Арнольд Беннетт - Повесть о старых женщинах Страница 31

На углу улицы им непременно надлежало расстаться.

— До следующей встречи, — тихо сказал он. Из глаз его вырвалось пламя и зажгло в хорошенькой головке Софьи те светильники, от лицезрения которых миссис Бейнс была милосердно избавлена. Он пожал ей руку и приподнял шляпу. Представьте себе божество, приподнимающее шляпу! И он отправился восвояси на собственных ногах, совсем как обычный щеголеватый, субтильный странствующий приказчик.

А она, сопровождаемая посланцем ада, повернула на Кинг-стрит, придала лицу подобающее выражение и бесстрашно встретилась с матерью. Ее мать сначала не заметила ничего странного, ибо, вопреки распространенному мнению, матери — самые слепые создания. Софья, наивная глупышка, полагала, что ее прогулка по тротуару длиной в сто ярдов рядом с божеством не вызовет отклика! Какое заблуждение! Нет сомнения в том, что никто непосредственно божества не видел. Но щеки и глаза Софьи, наклон головы, когда душа ее устремлялась к душе божества — все это оказывалось неизмеримо более приметным, чем думала она. Сообщения, поступившие к миссис Бейнс, правда, в несколько смягченном виде из уважения к пресловутому чувству собственного достоинства матери, излечили ее от слепоты и вызвали протест в присущей ей форме: «Я буду рада, если ты не станешь гулять с молодыми людьми по улицам…» и т. д.

Когда приблизилось время нового приезда мистера Скейлза, миссис Бейнс наметила план действий, а когда сообщение о точном сроке его прибытия появилось в их почтовом ящике, она составила подробный план: во-первых, она решила сказаться больной и не показываться на люди, дабы мистер Скейлз был лишен возможности возобновить в нижней гостиной общение с ее домочадцами; во-вторых, она намекнула Констанции — конечно весьма тонко и немногословно, — что в назначенное утро ей не следует покидать лавку; в-третьих, она нашла способ растолковать мистеру Пови, что нельзя и словом обмолвиться о предстоящем приезде Джеральда Скейлза, и в-четвертых, она намеренно назначила встречи Софьи с двумя заказчицами шляп, чтобы надолго задержать ее в мастерской.

Исключив таким образом возможность опасных случайностей, она мысленно назвала себя глупой женщиной, одолеваемой нелепыми идеями. Но это не помешало ей крепко сжать губы и принять решение, что в ее семье мистеру Скейлзу делать нечего. Из вторых рук — от адвоката Пратта — она получила сведения о мистере Скейлзе. Более того, она поставила вопрос шире — почему это вообще следует разрешать юной девушке проявлять интерес к какому бы то ни было молодому человеку? Присущая ей твердая целеустремленность на этот раз сыграла с госпожой Бейнс плохую шутку, и она, как большинство людей в ее положении, неосознанно и совершенно искренне оказалась не в ладах со своей твердой целеустремленностью.

II

В день, когда мистер Скейлз посетил лавку, чтобы получить там заказы и деньги для фирмы Биркиншо, удача, казалось, споспешествовала хитросплетениям миссис Бейнс. Мистер Скейлз не отличался точностью, в прошлом редко случалось, чтобы он неукоснительно прибыл в срок, указанный им в уведомительном письме. Но в то утро он проявил беспримерную пунктуальность. Когда он вошел в лавку, мистер Пови, по воле случая, развешивал, стоя в дверях, немнущиеся брюки. Эти двое молодых, невысоких мужчин дружески поболтали о брюках, собаках и первом дне квартала (который только что миновал), а потом мистер Пови повел мистера Скейлза к своей конторке, стоявшей в тесном углу за высокой кипой саржи, и оплатил квартальный счет, как всегда, кредитными билетами и золотом, затем мистер Скейлз предъявил мистеру Пови для высочайшего осмотра все, что за последнее время создал Манчестер во искушение торговцев мануфактурой, а мистер Пови сделал заказ, который, если и не был опрометчивым, все же больше касался «красивого», чем «добротного». В ходе их переговоров мистер Скейлз был вынужден дважды или трижды покидать лавку, чтобы принести из тележки, приткнутой к краю тротуара, какие-то черные ящички с медными уголками. Во время этих путешествий мистер Скейлз не стал праздно озираться вокруг, дабы порадовать глаз. Даже если бы он позволил себе подобную вольность, то увидел бы лишь трех юных мастериц, которые сидели вокруг печи и что-то шили исколотыми озябшими пальцами, только начавшими отогреваться. Когда мистер Скейлз дописал заказ во всех подробностях своим пером с колпачком слоновой кости и вновь упаковал ящички, он завершил беседу в присущем толковому странствующему приказчику стиле, а именно, убедил мистера Пови, что считает его, мистера Пови, мудрым, проницательным и справедливым человеком и что мир стал бы лучше, появись в нем еще несколько ему подобных. Он осведомился, как чувствует себя миссис Бейнс, и был глубоко огорчен, узнав о ее нездоровье, но утешился заверением, что обе мисс Бейнс благоденствуют. Мистер Пови собрался было проводить идеального странствующего приказчика до двери, как в лавку одновременно вошли две покупательницы. Одна направилась прямо к мистеру Пови, и мистер Скейлз немедленно отошел в сторону, поскольку во всех лавках существует непреложный закон — даже самый известный коммерсант не должен мешать деловым переговорам с самым малоизвестным покупателем. Ради второй покупательницы Констанции пришлось выйти из своего заточения в углу. Констанция находилась там все время, но, хотя она и расслышала знакомый голос, из естественной девической скромности не позволила себе предстать пред мистером Скейлзом.

Тут-то, направляясь к двери, мистер Скейлз и увидел Констанцию, ее милый вздернутый носик и добрые, бесхитростные глаза. Она предлагала второй покупательнице подняться в мастерскую, где находилась Софья. Мистер Скейлз в нерешительности остановился на мгновение, и именно в это мгновение Констанция встретилась с ним взглядом, улыбнулась и поздоровалась кивком головы. Что еще ей было делать? Хотя она смутно помнила, что ее мать «не в ладах» с мистером Скейлзом и даже опасается его влияния на Софью, она не могла нарушить присущее ей благожелательное отношение ко всей вселенной. Кроме того, он ей нравился, он ей очень нравился, и она считала его образцом мужчины.

Он отошел от двери и направился к ней. Они обменялись рукопожатиями и тотчас вступили в разговор, потому что Констанция, сохранив всю свою скромность, потеряла, работая в лавке, стыдливость и могла болтать с кем угодно. Она украдкой пробралась к своему уголку, как в свое время это сделала Софья, а мистер Скейлз, подняв подбородок над прикрытием из коробок, охотно вступил в беседу.

Сам по себе этот разговор не содержал ничего, что могло вызвать тревогу матери, ничего, что обесценило бы предосторожности, принятые миссис Бейнс для сохранения цветущей невинности ее дочери Софьи. И все же для миссис Бейнс, ни о чем не ведающей в своей гостиной, в нем таилась опасность. Миссис Бейнс могла нисколько не бояться, что Констанцию привлечет щегольское изящество мистера Скейлза (она знала, каковы вкусы Констанции); строя свои планы, она учла все, кроме мистера Пови, а следует сказать, что она, вероятно, и не могла бы предугадать, какое воздействие окажет характер мистера Пови на сложившуюся ситуацию.

Мистер Пови, занимаясь с покупательницей, уловил, как весело улыбается Констанция мистеру Скейлзу, и это ему очень не понравилось. А когда он увидел оживленную жестикуляцию мистера Скейлза в ходе явно задушевной беседы, его огорчение перешло в ярость. Ему были свойственны приступы неудержимой, страшной ярости. При его незначительной внешности и столь же малом, как его тело, уме, при его застенчивости он был молодым человеком весьма чувствительным, обидчивым, гордым, суетным и обуреваемым мрачными страстями. Вы могли обидеть мистера Пови, даже не догадываясь об этом, и обнаружить свой проступок только тогда, когда мистер Пови в результате обиды совершал нечто весьма решительное.

Теперь причиной его ярости была ревность. После смерти Джона Бейнса мистер Пови добился многого. Он утвердил свое положение и стал во всех отношениях лицом высокопоставленным. Беда его заключалась в том, что он не умел облекать свое величие или чувство собственного величия в должную внешнюю форму. Окружающие, если бы им сказали, что мистер Пови стремится войти в семью Бейнсов, разразились бы смехом. Но они совершили бы ошибку. Смеяться над мистером Пови вообще не стоило. Одна лишь Констанция знала, на какие шаги ради нее он был способен.

Покупательница ушла, а мистер Скейлз остался. Мистер Пови получил возможность заняться разведкой. Из-за кассы он мог наблюдать за разгоряченным, веселым лицом Констанции. Она явно была увлечена беседой с мистером Скейлзом. У них был вид людей, друг другу очень близких. Они продолжали тихо болтать. Болтали они о всяких пустяках, но мистеру Пови мерещилось, что они обмениваются клятвами в верности. Он терпел наглую развязность мистера Скейлза, пока она не стала невыносимой, пока он не потерял самообладание; тогда он удалился к себе — в комнату закройщика. В состоянии исступления он замыслил хитрый ход. Ворвавшись в лавку, он остановился и произнес громко и отрывисто: