Теодор Кернер - Мёртвый гость. Сборник рассказов о привидениях Страница 31

Только теперь он заметил, как в течение нескольких часов изменилась погода. Ветер шумел в верхушках деревьев, небо обложило плотными, быстро проносящимися облаками, и отдельные крупные капли дождя предвещали грозу.

Темную ночь прорезал свет из пивной, и отдельные порывы ветра порой доносили оттуда звуки музыки — но все это продолжалось недолго. Не успел он постоять и считанных минут на своем месте, как с церковной колокольни стали раздаваться удары колокола — и в тот же момент музыка стихла или была заглушена беснующейся бурей, которая так бушевала над холмом, что Арнольду пришлось прижаться к земле, чтобы не потерять равновесия. На земле перед собой он нащупал сверток, вынесенный Гертрудой из дома: это был его собственный ранец и этюдник — и, испугавшись, он встал во весь рост. Часы отбили полночь, ураган пронесся мимо, но нигде в деревне не увидел он больше света. Собаки, которые незадолго до того лаяли и выли, вдруг затихли, а от земли подымался плотный влажный туман.

«Время вышло, — бормотал про себя Арнольд, вскидывая ранец на спину, — и я должен еще раз увидеть Гертруду, потому что так я не могу с ней расстаться. Танцы кончились, танцоры разошлись по домам, и если староста не захочет принять меня на ночлег, то я останусь в трактире: в потемках я все равно не найду дороги через лес».

Художник осторожно спустился с покатого холма, куда они взошли вместе с Гертрудой, надеясь найти широкую, ровную дорогу, которая вела в деревню. Но напрасно он бродил наугад в кустарнике: почва была рыхлой и болотистой, его ноги в сапогах на тонкой подошве по щиколотку проваливались в трясину, а там, где он подозревал твердую дорогу, перед ним смыкались заросли ольховника. Сбиться с дороги в темноте он не мог, он должен был ее почувствовать под ногами, и, кроме того, он помнил, что околица деревни пересекалась с ней: он не мог заблудиться. Но напрасно Арнольд в лихорадочной спешке искал ее. Чем дальше он заходил, тем мягче и болотистее становилась почва и непроходимее — колючий кустарник, рвавший его одежду и ранивший руки.

«Может, я забрал слишком влево или вправо и прошел мимо деревни?» — думал он, но, побоявшись еще сильнее заблудиться, остался ожидать на относительно сухом месте, когда старый колокол пробьет час ночи. Но колокол молчал, и не было слышно ни собачьего лая, ни человеческих голосов, и лишь с большим трудом, промокнув до нитки и дрожа от холода, Арнольд выбрался обратно на вершину холма, где его оставила Гертруда. Он, кажется, еще несколько раз попытался продраться сквозь чащу и найти деревню, но безрезультатно; смертельно уставший, охваченный непонятным ужасом, он старался теперь обходить эту зыбкую, темную и неприятную почву, отыскивая спасительное дерево для ночлега.

А как медленно тянулись эти часы! Дрожа от холода, он не мог отвоевать у этой, казавшейся ему бесконечной ночи даже секунды сна. Снова и снова вслушивался он в темноту: ему постоянно мерещились резкие звуки колокола, и каждый раз это оказывалось галлюцинацией.

Наконец на востоке забрезжила полоска рассвета. Тучи разогнало ветром, небо стало чистым и звездным, и пробуждавшиеся птицы тихо щебетали в темных кронах деревьев. Золотистый ободок горизонта становился все шире и шире — уже можно было различать верхушки деревьев, — но тщетно его взгляд искал старую, бурую колокольню и мрачные крыши домов. Вокруг он не замечал ничего, кроме диких зарослей ольховника, кое-где перемежавшихся с вкраплениями узловатых ив. Нельзя было обнаружить нигде ни дороги влево или вправо, ни намеков на человеческое жилье.

Становилось все светлее и светлее; первые солнечные лучи осветили расстилавшийся вокруг него необъятный зеленый ландшафт, и Арнольд, бессильный перед этой загадкой, продолжил свои поиски, считая, что ночью он, очевидно, заблудился и отошел слишком далеко от того места, которое искал. Теперь он решил во что бы то ни стало найти его.

Наконец он наткнулся на тот камень, на котором рисовал Гертруду; это место он узнал бы среди многих тысяч других, так как старый куст сирени безошибочно указывал на него. Теперь он точно установил, откуда шел и где должен был находиться Гермельсхаузен, поэтому быстро зашагал обратно в долину, придерживаясь того же направления, что и вчера вместе с Гертрудой. Там он узнал и склон холма, над которым висело мрачное марево, только заросли ольховника по-прежнему отделяли его от первых домов. Теперь он был у цели и, продравшись туда через кустарник, оказался все в той же трясине, в которой увязал прошлой ночью.

Совершенно растерявшись и не веря собственным глазам, он попробовал разыскать здесь проход, но вязкая топь заставила его окончательно вернуться на твердую почву, и он стал бесцельно топтаться на месте. Деревня окончательно исчезла.

В этих безрезультатных попытках прошло много часов, и его усталые руки и ноги совершенно отказывались ему служить. Он не мог идти дальше и должен был перевести дух — много ли проку было в бесплодных поисках? «В первой же деревне, — подумал он, — легко можно будет взять проводника до Гермельсхаузена, и тогда я уже не заблужусь».

До смерти уставший, молодой художник упал на землю под деревом. А в каком состоянии был его лучший костюм! Но теперь это не имело для него никакого значения. Он достал свой этюдник, а из него — портрет Гертруды, и с грустью, не сводя глаз, стал всматриваться в дорогие ему черты девушки, к которой он, к своему ужасу, успел сильно привязаться.

В это время Арнольд услышал позади себя шорох листьев, собачий лай и, резко вскочив на ноги, увидел перед собой старою охотника, который с любопытством стал рассматривать этого странного, прилично одетого и в то же время так дико выглядевшего человека.

— Здравствуйте! — воскликнул Арнольд, безмерно обрадовавшись тому, что встретил здесь человека, при этом быстро пряча портрет в этюдник. — Вы словно откликнулись на мой зов, господин лесник, потому что мне показалось, что я заблудился.

— Гм, — сказал старик, — в это можно поверить, если учесть, что вы всю ночь провели в лесу, в то время как в получасе ходьбы отсюда, в Дильштете, есть хороший трактир. Но, черт возьми, вы выглядите так, будто вам пришлось сломя голову пробираться через колючки и болото!

— Вам хорошо знаком этот лес? — спросил Арнольд, прежде всего хотевший узнать, где же он все-таки находился.

— Еще бы не знаком! — засмеялся охотник, закуривая свою трубку.

— Как называется ближайшая деревня?

— Дильштет — как раз если идти отсюда напрямик. А если взобраться на тот невысокий холм, то можно даже увидеть ее.

— А как далеко отсюда до Гермельсхаузена?

— Докуда? — воскликнул охотник и испуганно вынул трубку изо рта.

— До Гермельсхаузена.

— Помилуй Бог! — сказал старик, пугливо оглянувшись по сторонам. — Лес я знаю достаточно хорошо. Однако на глубине скольких саженей под землей находится «проклятая» деревня, знает лишь Господь Бог, а нас с вами это не касается.

— «Проклятая» деревня? — удивленно воскликнул Арнольд.

— Ну да, Гермельсхаузен, — ответил охотник. — Как раз там, в болоте, где сейчас растут старые ивы и ольхи, она, говорят, стояла много сотен лет назад, после чего — неизвестно почему и куда — затонула и, как говорит предание, раз в сто лет в определенный день появляется снова — но не дай Бог честному христианину случайно забрести туда. Однако, возвращаясь к погоде, хочу заметить, что ночевка в лесу, кажется, была для вас не из самых приятных. Вы бледны как полотно. Ну-ка, глотните из этой бутылки — да побольше: это вам не повредит!

— Спасибо.

— Ну нет, этого недостаточно: сделайте хороший, тройной глоток, вот так — это хорошее вино… а теперь живей в трактир и в теплую постель!

— В Дильштет?

— Ну да, конечно, — ближе ничего нет.

— А Гермельсхаузен?

— Сделайте одолжение, не упоминайте об этой деревне хотя бы здесь, на этом месте. Пусть покойники отдыхают, в особенности те, которым неймется и которые иногда появляются среди живых.

— Но вчера эта деревня еще стояла здесь! — дрожащим голосом крикнул Арнольд. — Я был там: ел, пил и танцевал!

Охотник смерил молодого человека внимательным взглядом, потом, улыбнувшись, сказал:

— Но она называлась как-то по-другому, не так ли? Вероятно, вы шли сюда из Дильштета, а там были вчера вечером танцы, и крепкое пиво, которое сейчас варит хозяин трактира, не все переносят хорошо.

Вместо ответа Арнольд раскрыл свой этюдник и достал оттуда рисунок, сделанный им на кладбище.

— Знаете ли вы эту деревню?

— Нет, — покачав головой, сказал охотник, — таких низких колоколен нет нигде.

— Это Гермельсхаузен! — воскликнул Арнольд. — Одеваются ли девушки из соседних деревень так же, как эта здесь?