Кнут Гамсун - Редактор Линге Страница 33

— Но вы сами сказали какъ-то разъ, что это хорошо.

— Ахъ, да! никогда не бываешь достаточно остороженъ съ такими отзывами.

Послѣ этого Илэну нечего было дѣлать, — онъ замолчалъ и медленно пошелъ къ двери. А стипендія? Развѣ въ свое время Линге не обѣщалъ ему устроить стипендію?

Илэнъ возвращается въ бюро. Секретарь спрашиваетъ:

— Что случилось?

— Отказали, — говоритъ Илэнъ съ усталой улыбкой.

Онъ начинаетъ собирать свои бумаги и убирать столъ. Онъ достаетъ цѣлыя связки своихъ статей изъ ящиковъ и съ полокъ; онъ все хочетъ взять съ собой, даже рукопись знаменитой первой статьи о національномъ вопросѣ и двухъ милліонахъ, котррая лежала среди его бумагъ, какъ пріятное воспоминаніе о прежнемъ величіи. Покончивъ съ этимъ, онъ хочетъ пойти къ редактору, чтобы проститься съ нимъ, но ему нужно немножко подождать, — къ Линге пришелъ какой-то человѣкъ, служащій въ министерствѣ, Конгсфольдъ, прямо вошедшій въ бюро къ редактору, какъ будто его дѣло не терпѣло отлагательствъ.

Линге встрѣчаетъ своего стараго товарища студенческихъ временъ съ вопросительнымъ видомъ.

— Пожалуйста, садись!

Конгсфольдъ какъ-то таинственно осматривается, благодаритъ тихимъ голосомъ и достаетъ изъ кармана какую-то бумагу.

— Вотъ списокъ предложенныхъ въ жюри, — говоритъ онъ. — Сегодня вечеромъ онъ отправляется въ Стокгольмъ.

Благодарность Линге за эту неожиданную радость не знаетъ границъ. Онъ съ жадностью просматриваетъ списокъ и жметъ руку Конгсфольду.

— Ты оказалъ мнѣ громадную услугу, старый другъ, можешь быть увѣренъ, что я никогда тебѣ этого не забуду.

Но Конгсфольдъ не хочетъ выпустить изъ рукъ этого списка изъ страха, что его почеркъ можетъ выдать его. — Почемъ знать, мало ли что можетъ случиться; легко могъ быть поднятъ вопросъ объ источникѣ, свидѣтеляхъ. Пусть Линге самъ перепишетъ списокъ.

— Я надѣюсь, что ты не выдашь меня, — сказалъ Конгсфольдъ. — Это равняется немедленному удаленію меня со службы.

— Что тебѣ вздумалось! Неужели ты хоть минуту можешь такъ дурно думать обо мнѣ?

— Нѣтъ, нѣтъ, я просто ужасно боюсь. Ты, конечно, не выдашь меня нарочно, но, вѣдь, это можетъ случиться и ненамѣренно, нечаянно. А что ты сдѣлаешь, если на тебя окажутъ нѣкоторое давленіе?

— Этого не сдѣлаютъ, разъ я не захочу, Конгсфольдъ. Я никогда не выдавалъ имени, я не измѣнникъ. — Консфольдъ поднялся и хотѣлъ итти.

— Ну, — сказалъ Линге, — теперь у тебя опять консервативный начальникъ?

— Да, опять все такъ сложилось. Линге кивнулъ головой.

— А что я говорилъ? Правительство безъ вѣры и чести не можетъ удержаться въ Норвегіи. Наконецъ-то мы убѣдились въ этомъ.

Оба они посмотрѣли другъ на друга. Линге даже глазомъ не моргнулъ.

— Прощай! — сказалъ Конгсфольдъ. Но Линге хотѣлъ его удержать.

— Подожди меня минутку, мы пойдемъ вмѣстѣ въ «Грандъ».

— Нѣтъ, нельзя; именно теперь люди не должны видѣть насъ вмѣстѣ.

Конгсфольдъ ушелъ.

Когда Илэнъ вошелъ къ Линге, чтобы проститься, редакторъ встрѣтилъ его совсѣмъ другимъ человѣкомъ: онъ былъ бодръ и веселъ. Если бъ онъ могъ чѣмъ-нибудь помочь Илэну, онъ охотно бы это сдѣлалъ.

Онъ сказалъ:

— Я дамъ вамъ ордеръ на полученіе денегъ. Кассиръ вѣрно уже ушелъ, но вы можете видѣть его завтра.

— У меня нѣтъ совсѣмъ больше денегъ, — возразилъ Илэнъ, — я уже взялъ послѣднія.

— Да, да. Такъ вы присылайте намъ ваши статьи.

Илэнъ простился и вышелъ.

Теперь на улицѣ никто не обращалъ на него вниманія.

Люди знали его и предоставляли ему спокойно итти своей дорогой со связкой забракованныхъ статей подъ мышкой. Илэнъ выслужилъ свое время, онъ удовлетворилъ любопытство толпы и покончилъ съ этимъ.

Теперь очередь была за другимъ. Илэнъ дошелъ до дому; дорогой никто ему не кланялся.

XVII

Когда Хойбро вечеромъ пришелъ домой, въ прихожей встрѣтила его фру Илэнъ, грустная, разстроенная, и разсказала ему, что случилось съ Фредрикомъ. Теперь у него нѣтъ другой дороги, кромѣ Америки; если онъ продастъ всѣ свои книги и свой рабочій столъ, можетъ быть, ему хватитъ денегъ на дорогу. Во всякомъ случаѣ, онъ не можетъ обратиться ни къ кому изъ своихъ родственниковъ, на это онъ ни за что не соглашался; впрочемъ, это ни къ чему бы и не привело. Съ тѣхъ поръ, какъ Фредрикъ сдѣлался сотрудникомъ «Новостей», всѣ Илэны относились къ нему очень холодно… Между прочимъ, теперь она можетъ вернуть ему ея большой и запоздавшій долгъ, — полтораста кронъ; да, да, нельзя сказать, чтобы это было своевременно, это дѣло такъ затянулось, пусть онъ проститъ ей…

— Но развѣ она можетъ обойтись безъ этихъ денегъ, теперь, когда произошли такія грустныя перемѣны въ ихъ обстоятельствахъ?

— Да, она получила эти деньги именно съ этой цѣлью, эти деньги дала ей Шарлотта. Шарлотта скопила ихъ… да, она сберегла ихъ. Бѣдная Шарлотта, она такая добрая. Какъ только она узнала, что ея мать должна Хойбро деньги, она тотчасъ же сказала: «Это не можетъ продолжаться ни минуты больше». И она сдѣлала то, что хотѣла. Богъ знаетъ, что сдѣлалось съ Шарлоттой, — ей пришлось такъ много пережить за эту зиму; она никогда ничего не говорила, но мать все замѣчала. Фру Илэнъ была не слѣпая: вотъ уже давно, какъ Андрэ Бондезенъ пересталъ бывать въ домѣ, а это что-нибудь да значитъ; у нихъ вѣрно что-нибудь случилось. Ей такъ жалко было ее.

Шарлотта бросилась ей на шею и сказала, что если бъ были деньги, она тоже уѣхала бы въ Америку; но денегъ у нея не было.

Все это фру Илэнъ разсказывала тихимъ, таинственнымъ голосомъ, чтобы дочери изъ сосѣдней комнаты не слышали ее. Потомъ она сунула ему въ руку деньги. Хойбро прекрасно понималъ, откуда эти деньги, — это залогъ, полученный за велосипедъ. Онъ отказывался, не хотѣлъ брать этихъ денегъ, — пусть онѣ останутся у Шарлотты, и она употребитъ ихъ на путешествіе.

Но фру Илэнъ покачала головой. — Нѣтъ, ей было поручено отдать ему эти деньги; Шарлотта отошлетъ ее обратно, если она вернется съ ними къ ней. Такъ что — пожалуйста!

Хойбро торопливо вошелъ въ свою комнату и въ страшномъ возбужденіи бросился въ качалку. Ну, слава Богу, теперь онъ можетъ заплатить свой долгъ въ банкѣ. Завтра же утромъ онъ выкупитъ вексель, какъ только пробьетъ 9 часовъ, прежде чѣмъ придетъ директоръ. Итакъ, значитъ — еще одна ночь, одна единственная ночь; въ эту ночь онъ будетъ спать такимъ счастливымъ… Но удастся ли ему сомкнуть глаза на радостяхъ?

Какъ онъ страдалъ всю эту зиму, не видя нигдѣ спасенія. Впрочемъ, теперь онъ написалъ эту брошюру, которая понемногу распродавалась; но выгоды ему отъ этого никакой не было. Онъ подарилъ рукопись первому попавшемуся издателю и былъ радъ, что даромъ ее напечатали. Такъ проходили дни, а срокъ уплаты все приближался.

Сегодня вечеромъ онъ вернулся домой, чтобы еще разъ подумать обо всемъ этомъ, сѣсть въ кресло и подумать, какимъ образомъ онъ достанетъ эти деньги. Напрасно онъ былъ у двухъ-трехъ своихъ товарищей и просилъ о помощи; можетъ быть, онъ встрѣтитъ какого-нибудь добраго человѣка, который сдѣлаетъ это для него; въ этомъ не было вѣдь ничего невозможнаго, если хорошенько подумать. Вотъ онъ сѣлъ бы здѣсь, на этотъ самый стулъ, онъ не зажигалъ бы лампы, вотъ какъ сейчасъ, и сталъ бы думать цѣлые часы объ этомъ. А теперь деньги у него въ рукѣ. Обѣ большія кредитки пахнутъ мускусомъ; онъ пощупалъ ихъ пальцами — онъ не ошибается, — онѣ у него въ рукѣ. Развѣ это не странно?

Онъ не могъ сидѣть спокойно, онъ всталъ посреди темной комнаты и улыбнулся; вдругъ услыхавъ шаги въ передней, онъ поспѣшно открылъ дверь и выглянулъ. Обыкновенно онъ сидѣлъ тихо, задерживалъ дыханіе, когда прислушивался, — но теперь онъ радостно отворилъ дверь, безъ всякаго намѣренія кого-либо встрѣтить.

— Добрый вечеръ! — сказалъ кто-то.

— Добрый вечеръ, фрёкенъ Шарлотта! — отвѣчалъ онъ и остановился въ дверяхъ; въ его комнатѣ все еще было темно.

— Вы такъ поздно уходите? — спросила она.

— Ухожу ли я? Нѣтъ. Я думалъ, что это вашъ братъ вернулся домой и хотѣлъ съ нимъ поздороваться.

— Мой братъ у себя въ комнатѣ,- сказала она, — позвать вамъ его?

— Нѣтъ, зачѣмъ; я хотѣлъ только… Нѣтъ, ничего, серьезнаго ничего.

Они стояли другъ противъ друга. Она заглянула въ его темную комнату и сказала:

— Развѣ у васъ сегодня нѣтъ лампы?

— Что вы, лампа есть! Я сейчасъ ее…

Онъ старался ее зажечь торопливыми, невѣрными движеніями; они продолжали между тѣмъ разговаривать. Наконецъ, она вошла въ комнату и затворила за собой дверь. Они оба сѣли.

— Мнѣ нужно кое о чемъ попросить васъ, — сказала она.

— Меня? Что-нибудь такое, чего я не знаю! А я хотѣлъ васъ поблагодарить…

Онъ глазами указалъ на деньги, лежавшія на столѣ; но она перебила его:

— Простите меня, я нехорошо вела себя по отношенію къ вамъ.