, мистер Арчер, я ждала вас. С того момента, как я узнала о вашей твердой позиции и о вашем влиянии на нее, я надеялась на вашу поддержку в том…

— Что она должна вернуться? Я предпочел бы увидеть ее мертвой! — в гневе воскликнул Арчер.

— Вот оно что, — пробормотала маркиза без особого негодования. Некоторое время она сидела в кресле, открывая и закрывая нелепый веер своими полу спрятанными в митенки пальцами; внезапно она подняла голову и прислушалась. — Она идет, — шепнула маркиза и затем махнула рукой на огромный букет на диване: — В конце концов, брак есть брак… а моя племянница все еще замужем…

Глава 18

Что вы тут вдвоем замышляете, тетушка Медора? — воскликнула Оленская, войдя в комнату.

Она была одета как на бал. Платье, словно сотканное из пламени мерцающей свечи, сверкало и переливалось; она высоко несла голову, как будто бросая вызов воображаемым соперницам, наполнявшим комнату.

— Мы говорили, дорогая, что тебя ждет сюрприз, — отозвалась миссис Мэнсон, поднимаясь и показывая на цветы.

Оленская остановилась и увидела букет. Лицо ее не изменило своего цвета; но Арчеру показалось, что на мгновение оно озарилось вспышкой гнева, словно белая молния пронзила грозовое летнее небо.

— А, — воскликнула она резким голосом, которого Арчер никогда не слышал, — кто же так смешон, чтобы посылать мне букет? Зачем букет? Почему именно сегодня? Я не собираюсь на бал, я не невеста. Но некоторые люди всегда творят нелепости. — Она повернулась к двери, позвала: — Настасья!

Вездесущая служанка проворно явилась, и Арчер услышал, как О ленская по-итальянски, но четко выговаривая каждое слово, явно чтобы он мог понять, потребовала:

— Сейчас же выбрось это на помойку! — Но, увидев немой протест Настасьи, поправилась: — Да, пожалуй, бедные цветы ни в чем не виноваты. Кликни мальчишку, пусть отнесет мистеру Уинсетту — тому темноволосому джентльмену, который обедал у нас. Третий дом отсюда. У него болеет жена — может быть, ей будет приятно… Мальчишки нет? Тогда, дорогуша, сбегай сама; вот, возьми мою накидку и слетай. Я хочу, чтобы они немедленно испарились из моего дома. И не говори, что они от меня, если хочешь остаться в живых!

Она надела на плечи служанке свою бархатную накидку, в которой ездила в Оперу, и вернулась в гостиную, громко хлопнув дверью. Грудь ее вздымалась под кружевами, и Арчер испугался, что она вот-вот заплачет, но вместо этого она расхохоталась и, переводя взгляд с маркизы на Арчера и обратно, требовательно спросила:

— Ну а вы двое — вы уже успели подружиться?

— Об этом нужно спросить у мистера Арчера, дорогая. Он так терпеливо ждал, пока ты переодевалась.

— О да, времени у вас было достаточно. Я никак не могла уложить волосы, — сказала Оленская, дотрагиваясь рукой до сооружения из бесчисленных локонов, заколотых кверху. — Да, кстати, доктор Карвер, я думаю, уже у Бленкеров, и ты, тетя, можешь опоздать на лекцию. Мистер Арчер, будьте добры, проводите тетю до кареты.

Она проводила маркизу в переднюю, проследила, чтобы ее облачили в шали, палантины и боты, и крикнула:

— Не забудь отправить карету за мной к десяти! — и прошелестела обратно в гостиную.

Там ее и нашел слегка ошалевший Арчер, вернувшись в гостиную после того, как по приказанию Эллен выпроводил маркизу. Она стояла у камина, глядя в зеркало. Было невероятно, что дама из общества называла горничную «дорогуша» и посылала ее с поручением в собственной нарядной одежде. Чувства бушевали в груди Арчера — и их немного умиротворяла возможность находиться в таком мире, где действие следует за побудительным импульсом с поистине олимпийской скоростью…