Толстой Л.Н. - Полное собрание сочинений. Том 85 Страница 33

1 Отношение к браку, выраженное Толстым в этом письме, характерно для него лишь до известного периода его жизни. В дальнейшем, как это видно и по переписке его с Чертковым, он значительно изменил свою точку зрения на брак, склонившись к требованию целомудрия.

* 27.

1884 г., Октября 1. Я. П.

Кажется больше недѣли прошло съ тѣхъ поръ, какъ я каждый [день] собираюсь вамъ писать и все откладываю. И теперь напишу только нѣсколько словъ.

О моей большой рукописи,1 почему я ее не посылаю еще вам? — Я сталъ было ее укладывать, но заглянулъ въ нее, нашелъ неясности, неточности, и рѣшилъ, что надо пересмотрѣть. И вотъ теперь уже нѣсколько дней пристально работаю надъ ней. Работы оказалось больше, чѣмъ я предполагалъ, но дѣло подвигается, и чрезъ недѣлю надѣюсь кончить хоть первую часть. Когда кончу — пришлю. — То, что вы переводите изложеніе Еванг[елія],2 меня очень радуетъ. Вы ближе узнаете мое дѣло, увидите его недостатки и скажете мнѣ ихъ. Немножко вы меня огорчили мыслью о томъ, что ваши возраженія могли мнѣ быть непріятны. — Мнѣ ужасно непріятно — больно бы было узнать, что вы несогласны съ требованіями нравствен[наго] закона Христа, съ его 5-ю заповѣдями, что вы считаете возможнымъ элюдировать,3 смягчить какую нибудь изъ нихъ, какъ это часто бываетъ. И это было бы мнѣ больно, пот[ому] что я чувствовалъ бы, что мы не едино. Но всякое несогласіе въ метафизической области ученія не только не огорчаетъ меня, но радуетъ меня, пот[ому] что оно мнѣ полезно — показываетъ мнѣ, какъ надо быть осторожнымъ въ этомъ и въ утвержденіяхъ, и въ отрицаніяхъ, чтобы изъ-за отвлеченныхъ мыслей не нарушить самаго дорогаго — единенія любви.

Теперь о журналѣ вашемъ. Разумѣется, что сочувствую этому и радъ помогать вамъ и хочу писать для народа; но я знаю впередъ, что дѣло будетъ само гораздо ниже, гораздо, гораздо ниже того, чѣмъ вы его воображаете. Много опасностей, соблазновъ тоже въ такомъ дѣлѣ. Но если бы вопросъ поставить мнѣ такъ: хорошо ли для васъ заниматься этимъ дѣломъ? я бы отвѣтилъ, что болѣе шансовъ, что хорошо, чѣмъ дурно.

Я пишу в попыхахъ, пот[ому] ч[то] мальчики мои,4 трое, живущіе уже въ Москвѣ и пріѣзжавшіе на два праздника, сейчасъ уѣзжаютъ.

Пожалуйста, пишите мнѣ. Я буду аккуратнѣе.

Когда вы ѣдете въ Петербу[ргъ]? И ѣдете ли?

Полностью печатается впервые. Отрывок о журнале напечатан в ТЕ 1913 г., отд. «Письма Л. Н. Толстого», стр. 12—13. На подлиннике пометка рукой Черткова: «2 окт. 84» — вероятно, почтовый штемпель отправления. Датируем, основываясь на том, что в этом письме говорится об отъезде в Москву трех учащихся сыновей Толстого, приезжавших в Ясную поляну «на два праздника». 1 октября был праздник Покрова, а на канун его приходилось в 1884 г. воскресенье. Учащиеся несомненно должны были уезжать в Москву с вечера 1 октября.

Письмо Толстого является ответом на три письма Черткова — от 15, 18 и 21 сентября, разминувшихся с его предыдущим письмом. 15 сентября Чертков пишет: «Всю эту неделю я как-то проболтался зря... Хуторок мой не дает мне настоящего дела, потому что я там сам не работаю.., а болтаюсь около работников в качестве несведующего зрителя. Я сплю много и неспокойно и вообще недоволен собою и не знаю, за что взяться... Лучше всего было бы, еслиб вы в свободное время писали бы повести и рассказы для народа и позволили бы мне взять на себя издательскую, корректурную и пр. сторону дела. Я издавал бы эти рассказы сериями, да, наверное, воодушевился бы делом и в Петербурге познакомился бы с писателями, которых также уговорил бы принимать участие. Можно было бы заручиться и содействием кое-каких художников, которые доставляли бы рисунки. Так как я не гнался бы за барышами, то издания эти можно было бы пустить в продажу очень дешево. Польза была бы несомненная. Может быть, образовалось бы из этого постепенно хорошее периодическое издание для того полуграмотного народа, которому теперь нечего читать, кроме скверных лубочных изданий. Еслиб вы дали мне один рассказец, то этим бы пустили в ход всё дело. Я уже пошел бы и пошел. Пожалуйста, подумайте об этом и напишите, что думаете». Как мы видим, Чертков развивает здесь мысль, высказанную им уже в письме от 15 июля [см. комментарии к письму Толстого № 22, от 24 июля 1884 г.], и теперь мысль эта уже не оставляет его. — В небольшом письме от 18 сентября Чертков сообщает, что взялся за перевод «Краткого Евангелия» Толстого. «Кончаю Предисловие и на этих днях приступаю к самому изложению. Так как эта работа доставит мне случай основательно вдумываться в переводимые мною мысли, то я очень и очень желал бы иметь под руками ваш подробный основной перевод для справок. Вы хотели дать переписать для меня и этот подробный перевод и Критику догматического Богословия. Очень прошу вас, пришлите мне по почте, если можно, и то и другое»... Эта просьба, как видно из письма Толстого, привела его к тому, что он вновь взялся за переработку «Критики догматического богословия». — Письмо Черткова от 21 сентября начинается с выражения беспокойства о том, что намеченные им сокращения в книге «В чем моя вера» и объяснения этих сокращений, высказанные «слишком откровенно и резко», произвели на Толстого неприятное впечатление. «Мне было бы очень жаль и больно, еслиб действительно так было — пишет он. — И потому я с особенным нетерпением поджидаю писем от вас». В письме Толстого от 22—23 сентября, разминувшемся с этим письмом, он уже высказался по этому вопросу в таких словах, которые должны были дать Черткову полное успокоение и удовлетворение. — Дальше Чертков вновь переходит к изложению своего проекта об издании народного журнала. «Мысль об издании народного журнала меня все больше завлекает. То обстоятельство, что народ в настоящее время питается самою скверною литературою, лубочными книгами самой низкой пробы, и что мало-мальски сносные книги редко когда доходят до него, — это грустное обстоятельство меня значительно ободряет в отношении моей мысли, ибо, как бы посредственны ни были статьи, которыми мне удастся заручиться, уже весьма полезным в отрицательном отношении, в виде отвода от прямо дурного и безнравственного чтения, окажется такое периодическое издание, которое компилируется, по крайней мере, не из желания наживы... При этом кое-что хорошее нет-нет да и проскользнет, а от прямо вредного издание обеспечено. С другой стороны, мне кажется, что я обладаю как раз главными условиями, необходимыми для того, чтобы пустить в ход это дело. Покуда мать жива, в моем распоряжении будут денежные средства. Некоторые связи среди влиятельных людей в Петербурге могут значительно облегчить отношения с администрацией и цензурою... Характер издания я предположил бы такой: наружно — строгое отсутствие всякого направления или тенденции, внутренне же, по содержанию, строгое избегание всего, что сколько-нибудь противоречит духу учения Христа, и затем хватание за всё, что содержит в себе что-либо хорошее и здоровое... насколько это, разумеется, возможно при отсутствии слишком очевидного обличительного направления и вообще в зависимости от условий цензуры. Содержание, по возможности, разнообразное, соответствующее потребности массы сельского полуграмотного люда. В этом отношении пришлось бы пользоваться советами и указаниями и содействием людей опытных и хорошо знакомых с бытом и строем мысли предполагаемых читателей. Полагал бы, что в содержание входило бы и повествовательное, и имеющее отношение к хозяйству, гигиене и основным началам медицины, естественной истории. Форма издания — ежемесячные выпуски тетрадок большого формата в роде журнала «Русский рабочий», который имеет успех из-за, большого формата рисунков [О журнале «Русский рабочий» см. прим. 1 к письму №50 от 25—26 марта 1885 г.] Я не скрываю от себя всех трудностей этого дела и хорошо сознаю всю свою неподготовку для ведения даже механической части. Но ведь на безводьи и рак рыба. И потом я рассчитываю на помощь других, которую, мне кажется, в настоящее время в России легче всего получить именно в таком деле».

1 По свидетельству Марии Львовны Толстой, на которую ссылается в этом вопросе А. К. Черткова, «большой книгой» или «большой рукописью» Толстой называл в своих письмах и дневниках «Критику догматического богословия» и «Соединение, перевод и исследование 4-х Евангелий», представлявших собой нечто единое по замыслу (см. прим. 3 к письму № 18 от 19 мая 1884 г.). Исправление этого, давно уже законченного, но еще не напечатанного труда продолжалось не «неделю», как предполагал в письме к Черткову Толстой, а больше месяца. Так еще 30 октября он говорит в письме к Софье Андреевне, что продолжает эту работу, а 23 октября он пишет ей же: «Сел, стал читать, поправил и до 6 часов, со свечей, еще работал. Ты скажешь: «пустое занятие». Мне самому так казалось. Но потом я вспомнил ту главу, которую я поправлял и над которой больше всего сидел — это глава об искуплении и божественности Христа. Как ни смотри на это, для миллионов людей этот вопрос огромной важности». Повидимому, мотив особенно внимательного пересмотра данной главы возник у Толстого под влиянием писем Черткова и его указаний на излишнюю резкость и недостаточную убедительность некоторых частей книги «В чем моя вера», потому что в следующем письме он благодарит Черткова зa то, что он задал ему эту задачу, «побудил» его к этому.